взял пленницу себе и запретил касаться,
рукой ли, словом ли и даже взглядом,
поставил он надежную охрану,
и днем он бился, умывался кровью,
но вечерами у ее шатра
стоял он тенью
и ждал ее ответа.
А дева там, внутри, богов молила,
чтобы ушел он – иль чтобы он остался?
Каждый день Нории рвался полететь туда, к ней, и каждый день останавливал себя. Слишком мало времени прошло после того, как принцесса покинула Пески. Нельзя. Если он сорвется – уничтожит и те крохи надежды, которые еще тлели в нем.
Из-за этой надежды и того, что Владыка точно знал: не простит, – он не трогал своих нани-шар. Хотя тело просило ласки и жаждало отдохновения от изнуряющей тяжести, которое могла дать только женщина.
Впереди показалась Тафия, и Нории замедлился, чтобы рассмотреть обновленный Город-у-реки. Когда-то он был полон жизни, сейчас же казался почти пустым – но, сняв с себя плотный и тусклый саван из желтого песка и зноя, снова возрождался, просыпался от пятивекового сна. Жизнь кипела у отдельных домов, поднималась к небесам звуками человеческой речи и мычания животных, запахами цветов, дыма и еды. И радостно от этого было, и горько – слишком велика была слава Тафии раньше, до их пленения.
Драконы пронеслись над длинными улицами, над величественным зданием старого университета, в котором учился и сам Нории. Над маленьким рынком, который раньше был таким огромным, что можно было день ходить по нему и не обойти все ряды и закоулки, а запах специй и масел был так силен, что ощущался во всей Тафии. Только одного запаха еще не ощущалось в городе – речного: свежего, чуть тинного, со вкусом влажной земли и холода, мокрого смолистого дерева от кораблей и рыбы с широких причалов, к которым за уловом ходил весь город.
Пролетев над огромным парком – еще больше, чем у Нории в Истаиле, – крылатые гости опустились перед дворцом.
Их встречали. Сам Чет и стоящая рядом Светлана.
– Ну здравствуй, Владыка Четерии, – с улыбкой сказал ему Нории. – Я решил, что тебе нужна помощь.
– Правильно решил, – пробурчал Мастер клинков. – Вы как раз вовремя. Я уже устал от людей. Богиня, видимо, пошутила, решив сделать меня Владыкой. Начинаю думать, что пустая Тафия была не так плоха. Как ты разбираешься с этим бардаком?
– Обсудим, – насмешливо ответил Нории. Повернулся к вдруг застеснявшейся Свете, ласково приобнял ее. – Я рад тебя видеть, Светлана. Вижу, ты тяжела?
Она смутилась окончательно, и он хмыкнул.
– Наши женщины гордились бы, а ты краснеешь. Хорошо, что Чет назвал тебя женой. Ему тоже нужно тепло, а в тебе его довольно.
Позади Нории со спины еще одного дракона сбежала закутанная в плащ девушка с короткими волосами и простым, очень приятным лицом, подождала, пока дракон перекинется, и вместе с ним подошла к разговаривающим.
– Энтери! – обрадовалась Светлана. Младшего брата Владыки она считала другом – долгий ночной разговор в отеле в Иоаннесбурге сблизил их.
– И я тебе рад, – проговорил дракон, тоже обнимая ее. Повернулся к своей спутнице, которая с восторгом крутила головой по сторонам. – Это моя жена, Таисия. Тася, это Света. Она тоже из Рудлога; вам будет о чем поговорить.
– Конечно, – мягко сказала жена Энтери.
– Отдохнете после перелета? – спросила Светлана. – Мужчинам будет не до нас.
Тася кивнула, зашагала рядом с хозяйкой дворца.
– Мы ведь заочно знакомы, – говорила Света. – Мы с Энтери встретились в Рудлоге, и он только о вас и говорил…
Женщины удалялись, голоса становились глуше, и мужчины провожали их взглядами – пока на брусчатку двора один за другим опускались сопровождающие Нории драконы, ссаживали пассажиров и, оборачиваясь, отходили, чтобы дать возможность приземлиться следующему. Им отдыхать было некогда. Только все собрались во дворе, закончили с приветствиями – и пошли обсуждать будущее Тафии и Песков.
Слуги накрывали стол в зале, где на равных разговаривали драконы и люди. Распределяли посты для управления городом, тут же обрисовывали задачи. Говорили о торговле, о строящихся дорогах, о том, что срочно нужна еще одна – между Тафией и Истаилом. Старая открылась на той территории, для которой хватило сил Нории и Чета, но между городами оставались еще сотни километров, засыпанных песком. И пусть рабочие, начавшие расчистку старых дорог к эмирату Тайтана и Рудлогу еще при Ангелине, уже продвинулись вперед, это было очень мало по сравнению с тем, что нужно сделать.
Купленные в Эмиратах строительные машины вот-вот должны были начать работу со стороны границы с Тайтаной. Но даже в развитых государствах, как узнал Нории, дороги строятся долго, а в условиях пустыни, с проблемами полосы блуждания… с песчаниками, которые будто чуяли, что дни их сочтены, и все больше зверели, это грозило затянуться на годы. Кроме собственно техники завозить придется буквально все, от асфальта до краски, и это не считая инженеров, персонала. И при этом никто не поручится, что построенная дорога убережет направляющихся в Пески.
О железной дороге Нории даже задумываться боялся. Хотя она обязательно понадобится, как только объемы товаров превысят возможности автомобильных дорог. О многом, очень многом приходилось думать, чтобы Пески не оставались бедной неразвитой страной. Слишком далеко ушел вперед остальной мир.
Ему спешно приходилось разбираться в записях Ангелины, и какие-то термины он узнавал у Таси, некоторые выписывал себе и смотрел в энциклопедии – а там было не все, далеко не все. И Владыка понимал, что даже ребенок в Рудлоге знает сейчас больше него. И при нынешней скорости развития – несмотря на телепорты, что развернуты со стороны Рудлога и теперь уже и Тайтаны, несмотря на потихоньку растущую торговлю, – возрождение Песков займет еще очень много лет.
Что ж, все равно он делал и будет делать то, на что у него достаточно умения и сил.
Его сердцу не хватало красной принцессы с ее вспышками и ледяным спокойствием, с ее страстностью, кипящей энергией, невероятной силой. Нории-правителю не хватало Ангелины, которая знала современный мир, была умна и образованна и никогда не обманула бы его.
Встреча с королевой Василиной была назначена на следующую неделю, и кроме отношений между государствами Нории точно знал, что́ еще хочет обсудить.
Начало декабря, Рудлог, Теранови
С детства Ани твердо уяснила: личное – ничто, государство – все. Больна ты или устала, не выспалась или подвернула ногу – все это никакого отношения к политике не имеет. Даже если у тебя умер близкий человек, изволь посетить торжественные траурные мероприятия, и не дай боги устроить там истерику. А уж важные встречи отменять – последнее дело. И пока сердце ее болело и рвалось за Полину, первая принцесса дома Рудлог со всей отдачей участвовала в набирающей темп подготовке к исторической встрече глав Рудлога и Песков. Мысли удавалось переключать, отвлекаться, ну а боль в груди – это всего лишь боль.
В письме Василине Нории подтвердил намерение встретиться с ней в указанную дату, подписать мирный договор и соглашения о сотрудничестве в разных сферах. Все очень вежливо, очень корректно. И ни слова о ней, Ани. Ни слова для нее.
Ей ли, с головой ушедшей в работу, беспокоящейся за сестру, обращать на это внимание? Она просто отметила данный факт – и запретила себе о нем думать.
Старое здание, в котором разместили дипслужбу, уже сверкало как новенькое: его покрасили, отремонтировали, переоборудовали помещения для переговоров и для отдыха. Зал, в котором предполагалось проводить церемонии, был безукоризнен: светел и торжественен, с прозрачными занавесками, креслами для уважаемых участников делегаций и длинным столом на фоне флагов обеих стран, за которым и должно было проходить подписание договоров.
Ежедневно работники дипслужбы, осознающие значимость события, проходились по протоколу встречи, доводя церемониал до идеала.
Из телепорта каждый день приходили Ветери и Энтери, да и в Теранови остались несколько драконов, чтобы принять участие в подготовке. Крылатые гости поначалу держались в стороне, очень настороженно, но на вопросы отвечали. Впрочем, через несколько дней, не увидев неуважения или враждебности и проникнувшись бурным гостеприимством жителей Теранови, они оттаяли и с таким же рвением включились в работу, к облегчению Ангелины. Все нужно было учесть, все предусмотреть, чтобы не оскорбить ненароком драконью делегацию каким-нибудь промахом, не совершить ошибку. Ошибок она себе позволить не могла.
Вечерами Ани напрямую из Теранови отправлялась к Полине. Хотя бы на полчаса – поговорить, поддержать. Часто она только там пересекалась с сестрами, тоже не оставляющими королеву Бермонта без внимания. Пол встречала их с радостью, казалась спокойной, даже пыталась шутить – но в уголке ее губ появилась горькая складка, и глаза были невеселыми, больными, и выглядела она куда старше своих лет. После этих встреч Ани долго не могла успокоиться и смывала с себя чувство вины – что она не там, с сестрой, а занимается делами, – подолгу стоя под струями воды в душе и наблюдая за резвящимся на мокрой плитке тер-сели.
Маленький водяной дух оказался совершенно заброшен и так ластился к ней вечерами, что сердце принцессы дрогнуло, и она вопреки голосу разума взяла его с собой в Теранови. Строго приказала оставаться только в ее кабинете, по дипслужбе не бегать, сотрудников не пугать.
Он, кажется, понял: устроил себе лежбище в раковине, под краном, иногда вылезая и выпрашивая внимания, но проблем не доставлял. А в один из дней Ангелина вернулась с очередного совещания и не нашла его в кабинете. Обнаружился щенок во дворе, в окружении хохочущих сотрудников дипслужбы и драконов. Когда Ани вышла, воцарилась виноватая тишина, а сверкающий льдистый тер-сели продолжал с радостным тявканьем прыгать по рыхлому сыпучему снегу, валяться и играться в нем. Выглядел он как оживший лед, сверкающий бриллиантовыми гранями, и, глядя на него, нельзя было не улыбнуться. Щенок же, увидев хозяйку, гордо задрал хвост, тявкнул, словно говоря: «Вот я какой! Посмотри!» – и вдруг чихнул, подняв вокруг себя каскад взметнувшихся снежинок. Ани с удивлением осознала, что смеется вместе с коллегами.