– Я не понимаю тебя, – сквозь зубы проговорил Макс. Чет усмехнулся.
– Злишься… щенок. Иди, не искушай меня дать тебе очищение. Рано еще, не готов. Само тебя найдет, когда придет время. Иди! Я позову тебя завтра.
Дракон встал и пошел в сторону дворца. А Тротт с полным ощущением, будто его только что выпороли, открыл Зеркало домой, в Инляндию.
На кухне загремел посудой Март, и так аппетитно запахло жареным мясом и овощами, что Макс чуть не взвыл от голода. Друг как почувствовал – появился в гостиной с полными тарелками, бухнул их на стол.
– Ешь, проглот, – пробурчал он, – раз я на этой неделе почетная нянька. То слезы вытираю, то жратву таскаю. Мне бы чепчик и передник с оборками, и образ будет завершен.
Блакориец еще раз сбегал на кухню, вернулся и упал в кресло, открывая бутылку с пивом, к которой тут же присосался, как к живому источнику. Макс уже переоделся в футболку с длинными рукавами, в домашние брюки и начал есть, стараясь не вгрызаться в мясо с урчанием. Видят боги, после занятий с Четери он снова начал ощущать удовольствие от вкуса сочного жареного мяса или сладкого молока, от пахнущего чистотой белья и удобной кровати, от возможности выспаться. Даже от боли в мышцах – давно он в этом мире не давал им работы.
– Ну и где ты так урабатываешься? – повторил вопрос Мартин, подождав несколько минут – пока у друга в глазах пропадет голодный блеск. – У дракона?
– Я к нему в Пески Зеркалом хожу, – немного невнятно ответил Макс. – Резерв от этого иссушается напрочь. Очень трудно удерживать стабильность портала из-за их Стены.
Глаза блакорийца блеснули азартом.
– Нет, не проси, – угрожающе сказал Макс.
– Один раз, – со смешком попросил Мартин. – Если ты на это способен и есть ориентир, то я что, хлюпик какой? Хочу попробовать. Спроси разрешения у своего дракона.
– Нет, – пробурчал Макс.
– Да! – провозгласил Март. – Иначе явлюсь без приглашения. И Вики с Алексом тебя сдам…
– Март, – холодно прервал его инляндец, – о чем поговорить хотел?
– Да, – барон рассеянно улыбнулся. – Сейчас сдам тебе межгосударственный секрет. Но ты у нас особой болтливостью не страдаешь, поэтому можно. Сестра Марины Рудлог вышла замуж за короля Бермонта.
– Не слышал, – сухо сказал Тротт.
– Это неудивительно: весь континент за свадьбой наблюдал, а ты не знаешь, – отмахнулся фон Съедентент. – Но не в этом суть. Его заразили берманским бешенством. Знаешь, что это такое?
Макс покачал головой.
– Он сейчас в стазисе, почти мертв. Марина просит помощи, но мы помочь не можем. И я смотрел, и Данилыч с Вики. Вирус развивался бешеными темпами, поражены внутренние органы, множественные подкожные кровоизлияния, легкие почти отказали, печень, почки. Я подумал, что для тебя это может стать неплохим вызовом.
– Мартин, – сказал Тротт очень устало, – у меня просто нет времени. Я понимаю твое желание угодить женщине, но клянусь, мне просто некуда впихнуть эту задачу. Я еще не раздал долги по препаратам. Но даже если я возьмусь: разработка вакцины, если она вообще может быть создана, – дело нескольких лет. И не для одного человека, а для целой группы. И то… если организм уже так поражен, то даже в случае создания вакцины Бермонт все равно умрет – не от интоксикации, так от отказа органов. Виталистика не панацея, сам знаешь.
Барон хмурился. Отставил бутылку, с досадой щелкнул по ней пальцем.
– Знаю, Макс. Но я должен был спросить.
– Я могу через тебя посмотреть, – предложил Тротт, глядя на разочарованное лицо друга. – Но только потому, что ты просишь, Март.
– Посмотри, – без энтузиазма согласился блакориец. Природник подошел к другу, сдавил виски пальцами. – Какие у тебя нежные ручки, Малыш, – глумливо захихикал Мартин. – И глаза красивые. Родился бы ты женщиной – давно бы уже на тебе женился.
– В зубы дам, – предупредил Макс сухо. – Помолчи. Вспоминай. И глаза закрой.
– Черт, я забыл, как это неприятно, – сквозь зубы пробурчал Мартин. – Как сороконожка в мозгах копошится.
– Молчи! – рявкнул Тротт. Он смотрел, прикрыв глаза, – и отмахивался от обрывков ненужных воспоминаний, морщась от видений про Марину Рудлог, от придворных дел, от смутных желаний, от имени «Виктория» и обрывков стихов, от тоски и любви к огню. И вот он уже был Мартином – и чувствовал вкус вина и запах камня в доме в Блакории, и проводил руками над Бермонтом, и видел то, что видел друг, и ощущал то, что ощущал он, сжимая зубы от близости родственной стихии.
Отсоединился, и блакориец несколько секунд тряс головой, грязно ругаясь на своем языке. Схватил недопитую бутылку пива и в несколько глотков осушил ее.
– Безнадежно, – сказал Макс. – Даже пытаться не буду. Извини, Мартин.
– Да я и сам знал, – тоскливо ответил друг. – Но хотел услышать от тебя. Ты ведь никогда не боялся невозможного.
– Я не бог, – суховато отозвался Тротт. После сытного ужина и потраченных на чтение памяти сил глаза начали слипаться, и организм, решив, что с него довольно, настойчиво требовал сна. Мартин попрощался и ушел, оставив за собой грязную посуду и пустую бутылку. И хозяин дома, вместо того чтобы упасть в кровать, пошел мыть тарелки. Дома у него все должно быть идеально.
Мартин фон Съедентент, вернувшись домой, откупорил еще одну бутылку, расслабленно упал на кровать, выключил свет и, глядя на танцующий огонь в камине, с удовольствием попивал пиво.
По сути, он и так все знал и не нужна была эта консультация у Макса, – но как можно было отказаться от возможности подразнить друга? И самое главное – не смог бы барон спокойно смотреть в глаза Марине, зная, что не испробовал все варианты.
Короли рождались и умирали, и, честно говоря, на его веку уже столько их сменилось, что болезнь Бермонта не явилась для блакорийца каким-то потрясением. Куда больнее, когда уходят в небытие родные и друзья, когда ученики, обладающие гораздо меньшим потенциалом, чем ты, стареют на твоих глазах. Но и это он пережил. Даже привык. И не будь Марины, вряд ли вообще обратил бы на этот случай внимание.
Тихий звон вызова он услышал, когда уже расслабился и задремал. Прислушался, повел рукой, опуская щиты дома, и удивленно поднял брови – из Зеркала шагнула Виктория, как всегда, безукоризненно красивая. И немного настороженная. Барон, в расстегнутой рубашке, лохматый, черноволосый, со сверкающими чуть пьяными глазами, насмешливо приветствовал ее:
– Прекрасная дама у меня в спальне ночью. Мстить пришла? Будь нежной, и я не буду сопротивляться, – и он раскинул руки, плеснув из бутылки пиво на простыни.
Виктория фыркнула, аккуратно присела на край кровати и вынула из его пальцев бутылку. Мартин приподнялся, оперся на локоть.
– Я знаю, что ты поздно ложишься. Я от Алекса.
– Ему повезло больше, чем мне, – согласился барон уныло. – Я-то был у Макса. Глаза у него, конечно, красивые, но с твоими не сравнить. – Маг еще раз оглядел гостью, осторожно провел пальцами по ее тонкому предплечью и тут же опустил руку. – Так что случилось, Вик? Ты ко мне пришла первый раз за… – он махнул рукой, – а, черт, не вспомню. Первый раз.
– Я просила Сашу связаться с Алмазом, – продолжала Виктория, не давая сбить себя с толку. – Я звонила, но телефон Дед не берет. Пыталась отправиться Зеркалом, но соскочила. Алекс тоже попробовал, но у старика вокруг такие щиты, что не пробиться. Плюс в прошлый раз он четко сказал: не нужно его отвлекать.
Она взглянула на Мартина – тот усмехался.
– Так душка Алекс отказал, и ты вдруг вспомнила, что есть еще и я? Странно, как это ты не направилась к Максу. Хотя… он сейчас немного напряжен, да.
– Ты поможешь? – прямо спросила придворный маг Инляндии, не реагируя на провокации.
– Хочешь, чтобы я попробовал щиты Деда на прочность, Кусака? – задумчиво поинтересовался барон.
– А ты способен их вскрыть, Кот? – в тон ему ответила Вики. Говорили они тихо – то ли темнота этому способствовала, то ли ночь, и непривычно это было для обоих.
Мартин задумался, рассеянно разглядывая фигуру гостьи, освещенную отблесками пламени из камина. Остановился на груди, полюбовался несколько секунд. Она стала крупнее – и барон дернул пальцами, вспоминая ощущение тяжести и упругости в своей ладони. Сколько лет прошло – он забыл напрочь бо́льшую часть своих женщин, а вот Вики стоит перед глазами так отчетливо, будто только утром ушел от нее.
– Ты представляешь, что он со мной сделает? Ради чего хоть, Вик?
– Хочу задать вопрос, – ответила леди Виктория.
– Какой вопрос? – настойчиво спросил Март.
Виктория раздраженно отвернулась. Помолчала.
– Я сегодня сопровождала Луциуса к Полине Бермонт. Открыла ему Зеркало, потом отправила обратно. Послушала. Он не знает, как вылечить. А Алмазыч вдвое старше нас, Мартин. Он должен был застать эпидемии бешенства, и я не верю, что кого-то из старших не звали на помощь. Даже если он не в состоянии решить проблему, то у него ведь есть выходы на Черныша, Лактореву и других.
Мартин от удивления даже сел.
– Что с тобой, Вики? Ты никогда не отличалась особой чувствительностью.
– Мне жалко королеву Полину, – огрызнулась Виктория. – Я всю неделю не могу выкинуть это из головы. Не понимаю, – она осеклась, но друг слушал молча, внимательно. – Не понимаю, Мартин. Я же лечила ее… она вся избитая была. И… ее изнасиловали. Муж, Мартин. Я же Бермонта сканировала – его следы на ней. Все это сделал муж. А она его любит. Простила, понимаешь? Без раздумий. И борется за него. Я просто не могу перестать об этом думать! – почти выкрикнула она. – Не понимаю. Как можно после такого простить? И если он ей и после этого нужен, то что же будет, когда он умрет?
– Да, тебе-то всепрощение свойственно еще меньше, чем чувствительность, – согласился блакориец.
Виктория хмуро посмотрела не него.
– Речь не о тебе.
– Не обо мне, – кивнул Мартин покладисто. Поднялся, потянулся – ну точно как кот. – Давай попробуем. Думаю, посреди ночи старик нам особенно обрадуется. И, – он ухмыльнулся, – говорить будешь ты, а я – прятаться.