м уважением. Но за спиной берманы шептались почище иных дам. И смотрели на нее как на ошибку природы.
– Стыд какой. Неужто в Рудлоге недостаточно мужчин, раз они женщин в армию берут?
– Да что она может? Ее даже новобранец заломает. Смех, да и только.
– Да вы посмотрите на нее! Кто из мужчин такую жену захочет? Только и остается идти в армию, себе мужика искать.
– Так спит она с этим, с полковником-то… живут вдвоем.
– Молчи, дурень, ты над их постелью не стоял. Не распускай язык, как баба. Офицерские комнаты на двоих, вот и поселили вместе.
– А не скажите, девка ладная, красивая. Дурные вы, молодые еще. Вы ее в платье представьте да с волосами. Я бы женился.
– Да-а-а-а, сиськи у нее ничего… и задница…
Дробжек, всю жизнь учившаяся, а потом служившая в компании мужчин, относилась к этому бубнению равнодушно. Ее больше беспокоило то, что боевых магов в карауле было очень мало и, случись нападение, все эти балаболки будут вырублены одним Тараном. Их слова ее не задевали, и она болтунов не трогала.
Но не сегодня. Возвращаясь с обхода, капитан издалека увидела группу офицеров. Мужчины были в штатском – видимо, пришли из увольнительной. И то ли свобода вскружила головы, то ли на грудь приняли, но дорогу ей перегородили очень недвусмысленно. Дробжек остановилась у корпуса казарм, в котором светились редкие огни – почти все уже легли спать, – окинула берманов спокойным взглядом.
– Уезжала бы ты отсюда, женщина, – сказал один из них почти добродушно. – Не вноси смуту. Баба в казарме, как на корабле, – к беде. Мужики скоро из-за тебя передерутся. Мы же запахи чуем, невмоготу нам.
– Поте́рпите, – ответила она спокойно, – я вам не женщина, а офицер. И не вам решать, когда мне уезжать. У меня свои задачи, у вас свои, так что, мужики, дайте дорогу.
– А если не пустим? – спросил второй. Говорили они без агрессии, скорее, снисходительно и со смешками, как с ребенком общались.
– Переночую здесь, – не отреагировала на вызов Люджина, – а завтра рапорт напишу о противодействии. Если свои звания и имена не побоитесь назвать.
– Вот-вот, – пробурчал еще один, обращаясь к товарищам. – Баба всегда за спины мужиков прячется, и эта туда же. А еще воевать собралась.
Люджина вздохнула. Драться не хотелось, да и не было в ней злости. Такие проверки и в Рудлоге почти на каждом новом месте службы проводили. Это потом уже прикрывали друг другу спины, а поначалу на крепость испытывали, как любого новичка, вне зависимости от пола.
Из-за спин берманов показались несколько рудложских гвардейцев, видимо, услышавших разговор, и она сделала им успокаивающий знак рукой. Не вмешивайтесь.
– Так и будем стоять? – спросила она. На улице было тихо, ночной морозец пощипывал щеки, но холода капитан не боялась.
– А что? – хохотнул заводила. – Торопиться нам некуда.
– Согреться бы, – задумчиво проговорила Люджина. – Да и вам дурь из голов повыветрить не помешает, служивые. На гауптвахту захотелось?
– А ты не грозись, – смурно ответил другой, – мы тебя подобру просим, уезжай. Не дело это. У себя в Рудлоге хоть бабские батальоны создавайте, а нам этого стыда не надо.
Люджина снова вздохнула и начала раздеваться. Сняла теплую шинель, шапку, отдала молчащим, насупленным гвардейцам. Берманы поглядывали на нее не без интереса.
– Вот что, – сказала она. – Вы мужики крепкие, право на свою традицию имеете, да вот только я не кошка приблудная, чтобы меня гнать. Сделаем по чести. Если я хуже вас, то завтра уеду. А если нет, то больше чтобы я этой дури не слышала. Начнем с отжиманий – кто больше. А там можно и поподтягиваться. Согласны?
– С женщиной соревноваться? – заводила презрительно плюнул на плац.
– Пока вы только языками мелете, – жестко произнесла капитан, – а в деле я вас не видела. Разве только кисель языком взбить способны.
Офицеры заворчали. Из казарм один за другим выходили еще берманы и гвардейцы и останавливались, разделяясь на две кучки и уже агрессивно поглядывая друг на друга.
– Тягаться с женщиной – себя марать, – уверенно заявил еще один. Его поддержали дружным гулом. Гвардейцы набычились, готовые лезть в драку, но строгий взгляд синих глаз Люджины обещал: если дернется кто – гауптвахтой не отделается.
И неизвестно, чем кончилось бы это противостояние – потому что шум нарастал, и уже начали обмениваться колкостями, – если бы из казармы не вышел берманский подполковник Хиль Свенсен. Осмотрел толпу, оценил стойку капитана Дробжек, готовую к драке, все верно понял, коротко рыкнул, блеснув клыками, но вопрос задал ровно:
– Что здесь, капитан?
– Да вот общаемся, господин подполковник, – невозмутимо ответила Люджина. – Объясняю вашим ребятам преимущество ночных тренировок и командных отжиманий до последнего вытерпевшего.
– Хорошая методика, капитан, – с порыкиванием согласился Свенсен. Повернулся к своим подчиненным. – Приступайте. На плац, бегом марш! Леверхофт, присмотришь, чтобы тренировка… в рамках прошла. Кто в первой десятке отвалится – неделю наряды вне очереди. Всем понятно?
– Так точно, подполковник! – рявкнули подчиненные. Люджина оглядела распалившихся мужиков, покачала головой и тихо попросила одного из гвардейцев принести перчатки для занятий – с обрезанными пальцами, кожаные. Зашагала к плацу, сбросила шинель в общую кучу и легко побежала за Леверхофтом по кругу. Соревнования соревнованиями, а разогрев никто не отменял.
В комнату, отведенную полковнику Стрелковскому, постучались. Игорь Иванович стоял у окна и смотрел на плац.
– Да, – сказал, оглянувшись. К нему зашел Свенсен. Подошел к коллеге, встал рядом.
– Любуешься? – спросил он.
Там, под светом прожекторов, завершали пробежку почти сотня мужиков – гвардейцев и берманов – и одна Люджина. Раздался крик Леверхофта – и вся компания упала на плац и под обратный счет начала отжиматься. Двести… сто девяносто девять… сто девяносто восемь…
– Любуюсь, – сухо проговорил Игорь. – Слышал их разговор. Что за дерьмо, подполковник? Развлечься решили? Мало ты их выматываешь.
– Они бы никогда не тронули женщину, Игорь Иванович. Но я прослежу, чтобы больше рты не раскрывали, обещаю.
– Дробжек не сильно-то тронешь, – усмехнулся Игорь, наблюдая, как напарница легко двигается вверх-вниз от земли. – Но дисциплина хромает у тебя, подполковник.
– Остановить? – сдержанно спросил Свенсен.
– Зачем? – отозвался Стрелковский. – Оно рано или поздно бы случилось. Не с Дробжек, так с моими гвардейцами. Вы вообще чужаков не очень любите, так что столкнулись бы в любом случае. Капитан правильно все сделала. И ты верно решил. Сейчас вместе попотеют, вымотаются, и уже точно будем знать, что прикроют друг друга, если нужно будет.
– Да, – сумрачно согласился берман, – тем более это скоро понадобится.
Игорь Иванович остро взглянул на него.
– Что-то серьезное, подполковник?
Свенсен помолчал. Сел на стул.
– Садись, Игорь Иванович. Поговорим.
И он рассказал о донесении, которое получил сегодня, – о том, что кланы собираются идти на захват столицы и отстранять королеву. О том, что по тревоге подняты все части. Что завтра к замку подтянутся те, кто остались верными не живому и не мертвому королю. И что, скорее всего, придется воевать. Стрелковский слушал и мрачнел.
– Полине нужно сказать, Хиль. Нельзя держать ее в неведении.
– Убрать бы ее отсюда, – хмуро высказался Свенсен, – так не поедет же никуда, останется с Демьяном. Проклятие какое-то. Хочу жену в замок перевезти, полковник. Сейчас она одна, а у меня душа не на месте. Если захватят – заставят выбирать между женой и долгом… Ее охраняют, но все равно не по себе мне. У ребят вон тоже семьи в городе, всех не убережешь.
– И что выберешь? – поинтересовался Игорь.
Берман сжал зубы, тряхнул головой и зарычал.
– Не рычи, подполковник, – примирительно сказал Игорь. – Я тоже не знаю, что бы выбрал в таком случае. А семьи перевози сюда, это верное решение.
– Да я узнал всего полчаса назад. Распорядился уже, – проворчал берман. – Завтра с утра все и прибудут. Оно защищать надежнее, если за спиной не только король, но и родные. Зубами замок держать будем, не сдадим, Игорь. Ночью припасы подвезут, оружие. Но все равно хреново. Надеюсь я, что не рискнут, охолонут, но, зная Ольрена…
– Хиль, дай разрешение на дополнительное присутствие нашей гвардии, – предложил Игорь. – Я боевых магов у королевы попрошу, не помешают они в случае нападения. Мало их у вас. Да и нужно нашим знать: пусть держат телепорт готовым, в крайнем случае все в Рудлог уйдем.
– Дам, – согласился Хиль неохотно. – Люди нужны.
За окнами слышались хлопки, возгласы – и коллеги синхронно поднялись, подошли к окну. На плацу оставалось несколько отжимающихся, и среди них – Дробжек. Остальные стояли кругом и дружно считали. Девяносто девять… девяносто восемь… Стрелковский усмехнулся, хлопнул коллегу по плечу.
– Не видали твои ребята северянок, подполковник.
– Вот чертова девка, – пробурчал Свенсен, – мои от позора не скоро отойдут.
– Спесь сбивать полезно, Хиль, – невозмутимо произнес Игорь. – Пусть играются.
На плацу тем временем остались двое – и окружающие орали, подбадривая каждый своего сослуживца. Люджина отжималась уже с видимым усилием, и Игорь вдруг ощутил такой прилив нежности, что даже дыхание перехватило.
– Твоя женщина? – спросил наблюдательный Свенсен. – Женился бы, тогда никто слова бы ей не сказал.
– Она моя напарница, – с непроницаемым лицом ответил Стрелковский. – Ничего более. Достойный офицер и друг.
Берман хмыкнул.
– Что с поисками подвески? – привычно ушел от темы Игорь Иванович.
Свенсен посмурнел.
– Глухо, Игорь. Переход не отследить, соседи колдуна ничего не знают. Тупик.
– Я бы, – деликатно, чтобы не обидеть, начал Стрелковский, – прошерстил тех темных, о которых вам известно. Вдруг кто что скажет? Или узнаете, что кто-то из них жил-жил на одном месте и вдруг пропал. Не в пустоту же Рибер подвеску отправил. И менталиста я бы к темным с собой взял – понять, врут или нет. И боевых магов пару десятков. И убедительно попросил бы допрашиваемых блоки на память не ставить.