— Есть выход, — сказал Андрей Романович. — Надо искупаться.
Солнце угрожающе склонялось к закату.
Мы искупались. Закусили. Сыграли партию в домино. И разъехались по домам.
Слава поступил в мастерскую по ремонту гитар и домбр.
Гога подражает голосам разных птиц в местном театре Юного зрителя.
Андрей Романович начал писать мемуары на тему «Как я учился играть на контрабасе».
А я… Что я?.. У меня магнитофон. У меня отбоя нет от приглашений. На банкеты, на вечеринки, на пикники.
Так что мы все при музыке.
Вот только жаль, что квартет распался. Мы бы вполне могли выступать на радио или на телевидении…
Без пяти двенадцать
Под Новый год в театре давали «Ревизора». Решено было сократить антракты, чтобы и актеры и зрители могли спокойно поспеть к новогоднему столу. Даже заключительную немую сцену несколько ужали, и помреж на минуту раньше положенного дал сигнал «занавес!».
Антон Антонович с супругой были этому весьма рады.
— Вот видишь, милая, как все хорошо получилось, — ворковал Антон Антонович, получая в гардеробе шубы, минуя очередь. — А ты волновалась. Еще нет десяти часов, а мы уже на пути домой. Стол у нас накрыт заблаговременно. Будет еще время отдохнуть до съезда гостей.
— Спасибо, дружок, — отозвалась супруга, — какой прекрасный вечер. И спектакль мне очень понравился. Я от души посмеялась. Городничий и его супруга, и Ляпкин-Тяпкин, и Земляника, все такие смешные… А особенно Бобчинский и Добчинский… Вот уж сплетники какие!.. И как только им наивные люди верили.
— Персонажи былого мещанства, — резюмировал Антон Антонович, — типы, ушедшие в прошлое…
Так, вспоминая смешное в комедии, в самом отличном настроении супруги добрались до дому.
Новогодний стол сверкал хрусталем и нержавейкой. Хозяйка обошла свои владения, рукою мастера наметила последние штрихи в сервировке.
Стали подъезжать гости. Антон Антонович развлекал их забавными, но уже прошлогодними анекдотами. Хозяйская дочка, окруженная молодыми людьми, причесанными по последней моде средневековья, пела мужским голосом, аккомпанируя себе на стереофоническом магнитофоне.
И вот общество уже было в сборе. Не хватало только двух гостей — Боба и Доба. Хозяйка беспокойно поглядывала на стрелки часов, с торжественной медлительностью приближавшиеся к двенадцати. Гости поглядывали на блюда с закусками и подсчитывали в уме, сколько чего придется на один пай в десять рублей, как вдруг дверь отворилась и в ней застряли двое округлых, полулысых, не совсем молодых людей.
— О! Боб и Доб! — воскликнула хозяйка. — Вы чуть не опоздали!
Боб и Доб попытались вырваться из дверного проема, но застряли они крепко. Гости пришли им на выручку: один уперся ногой в Боба, другой рванул на себя Доба, и пробка была ликвидирована.
Ввалившись в комнату, Боб и Доб затараторили наперебой:
— Чрезвычайное происшествие!
— Ужас! Кошмар, что мы пережили!
— Что? Что такое? — взволновался Антон Антонович.
— Приходим мы с Добом в ваш двор… — начал Боб заплетающимся от страха языком.
— Э! Позволь, я расскажу, — перебил его Доб.
— Э! Позволь уж я, — запротестовал Боб.
— Да говорите вы, ради бога! — рявкнул Антон Антонович. — Что там такое?
— Сейчас, сейчас, я все по порядку, — начал Боб. — Значит, сели мы с Добом в троллейбус номер пять и доехали до вашей остановки.
— На углу, где пивной киоск, — уточнил Доб.
— Входим во двор…
— А во дворе тьма-тьмущая. Лампочка не больше, как на десять свечей! — подхватил Доб.
— Только что мы во двор, как вдруг какой-то мужчина непонятной наружности…
— Дубленка на нем старомодная, до пят… И почему-то красного цвета…
— Красного цвета! — вскричала хозяйка, схватившись за сердце. — Это он, который с ножом! Он на все красное кидается…
— Мешок у него огромный! И бородища!
— По виду сущий бандит!
— «Э!» — потихоньку говорю я Добу.
— Э, нет уж! Это я сказал «Э!» Бобу.
— Сначала ты сказал, а потом я сказал, — согласился Боб. — «Э!» — сказали мы с Добом. — Чего ему нужно здесь во дворе, перед полуночью, когда все честные люди Новый год встречают?
— Никак по пустым квартирам шарит! — подхватил Доб.
— А он вдруг говорит: «Граждане, не знаете ли вы, где здесь квартира сорок девять?»
— Минутку! — перебил хозяин дома дрожащим голосом. — Квартира сорок девять — это наша!
И тут в дверях раздался звонок. Гости дамского пола бросились кто куда. Мужчины вооружились ножами из сервиза.
— Не открывайте! — послышался приглушенный голос хозяина из туалета.
— А мы… того… двери запереть забыли! — простонали Боб и Доб.
Дверь отворилась, и в комнату вошел гражданин непонятной наружности. В дубленке красного цвета до пят и с большим мешком за плечами.
— Извините! — сказал он простуженным голосом. — Это квартира сорок девять?
— А вы откуда? — заикаясь, спросил хозяин. — Из Мосгаза?..
— Нет, из Москонцерта. В роли Деда Мороза из бюро добрых услуг. Новогодние подарки заказывали?..
Все застыли словно в окаменении…
Дед Мороз из Москонцерта поглядел на часы, воскликнул: «Ой, я опаздываю!», высыпал содержимое мешка на пол и исчез.
Мужчины, вооруженные столовыми предметами, повернулись к Бобу и Добу.
— Прибежали, как сумасшедшие! «По виду сущий убийца! По пустым квартирам шарит!» Сплетники! Лгуны проклятые! Только рыскаете по городу да смущаете всех. Сплетни сеете! Пачкуны! Колпаки! — зашумели гости, обступая Боба и Доба.
— Ей-богу, это не я! — заканючил Боб. — Это Доб!
— Э, нет! — захныкал Доб. — Это Боб первый, того…
— Типы, уходящие в прошлое! — рявкнул Антон Антонович и почему-то посмотрел в зеркало…
А в квартире напротив праздничный стол сверкал белизной и манил магнетической силой. Гости заняли свои места. Наступила томительная пауза, во время которой все присутствующие глотали слюнки и с тоской поглядывали на минутную стрелку часов. А она, подлая, как на зло, ползла по циферблату так медленно, будто часам именно на эти несколько минут не хватило завода.
Выручить мог только тост. Не очень длинный, но и не очень короткий, в общем такой, чтобы его последние слова совпали с первым ударом часов на Спасской башне.
Но в эту ответственную минуту у всех словно языки прилипли к гортани. Все посматривали друг на друга и молчали. Ну! Кто отважится взять слово? Может быть, тот кряжистый гражданин в железнодорожной форме? Или этот красивый мужчина в мундире офицера? Или эта молодая женщина…
Наконец с места встал хозяин дома. С видом человека, приносящего себя в жертву коллективу, он поднял бокал.
— Товарищи, — начал он, теребя стопку бумажных салфеток так, словно это был блокнот с тезисами выступления. — Товарищи, сегодня мы присутствуем на очень важном событии. Через несколько минут состоится пуск нового агрегата, то есть, простите, пожалуйста, это я по привычке! Я хотел сказать — состоится пуск нового года…
Все засмеялись и оратор смущенно опустился в кресло. С места поднялся моложавый человек в морской форме.
— Простим нашего хозяина, — сказал он, улыбаясь. — У него на уме все только новые агрегаты, новые цеха. Разрешите тогда уж сказать мне. — Он в нерешительности помолчал, словно подыскивая нужные слова, оглядел внимательную аудиторию и неожиданно заговорил голосом, хриплым от волнения:
— Товарищи! В торжественный момент спуска на воду нового судна, то бишь, как его… этого… нового года…
Аплодисменты и смех покрыли его слова.
— Нет уж, вы меня извините, — заговорил сухонький, гладко выбритый старичок. — Тут вы оба несколько того… запутались. Это, видите ли, не пуск, и не спуск, а запуск, да, да, вот именно — запуск нашего очередного нового космического корабля… — он замахал руками и закашлялся от смеха, — вот и я туда же!
— Одним словом, если говорить по-нашему, — вставил железнодорожник, — сейчас заканчивается обкатка нового года, поскольку через несколько минут ему предстоит отправиться в первый рейс…
— Не обкатка, а пробный выезд в поле, — поправил с председательского места древний дед хозяина дома.
— Вы все, друзья, правы, каждый по-своему, — сказал, поднявшись с места, художник. — Но давайте разберемся, что из себя представляет в нашей жизни каждый Новый год? Что это, как не новая выставка наших успехов, нашего творчества, нашего роста? А раз это выставка, значит, у нас сегодня вернисаж!
— Премьера, — лаконично заметил гость с бантиком на крахмальном воротничке.
— Ну уж только не премьера! Премьеры довольно часто проваливаются, а с Новым годом этого никогда не случалось.
— Старт, и только старт! — звонко выкрикнула миловидная девушка. — Сегодня старт, а весь год соревнование.
— А когда же финиш? — не без ехидства спросил кто-то.
— Финиш тогда, когда ваше предприятие сумеет рапортовать о выполнении годового задания.
— Друзья, — примирительно сказала хозяйка, — как в общем все хорошо обернулось. Мы не могли дождаться одного тоста, а получили сразу десяток. И все близки сердцу каждого из нас. Но так как стрелка часов приближается к заветной минуте, и для десятка тостов у нас не хватит времени, да, пожалуй, и жидкости в бутылках, позвольте мне предложить свой. От сердца женщины. Выпьем за рождение! За рождение Нового года, который принесет нам и пуск новых агрегатов, и спуск на воду новых судов, и запуск в космос новых кораблей, и обкатку новых электровозов, и новые вернисажи, и новые премьеры, и старты и финиши, и многое другое, о чем не успели здесь сказать.
С этим все согласились и подняли свои бокалы, и это было очень кстати, потому что куранты Спасской башни полили свой мелодичный звон, возвещая о том, что Новый год благополучно появился на свет…
ОБ АВТОРЕ
Наум Лабковский принадлежит старшему пок