– Брось, какое бесстрашие.
– Не лукавь. Кто сквозь вражеский строй прошел и нам помог на палубу подняться? Кто еще раз пробился на другую сторону и главного немца поломал?
– Никого я не ломал, по спине веслом огрел, всего делов-то.
– Ну да, веслом хребет ему сломал. Смеху-то будет, меч свой не захотел поганить о немецкого дурня.
– Ты по делу пришел или героя славить?
– Чего в кровати? Ранен?
– Да спину разодрали, даже не помню кто и где.
– Народ в Новгороде твоим ранам дивился, гадали кто и где. Сейчас сам видел, как ты смело грудью идешь.
– Ну да, нашел Павку Корчагина на паровоз бросаться.
– Того воина не знаю, а как ты одним ударом половину десятка положил, то все на драккаре видели.
– Раненых много?
– Немцев почти треть, наших человек двадцать, да новик один сдуру полез удаль показывать.
– До дома довезем?
– Лекарь обещает вылечить всех, трое останутся калеками.
– Что так?
– Да дротики арбалетные – двоим в руку, одному в бедро. Офицеры арбалетчиков не увидели, пока ты их сам не побил.
– Молоды наши фон-бароны, еще не умеют во все стороны смотреть.
– Не беда, про твой успех быстро прознают, перед воротами лучшие воины встанут, к тебе на службу проситься начнут.
– Ты про лекаря говорил, откуда он у нас?
– Так монах ученый, что тебя немецкой грамоте наставляет, он и есть лекарь.
– С чего ты решил, что он монах?
– Не знал, что ли? Он из университета в Болонье.
– Как! – От неожиданности Норманн подскочил в кровати. – Он итальянец?
– Немец, он и есть немец. Откуда родом, сам спроси, он же у тебя в углу спит.
Вот будет привет итальянским собратьям по несчастью! Попросил учителя немецкого языка на свою голову.
– Трофеи посчитали?
– Все корабли с ливонской пшеницей, поверх сложены тюки с полотном. Немного бычьих шкур, дерюга, пакля и теребленая пенька.
– Пакля-то зачем?
– Веревки вьют, неужели не знал? Ты чего бледный, лекаря позвать?
– Сам придет.
– Деньги и золото еще не собрали, закончим, сюда принесем.
– Забери ключи у бывшего хозяина да проверь кладовки.
– Уже заканчиваем, сейчас список тканей принесут.
– Здесь кладовку сам проверь, вставать неохота.
– Слышь, боярин, а как ты немца с кольчугой мечом насквозь пробил?
– Рукой.
– Что рукой?
– Взял меч в руку и проткнул.
– Шутишь? Кольчугу трудно пробить, рубится легко, а против пики хорошо защищает.
– Наверно хлипкая кольчуга, раз на меч сел, как цыпленок на вертел.
– Смотрели мы с дружиной, крепкая, решили тебе подарить.
– Вот уж не надо мне такого подарка, я зимой сам себе сплету, не велика сложность.
– Ты и кольчуги собирать умеешь? Корабельную дружину оденешь в кольчуги?
– Договорились, за зиму сделаю для каждого. Кожи себе отложите, на поддевки пойдет.
– Спасибо, боярин! – Шушун поклонился в пояс. – Только льняные поддевки лучше – и легче, и прочнее.
Дверь без стука отворилась, и двое новиков с натугой втащили сундук, что-то почтительно сказали, положили на стол килограммовую связку ключей и бочком выскочили на палубу.
– Я им устрою строевую подготовку! – проворчал Норманн. – Научу выполнять подход-отход!
– Ты чего? – удивленно спросил Шушун. – Они к тебе с должным почтением, а ты ругаешься.
– Где Антанаса Тутника разместили?
– Ему сейчас вольготно, шкипер Эйзен взял в свою каюту.
– Бери ключи и считай прибыль.
Шушун загремел тяжелой связкой, затем прихватил свечу, вощеную табличку и занялся самым приятным для человека делом. Считать деньги, пусть и чужие, всегда доставляет удовольствие. А тут еще и рулоны заморских тканей, брусочки серебра и золота, нашлась шкатулочка со шлифованными рубинами. Богат был прежний хозяин, да жаден, что его и погубило.
С рассветом подняли паруса, а Хинрих Пап усадил Норманна писать письмо в Hansetag, господину Конраду фон Аттендорну. Смысл улавливался с трудом, внимание концентрировалось на правильное написание слов, хотя учитель диктовал чуть ли не по буквам. Одна отрада, ему нравилось писать готическим шрифтом, буквы выходили не просто красивые, а как бы живые. Получалось что-то вроде кляузы на купца Йохана Дютлиха, который вероломно напал на одинокий корабль честного торговца Норманна фон Руса. Затем шло подробное описание захваченных трофеев, «немного денег, несколько прутков готландского серебра и золота». Завершалось письмо: «Ich besitze sechs Schiffe»[47].
– Почему шестью кораблями? У меня еще есть, – заметил Норманн.
– Сколько их у тебя? – деловито осведомился учитель.
– В Аренсбурге стоят два корабля и каботажные карфи, да на озере ладьи и ушкуи.
– Общее количество можешь назвать?
– Да не знаю я, два десятка точно, а может, и больше. А тебе это зачем?
– Мне не надо, а Конрад фон Аттендорн должен знать.
– Зачем? – предчувствуя неладное, спросил Норманн.
– На случай войны, Ганза перевозит Тевтонское воинство своими кораблями.
– Так мой флот далеко на севере!
– К войне готовятся не дни, а годы. Ты не волнуйся, за аренду корабля полагается доля с добычи.
– Почему о золоте и серебре ты добавил, что оно готландское? На острове нет приисков или рудников.
– Прииски на севере, а добывают его готландские купцы.
– Почему король не заберет все себе?
– Он умный человек, жадность всегда приводит к быстрой смерти.
– А как мы отправим письмо?
– Первый раз написал?
– Здесь да, это первый раз.
– Положи письмо и бирку в кожаный мешочек, завяжи, а шнурки прижми сургучом с печатью и отдай встречному капитану.
– А если прижать свой перстень? – поинтересовался Норманн, хотя перстня у него и не было.
– Тогда капитан возьмет с тебя плату за доставку. А в Китае как письма посылают?
– Вкладываешь в специальную упаковку, пишешь адрес и относишь в почтовую контору.
– Забавная придумка! А что! С твоих земель вывозят много кож, вот и посади человека китайские упаковки шить.
Разговор перешел было на отвлеченные темы, да учитель быстро спохватился и продолжил пытку Норманна немецкой грамматикой. Почему люди говорят на разных языках? Перешли бы на русский, и никаких проблем! Так под глаголы и простенькие диалоги караван продолжил свой путь к Аренсбургу. И скромничать не надо, успехи были вполне очевидными – за неделю Норманн освоил не менее двух сотен слов.
Экспроприированный в Дании флот неплохо прижился в маленькой речушке у поросшего кустарником берега. Место не баловало частыми посещениями торговых кораблей, хозяева замка и аборигены могли предложить только сушеную рыбу, в основном камбалу да леща. Караван встречали как родных с радостными объятиями и поцелуями.
– Соскучился? – отвечая на объятия Нерля, спросил Норманн.
– Спрашиваешь! Да здесь чужбина что нам, что датчанам! Воинов из замка дважды в копья встречали.
– Шушун ручался за рыцаря де Сагуа, обещал стоянку без обид.
– Хозяин здесь ни при чем. Слишком долго стояли, воины пограбить приходили, думали мы сами по себе.
– Есть раненые или убитые?
– Ты что! Как увидели строй, так и повернули восвояси.
– Купцы не спрашивали что да как?
– Один спрашивал, мы назвались твоим именем, другой хотел силой корабли увести, наподдали ему хорошо.
– Молодцы, собирайте палатки, загоняйте скотину – и домой.
– Кораблей у тебя много и войско немецкое. Никак в Любеке купил?
– Одно купил, другое на меч взял. Нам до дома еще дней десять, все узнаешь в самых мелких подробностях.
– Идем прямиком в Онегу?
– Нет, ты ведешь флот в Моонзундский архипелаг, я с Шушуном сбегаю на драккарах в Ригу.
– Зачем тебе столько новиков?
– Чтобы ты не скучал. За зиму научишь строю. Я лучника нашел, так что по весне крепкой дружиной обзаведемся.
– Воевать собрался?
– Ты на корабли посмотри! На каждый десяток, вот и нет сотни.
– А это кто в замок побежал?
– Учитель мой, шпионит за нами. Видишь – с двумя письмами, а я писал только одно.
– Ты только глазом мигни, мы его быстро под землю упрячем.
– Зачем? Опасен тайный враг, а этого мы знаем и покажем, что надо, и правильную сказку расскажем.
– Оно и верно, я своих предупрежу, чтоб говорили с оглядкой.
К вечеру флот потянулся из речки в Рижский залив. В хмурой вечерней темноте поздней осени светлели пятна парусов и мерцали огоньки фонарей. Два драккара налегке шустренько побежали в Ригу, встреча у выхода в Финский залив на острове Вормс, а там максимум четыре дня – и Ладога.
До устья Двины всего двести километров. Драккары прошли это расстояние менее чем за сутки. Замок Динамюнде стоял на холмике левого берега, выделяясь серым пятном на фоне пасмурного неба. Западный ветер заставил прижаться к правому берегу. Суденышки резво рассекали коричневатые воды Двины. В замке прозвучала труба, по звуку напоминая мычание коровы.
– Разворачиваемся! – взволнованно крикнул Шушун. – Слышал сигнал тревоги? Сейчас стрелять начнут!
– Брось! Я им ганзейскую бирку покажу.
Норманн поднялся на носовую площадку, поднял над головой бирку и громко крикнул:
– Ich bin Mitglied der Hanse[48]!
В ответ арбалетные дротики вспенили воду, несколько штук глухо ударились в борт.
– К парусу! Разворот! Твое счастье, что у арбалетов нет точного боя!
– Почему? – пытаясь сохранить спокойствие, спросил Норманн.
– Паз быстро разбивается, короткие дротики лежат неровно. Куда теперь? Что в Пернове, что в Гапсале – везде одинаково встретят.
– Видишь деревушку у берега залива, заворачивай туда.
– В замок посуху пойдешь?
– Нет, я за зло привык злом платить! Пограбим!
– Брось, там брать нечего.
– Похватаем девок да парней – и ходу.
– Не успеем, – осторожно ответил Шушун, – до замка и километра не будет.