У Антроса складывалось неприятное ощущение, будто Драгомир использует те самые приемы, от которых, как он уверял, отрекся, — что магистр Сынов Гелиоса каким-то образом заглядывает в его разум. Причина, по которой Антрос отправился на поиски, проистекала из постыдной тайны — нелепых, ужасных сомнений, которые он питал в отношении начальника своего либрариума. Луций отчаянно пытался найти лекарство для Мефистона, чтобы опровергнуть собственные подозрения, но он ни за что не осмелился бы поделиться такими тревожными мыслями, в особенности с посторонним.
Кодиций ответил чересчур быстро и не подумав, из-за чего объяснение вышло невразумительным:
— Библиарий подобен маяку в варпе, притягивающему всевозможные ужасы. Мы всегда должны искать лучшие способы защитить наши души.
Драгомир нахмурился, явно почувствовав ложь.
— Ваш старший библиарий путешествует с вами?
— Да. Лорд Мефистон дожидается в дальнем конце сектора, и я вернусь к нему сразу после того, как покину вас.
— Я сражался с ним при осаде Пактолуса. Он обладает огромной мощью.
— Вы говорили с ним?
— Нет, мы входили в спасательную группу, и я просто наблюдал за ним издалека. Он производил впечатление. — Драгомир сделал паузу. — Однако впоследствии многие обсуждали его. Вы должны знать, что некоторые сомневаются в источнике его силы. — Магистр, как всегда, говорил с удивительной прямотой.
— Вы сомневаетесь в источнике его силы? — резко ответил Антрос.
— Конечно нет. — Драгомир казался искренне потрясенным. — Прошу прощения, если оскорбил вас.
Антрос сменил тему, кивнув на «Рога бездны»:
— Нам придется действовать быстро.
Станция сильно накренилась и приближалась к разлому.
— Время есть. Наши когитаторы предсказывают, что у нас около семи часов. После этого станция развалится и станет частью шторма, но до тех пор у нас остается шанс.
— Хотите сказать, что собираетесь взойти на борт комплекса, которого от погружения в варп отделяют всего семь часов?
— Я возьму с собой только одно отделение. Если мы не вернемся, у ордена еще будет шанс выжить. — Драгомир взглянул на крылатую каплю крови на броне Антроса. — Если бы речь шла об утерянном Ваале и погибших сыновьях Ангела, как вы поступили бы? Разве бросили бы на произвол судьбы хоть одного из своих братьев?
Антрос собирался возразить, что любой человек на станции, скорее всего, либо мертв, либо испорчен варпом, но сдержался. Драгомир был прав. Будь на той космической станции Кровавые Ангелы, к тому же последние в своем роде, он тоже хотел бы знать, что с ними случилось. Впрочем, была еще одна причина, по которой он решил не вступать в полемику с Драгомиром. Столь рискованное предприятие в такой близи к варпу должно было наконец помочь ему ответить на вопрос, который не давал ему покоя последние несколько недель: обладают ли Сыны Гелиоса уникальным даром, или же они просто еретики?
Антрос ударил кулаком по нагруднику и склонил голову.
Когда воины ступили в темноту станции, их было только семеро: Антрос, Драгомир и пятеро членов одного отделения его гордых сыновей в золотых доспехах.
Магистр ордена шел впереди, отслеживая сигнал бедствия на ауспике, а позади него — кодиций Кровавых Ангелов, омывающий измученные руины холодным синим светом от посоха. Переборки были так изуродованы и деформированы, что напоминали обломки корабля, поднятые со дна океана, или внутренности больного морского чудища, отчего у Антроса возникло чувство, будто он шагает в горле левиафана. Сквозь стены пробивались опухолеобразные наросты — бледные нагромождения грибов. Антрос остановился, чтобы рассмотреть одно из них, и стал прижимать конец посоха к его поверхности, пока та не порвалась, как мокрая бумага, рассыпав гору чернильно-черных спор на гладкие белые грибы.
— Что это? — спросил Драгомир, оглядываясь.
Антрос покачал головой, когда споры, кувыркаясь, разлетелись в темноте. Он провожал их светом посоха до тех пор, пока они поднимались выше, садясь на мостки над головой. Подпорки, и без того изогнутые и зазубренные, как непроницаемая масса шипов, от прикосновения спор скручивались еще сильнее, скрежеща и визжа, словно от боли.
— Если ваши братья до сих пор живы, — обратился Антрос, — что вы думаете, как долго они здесь в ловушке?
— Три года, — ответил Драгомир, наблюдая за скрюченными фигурами, танцующими в свете Антроса.
Луций остановился.
— Три года?
— Это не имеет значения. Я должен знать, что с ними стало. Если они отвернулись, само их существование теперь отвратительно. Если кто-то из моих сыновей пал, я принесу ему милость Императора.
Антрос изучал Драгомира и его братьев, снова впечатленный тем спокойным достоинством, с каким они держались. Затем он кивнул и пошел по дорожке, держась подальше от бледных призрачных очертаний, окружавших воинов. Казалось, грибы реагируют на присутствие кодиция, раздуваясь и перемещаясь от его шагов. Примерно через час отряд поднялся с нижних уровней в спальные помещения и тренировочные залы. Космодесантники заглянули в одну из больших келий, но не заметили никаких признаков жизни. Религиозные тексты валялись на полу рядом с грудами одежд и элементами доспехов. «Боевые братья Драгомира не оставили бы свои покои в таком позорном состоянии», — подумал Антрос, катая латным ботинком помятую чашу.
— Они уходили в спешке, — догадался кодиций.
Драгомир кивнул и указал на оружейный стеллаж на стене. Там, где прежде висели болтеры и цепные мечи, было пусто.
— Но не безоружные.
Антрос уже собирался идти дальше, когда заметил что-то блестящее на одной из коек. Он наклонился и увидел маленькое зеркальце, отлитое в форме солнца — символа ордена Сынов Гелиоса. На обороте были выгравированы четыре пересекающихся треугольника, но когда кодиций присмотрелся, то понял, что на самом деле это глаза. Столь простые геометрические фигуры казались неуместными среди сложных изображений солнца на большинстве знаков отличия капитула.
— Этот знак, — обратился он к Драгомиру протягивая зеркало, — что он означает? Какая- то личная геральдика?
Драгомир взял зеркало и посмотрел на крошечную гравировку. Лицо магистра скрывала полированная лицевая пластина шлема, но Антрос различил нотки гордости в его голосе.
— Это агора. Священное зеркало. А на обратной стороне символ Бессонной Мили.
Драгомир выставил руку и Антрос увидел те же четыре широко открытых глаза, вырезанных на золотых наручах. За спиной Драгомира остальные Сыны Гелиоса склонили головы, словно в молитве.
— Бессонная Миля, — пробормотал Антрос, завороженно вглядываясь в зеркало.
Бессонная Миля являлась ментальной дисциплиной, о которой Антрос так стремился узнать больше. Это была некая разновидность медитации, но магистр ордена всякий раз говорил о ней лишь в расплывчатых выражениях, когда кодиций пытался выпытать у него подробности.
— Зеркало — это дверь, ведущая нас к чистоте и силе, — объяснил Драгомир. — Как только послушник переходит в ранг полноправного члена братства, я вручаю ему агору, дабы он мог пройти Бессонную Милю. Это трудное ментальное путешествие, но никак не связанное с психическим искусством, которое вы практикуете. Наши души не покидают тела посредством магии. Мы просто находим центр нашего естества, чтобы подсознание открыло скрытые истины. Это требует решимости, но со временем обеспечивает силу нашего сознания и его чистоту, подготавливает к хищническим атакам Губительных Сил.
Последние слова были произнесены с монотонной интонацией, из-за чего Антрос догадался, что Драгомир цитирует один из священных текстов ордена.
Антрос изучил бесчисленные обряды посвящения и тренировочные ритуалы в своем стремлении помочь Мефистону, но этот казался уникальным. Луций ощущал, что наконец-то нашел ответ.
— Но что такое Бессонная Миля? Это было какое-то место на Тохарионе?
Драгомир постучал по пылающему солнцу, украшающему его нагрудную броню.
— Это место в наших умах, Луций Антрос. Трудно объяснить незнакомцу. Это путешествие внутрь себя, путь к откровению. Способ создать идеального воина. Освободиться от бесполезных страстей. У Сынов Гелиоса нет служителей либрариума, которые вели бы нас, — мы самостоятельно укрепляем наш разум иными средствами. Каждый из братьев совершает паломничество во тьму с целью проверить, достаточно ли он силен для исполнения долга. Каждый день мы обращаем свой взор вовнутрь и стремимся пройти еще одну Бессонную Милю. Истинный воин должен быть хозяином своих мыслей, так же как и своего тела. — Драгомира явно увлекла эта тема, но потом он завертел головой. — Сейчас на это нет времени. Нужно идти дальше.
Антрос был очарован и хотел расспросить больше, но хронометр в области его периферийного зрения назойливо мерцал, постоянно напоминая о том, как мало у них времени.
Драгомир вернул ему зеркало:
— Оставьте себе. Я постараюсь объяснить лучше, когда у нас будет больше времени.
Он посмотрел на ауспик и повел отряд в следующее помещение, которым оказался тренировочный зал. Боевые сервиторы лежали разбитыми, их клинки и сверла были сломаны. Отовсюду свисали те же бледные, призрачные мешки со спорами, которые воины видели ранее. Эти опухоли прорвались даже сквозь потолок, откуда свисали на манер сталактитов; некоторые из них дрожали от какого-то движения внутри. Их белая кожица выглядела еще тоньше, чем та, к которой Антрос прикасался, — можно было различить черные споры, кишащие внутри.
Кровавый Ангел остановился, освещая посохом бледные холмики и пытаясь найти путь сквозь них.
— Сюда, — позвал Драгомир, отыскав узкую тропинку между двумя большими нагромождениями грибов.
Космодесантники осторожно прошли через тренировочный зал по ряду узких тропинок, а затем вышли в огромный ангар, заполненный молчаливыми тенями брошенных штурмовых кораблей и шаттлов. Сыны Гелиоса и Кровавый Ангел обозревали открывшееся им пространство со смотрового балкона.
Драгомир тщательно вчитывался в показания ауспика, который пищал и трещал, передавая полный помех сигнал бедствия. Затем магистр предостерегающе поднял руку, указывая на темную область под одним из штурмовиков.