На самом деле обе стороны были правы. Меган за кулисами заявляла, что чувствует себя скованной королевским протоколом. Она считала это «чепухой», чем-то «холодным», «жестким» и «сдерживающим». Она хотела быть свободной, чтобы дать волю своей любви к людям.
Она верила в «объятия» и считала, что нет лучше способа показать человеку свою приязнь и расположение, чем заключать его в горячие объятия. Меган не хотела, чтобы ей диктовали, как себя вести. Будь то друг, любовник или незнакомец - если она хочет показать кому-то свою любовь, она должна иметь возможность это сделать. И ясно дала понять, что не позволит «всей этой королевской протокольной чепухе» встать на пути демонстрации своей любви. Неважно, в частном порядке или на публике, равно как безразлично и то, действует ли она в официальном или личном качестве. Ее сердце было слишком велико, а свет слишком ярок, чтобы зарывать их в землю. Поэтому она заключила Клэр Уэйт Келлер в самые крепкие медвежьи объятия, чтобы дать понять критически настроенному миру, что они - злюки, а ее проявление привязанности означает более теплое сердце и более искреннюю натуру, чем у них.
За кулисами Меган была сильно ошеломлена той негативной реакцией, которую она вызывала. Как и большинство актрис, она живет и дышит общественным признанием и одобрением. Малейшая критика приводит ее в замешательство, поэтому уровень враждебности в свой адрес, который она испытывала, потряс ее до глубины души. Но ее ответ был таков: продолжить придерживаться своего курса, являя образ теплой и замечательной женщины, которой она была, а также позволяя своим друзьям сливать истории в прессу о том, насколько она была скромной. Доказательством этого стали рассказы о том, как она сама создавала свой собственный стиль, будучи при этом той мировой иконой моды; как она делала сама себе макияж на профессиональном уровне, даже когда у нее не было под рукой ее любимого визажиста; и как она часто делала сама себе прическу.
В то время как подобная информация добавляла ей блеска в глазах поклонников, для ее критиков это было излишним. Их не интересовала такая поверхностность; их интересовали более глубокие слои. И после появления Меган в Королевском Альберт-Холле они остановились на очень важном моменте. The Daily Express обобщила ситуацию лучше всех: беременная Меган Маркл пришла на Fashion Awards, чтобы продемонстрировать всем свой выпирающий живот.
Когда Меган вышла на сцену, чтобы вручить награду, зал взорвался аплодисментами: то, что люди заметили больше, чем награду, которую эта представительница королевской семьи вручала дизайнеру, или чем объятия, в которые она ее заключила, или чем даже то, насколько любящей она была, - это то, как бурно развивалась ее беременность. За четыре коротких недели она превратилась из плоской как блин в то, что один журналист описал как «размер большинства женщин на седьмом месяце».
Но Меган не собиралась позволять этому масштабному и неожиданному развитию событий пройти даром. Должно было быть очевидно: она так взволнована беременностью, так загипнотизирована жизнью внутри себя. Будучи личностью, которая просто обязана передать свои чувства не только словами, но и на деле, она обхватила руками свой живот - и делала это как до, так и после вручения награды. И она продолжала сжимать живот. Еще немного... И еще... Ее руки приросли к бугорку, демонстрируя такой восторг от счастливого состояния, в котором она оказалась, что она была вынуждена привлечь к этому внимание всего мира. Было что-то настолько откровенно ликующее в этом зрелище, сродни желанию поделиться со всем миром секретом, которым необычайно гордишься.
Не все восприняли столь показную демонстрацию в лестном свете. Для своих критиков Меган просто подтверждала, что она актерствовала, добивалась и требовала внимания и более того, создавала его. Одна модница сказала мне, что никогда раньше не встречалась с таким «пустословием», и спросила, неужели Меган боится, что люди не заметят ее беременность, если она не схватится за живот, как ящерица, цепляющаяся за дерево, или она боится, что ребенок выпрыгнет из ее тела, если она не будет держаться за него? Некоторые недоброжелательно спрашивали: неужели она так кичится тем, что в ее чреве растет королевское семя, что ей приходится постоянно напоминать о своем состоянии? Или она настолько горда собой и преисполнена собственной значимости, что вынуждена трубить: теперь она герцогиня и находится на пути к тому, чтобы стать матерью королевского ребенка?
Эту точку зрения уравновешивали те, кто защищал поведение Меган. Было много предположений, что такой представитель новой волны, как она, может считать, что плод развивается лучше, когда его мать общается с ним. «Пусть Меган делает, что ей заблагорассудится» - таково было их послание. Оставьте ее в покое. Ну и что с того, что она хочет схватиться за живот? Она никому не причиняет вреда.
Тем не менее оборот, который приняла беременность, поднял другие вопросы. На каком месяце она была? Поскольку дата родов держалась в секрете по настоянию супругов, вопреки общепринятой королевской практике, ходили слухи, что она приближается к седьмому месяцу и ребенок родится в марте. Это, по крайней мере, объясняло быстрое развитие беременности.
Странности, сопровождавшие эту историю, были слишком хороши для растущей группы недоброжелателей Меган, чтобы игнорировать их. Обхватывание живота и его внезапный рост только усилили недоверие. Критики быстро пришли к выводу, что она вовсе не беременна.
Интернет теперь разразился спекуляциями. Все разумные люди признают, что интернет - место, где распространяются теории заговора и где сумасшедшие высказывают свое мнение, хотя их и не воспринимают слишком серьезно. Тем не менее такие события, как арабская весна, показали, что Сеть может быть и платформой для распространения достоверной информации, которую соответствующие круги, включая прессу, могут скрывать - и действительно скрывают. Все политические институты, в том числе и королевские, следят за интернетом. От него зависит их выживание. Массовые движения могут уничтожить их, если они не будут осторожны.
Меган - актриса, а актрисы играют. Просить кого-то, чья жизнь была всецело посвящена перформансу, разучиться искусству игры - немного оптимистично. Это, конечно, одна из причин, почему принц Филипп считал, что Гарри не должен жениться на Меган. Он предвидел, какие проблемы возникнут у нее, когда она приступит к исполнению своих королевских обязанностей, и не только в поведенческом плане, но и с точки зрения дискомфорта, который испытает, когда ее деятельность получит оценку. С рейтингом неизбежно приходит суровая критика, которую никто столь тонкокожий, как Меган, не нашел бы терпимой. Королева и принц Филипп были дружны с принцессой Монако Грейс. Они знали, сколько сил она потратила, прежде чем ее приняли всерьез. И, как только она освоилась в роли правящей принцессы и была принята в таковом качестве, ее стали раздражать возникшие ограничения. Более того, Грейс относилась к королевским обязанностям гораздо серьезнее, чем Меган. Она была мотивирована, чтобы вписаться в роль, и пошла на жертвы, даже когда испытывала искушение поступить иначе. Но от этого ей было не легче. К моменту своей безвременной кончины она стала посещать поэтические чтения, чтобы удовлетворить неугасающее желание быть на сцене. Была ли у Меган мотивация сделать что-то подобное - или же актриса внутри ее не позволила ей приспособиться к королевскому поведению, одновременно подталкивая ее к тому, чтобы испортить роль? При некоторой готовности с ее стороны эта роль могла бы быть успешно освоена к выгоде для себя, монархии и собственной этнической группы.
Будучи более изысканным и драматичным исполнителем, чем любой другой член королевской семьи, она ошеломляла там, где они этого не делали. Но именно это для многих оказалось частью проблемы. Только время подскажет решение, потому что, пока люди не привыкнут к ней и не поймут, что ее актерское мастерство может быть не признаком неискренности, а просто проявлением личности с врожденным драматическим даром, они будут продолжать смотреть косо. И обвинять ее на том основании, что она слишком хорошо сознает, что делает, и намеренно изображает чуть больше, чем то, к чему они привыкли со стороны других членов королевской семьи. На самом деле между Меган, начинавшей как актриса, и Меган, делавшей первые шаги как герцогиня, была четкая взаимосвязь. В обеих ситуациях ее рвение показать то, что, по ее мнению, требовалось для этой роли, было столь чрезмерным, что она не смогла найти нужную ноту. Именно по этой причине она так долго добивалась успеха как актриса, и именно по этой же причине она раздражала некоторых людей.
Общественные деятели наиболее убедительны, когда они сосредоточены не на своем выступлении, не на передаче какого-либо сообщения, а на естественности. Когда публичная фигура настолько занята разыгрыванием скрытого посыла, что зрители чувствуют себя направляемыми по некому пути, они восстают против этого и приходят к своим собственным, часто совершенно противоположным выводам. Они чувствуют, что ими манипулируют, и им это не нравится. Подобное развитие событий, конечно, недостаток всех плохих актеров. Вот почему королева объявила, что она не будет действовать. Вот почему члены королевской семьи и аристократия с колыбели приучены не имитировать, а быть подлинными и восприниматься пусть даже неадекватными, но не фальшивыми. Избегать всего, что будет отдавать мани-пулятивностью. Быть откровенными или, по крайней мере, вежливыми, а не лицемерными. Пусть даже их сочтут грубыми, но не неискренними. Избегать притворства, но вести себя правильно и непосредственно.
Публичное поведение Меган к этому времени, похоже, вело ее к краху, поскольку слишком много людей ждали, что она убедит их, но это ей не удавалось. Эта манера держаться, звуча фальшиво, теперь подливала масла в огонь, когда дело касалось ее растущего живота. В результате она, а заодно и монархия оказались втянуты в одну из самых неприятных историй.