Найти Николая Зурикова оказалось довольно просто. Вечером он заканчивал учебу в авиационном техникуме и не торопясь шел пятнадцать минут до метро, откуда ехал без пересадок до общежития. Инквизиторы располагали всей необходимой информацией: от месторасположения техникума до расписания занятий. Зуриков не имел шансов остаться незамеченным, тем более он ни о чем не подозревал.
Автомобиль остановился возле сквера, через дорогу от техникума, спрятавшись под кроной деревьев. Отсюда все вокруг видно как на ладони.
– Достань его фотку и смотри на выходящих ублюдков, – приказал Мурский, открывая газировку. – Не дай бог упустишь, заставлю окончить это убогое заведение.
– Только не это! – оценил чувство юмора гигант, доставая фотографию гастролера. – Я уже вышел из подобного возраста, чтобы снова сидеть за партой. Посмотрите, мэтр, какой дохляк!
Мурский взглянул одним глазом на фото:
– И в самом деле, хилый мальчик, дистрофик. Питается недостаточно, бедняга.
– Он ходячий труп, я его одним мизинцем раздавлю!
На фотокарточке студент Николай Зуриков и в самом деле смотрелся неважно: впалые щеки в веснушках, короткие рыжие волосы и довольно глупое выражение лица – все это не придавало ему ни капли фотогеничности. Типичный двоечник, лентяй и гуляка – так можно вкратце охарактеризовать человека на снимке с минимальной вероятностью ошибиться.
Инквизиторы принялись терпеливо ждать. Согласно оперативной информации, до окончания последней пары оставалось около десяти минут. Молодежь постепенно повалила из здания наружу, и Флиппер соколиным взором уставился на выход, не забывая периодически сверяться с фото.
Контрольные минуты вышли. Голодные и разгоряченные студенты шумной толпой направились в сторону метро, но долгожданный Николай не показывался.
– Где он там, не видать? – заерзал на сиденье Мурский. – Смотри в оба! Если мы впустую здесь проторчали, я тебя премии лишу.
– За что? А вдруг этот придурок не ходит на занятия или сегодня прогулял?
– Вряд ли. По данным контрразведки имени Заважилова, у них сессия на носу, наш чувачок должен быть в школе.
– Сейчас лето, а они учатся? Идиоты! Нет бы на пляже загорать, пока погода обалденная.
Мурский нервно вырвал снимок из его рук:
– Болван! У людей тяга к знаниям, познают секреты авиации, а ты – пляж, пляж. Неуч!
– Верните фото, мэтр, иначе я не разберу. Эти уроды на одно лицо: худые и синюшные, как покойники, будто в анатомичку ходят учиться. Практические занятия на трупах – это здорово! – оживился Флиппер и вытаращил глаза: – Вон, это не тот доходяга? А, нет, не он. Ошибся. Наш рыжий, собака! Или маскируется?
Мурский напряг зрение и поморщился: во дворе действительно показался Николай Зуриков. Фотография наглядно и отчетливо передавала его невзрачную внешность. Он медленно спустился по ступенькам и зашагал в привычном направлении. Сутулый паренек с наполненным ученическим барахлом рюкзаком, в рваных серых джинсах и красной футболке с надписью «СССР» шагал по аллее в одиночестве. Друзей в техникуме Николай завести не успел, сокурсники казались ему слишком тугодумными и простоватыми, готовыми лишь бухнуть после пары в сквере. Сам Николай предпочитал особые развлечения: он обожал посещать ночные клубы, курить травку, баловаться «экстази», а по праздникам и нюхать кокаин. Спустя несколько недель после последней телепортации он с легкостью подсел на кислотные кутежи и ни за что не собирался покидать любимое измерение. Николай гадал, куда ему отправиться этой ночью, чтобы как следует забыться.
Машина инквизиторов плавно обогнала Зурикова и остановилась. Из салона показался Флип.
– Эй, паренек! Поди-ка сюда, – окликнул он Николая.
Тот равнодушно покосился в сторону незнакомца:
– Я спешу. Сам не местный.
– Не местный, а лицензии на перелеты нет, – намекнул Флиппер на суть дела.
Зуриков непонимающе уставился на гиганта:
– Чего?
– Коля, давай без глупостей.
– Мужик, ты ошибся, я тебя не знаю, – настаивал на своем напрягшийся Николай.
Из салона не спеша показался улыбающийся капитан Мурский. Парень застыл на месте и уставился на инквизитора, как кролик на удава.
– А меня узнаешь, Николаша? – по отечески спросил он.
Зуриков побледнел, затем позеленел. Короткие рыжие волосы встали дыбом.
– А?! Не поверил предчувствию, обманулся…
– Загулялся ты, Коля. Страх потерял, а возмездие неминуемо. Узнал или напомнить? Садись к нам, разговор есть, – приказал Мурский.
– И не вздумай бежать: подстрелю, как пекинскую утку, – добавил Флип, угрожающе доставая пистолет с глушителем.
– Как вы нашли меня? – взволнованно обратился к представителям правосудия Зуриков, усевшись сзади.
– Ты знал, Коля, что рано или поздно… – сочувственно начал Мурский.
– Я приговорен!
– Конечно. Зачитаем приговор суда, и наш кровожадный палач приведет его в исполнение.
– Я готов, – отрешенно прошептал Зуриков, почти потеряв контакт с реальностью. Он глубже и глубже уходил в себя, приготовившись к скорой смерти.
– Жить хочешь? – небрежно спросил Мурский.
Зуриков закрыл глаза и проигнорировал вопрос, не шелохнувшись.
– Я спрашиваю: жить хочешь? – крикнул ему на ухо инквизитор. – Что ты молчишь?
– Отвечай, сволочь! – ткнул его дулом в грудь Флиппер.
Зуриков очнулся и, скривив испуганное лицо, пролепетал:
– Инквизиция никому не дает пощады.
– А тебе повезло! – гаркнул Мурский. – Амнистия.
– Вы что-то хотите узнать? Я ничего не знаю, вообще не вожусь с гастролерами. Я завязал с телепортацией, я…
– Разошелся! Не спеши, – остановил его шеф. – Умница, сынок. Завязал, говоришь? Да только у нас твои старые грехи помнят, от них не отделаться. А жить ты хочешь и любого продашь ради нескольких дней свободы.
– Что вы хотите?
– Сейчас поймет, когда я ему ухо отрежу, – и палач полез в карман пиджака за ножом.
Зуриков прижался к спинке сиденья мокрой горячей спиной:
– Лучше просто застрелите!
– Колян, ты, наверное, наслышан о зверских наклонностях инквизиторов? Так знай, что для Флиппера одно удовольствие разрезать тебя по кусочкам, чтобы ты, истекая кровью, видел свою плоть и, если надо, схабал ее по нашей просьбе. Видишь, с каким потрошителем приходится служить? Я не защищу тебя.
– Так что вам от меня нужно? – взмолился Зуриков, находясь в полуобморочном состоянии.
– Райс. Ты сдашь мне Райса, – коротко ответил инквизитор.
Парню заметно полегчало:
– Райс? Разве он здесь? Вы его поймали?
Инквизитор ударил кулаком по спинке сиденья:
– Если бы мы его взяли, то не уделяли бы тебе столько времени, сладкий ты мой!
– Значит, он на свободе?
Флиппер приставил пистолет к виску Зурикова:
– Понимает, собака! Еще не совсем обкурился, дурак.
– Убери пушку, а то наш чуткий мальчик обделается, – огрызнулся Мурский. – Перейдем к делу. Ты не встречал его, так я понимаю? Мы верим тебе, не обмани наше доверие. Он может прийти к тебе, не исключено. И как он появится, ты сдашь его нам, понятно? Иначе пиши прощальные письма.
– А что мне за это будет? – осторожно спросил Зуриков, вытирая потные руки о брюки и тяжело дыша.
– О, другой разговор! Вижу, ты деловой человек. Ты будешь жить, Коля, – пообещал Мурский. – Инквизиция продлит твое существование как минимум на пару лет. Мы закроем глаза на грехи прошлого, ты станешь настоящим землянином, раз тебе так по сердцу это отсталое измерение.
– Где гарантии?
– Тебе остается поверить моему честному благородному слову, выбора у тебя нет, – безапелляционно сообщил инквизитор.
– Соглашайся, безмозглый студент! – Флиппер потрепал его по волосам. – Это приказ.
– Как увижу его, дам вам знать, – безропотно сдался Зуриков.
– Молодца! Сразу видно, не зря занимаешься авиацией. Будешь летать вольной птицей!
– Лучше пару лет поскитаться по миру, чем сдохнуть из-за какого-то придурка, – добавил Флип и протянул пареньку визитку: – Возьми, не теряй. Мы на связи и следим за каждым твоим телодвижением, летчик.
– Иди, подкрепись! – напоследок пожелал инквизитор и выпроводил гастролера вон. – Не забудь про домашнее задание.
Помертвевший Зуриков, не оборачиваясь, зашагал вперед. О чем он думал в этот момент, одному богу известно. Флиппер мерзко рыгнул и включил магнитолу, настраивая волну, которую слышал в такси – гнусавый бас серьезных мужчин под однообразную трактирную шарманку. «Audi» чуть слышно завелась и помчалась в поисках желанной наживы.
Вечеринка
Незатейливая прогулка двух влюбленных подходила к финалу, получившись очень насыщенной. Они многое успели сказать друг другу, но многое так и осталось несказанным. Трепетные голубки, не видевшиеся долгое время, никак не могли наговориться и высказать накопившееся в душе за долгий период их разлуки. Парадоксально, но чем дольше они делились наболевшим и изливали души, тем больше хотелось сообщить. Этому наплыву мыслей не было видно конца.
Стас долго признавался в своих ошибках, рассказал, чем сейчас занимается, а точнее, не занимается ничем. Он не стал скрывать свои любовные похождения, частые неудачи и следующие за ними периоды разочарования как на амурном фронте, так и самим фактом своего существования на земле. Он пытался описать Вике каждый прожитый день, не утаить ни единого, пусть даже незначительного события. Он с упоением и всем сердцем раскрывался, надеясь на встречную откровенность.
Виктория отвечала взаимностью, поведав о неудачном карьерном росте, недовольстве по поводу последней работы, серьезной ссоре с родителями, которая привела к разрыву их отношений, долгих поисках себя и об отказе лететь в Англию, где она надеялась обрести счастье.
Стас слушал с открытым ртом, ловя каждое слово. Он часто перебивал девушку, останавливая на полуслове, дополнял и делился своими впечатлениями. Как много было общего в их жизни, в ее восприятии и оценке, что даже сейчас им казалось, что случившееся расставание – это великая иллюзия, растворившаяся сегодня по вине случайных, а может быть, даже вполне закономерных событий.