ения и увеличения неравенства.
Оптимисты, которых тоже предостаточно, говорят «нет». Они предлагают потерпеть. И у них более серьезные аргументы.
Слабость в цифрах
У пессимистов большое начальное преимущество: данные на их стороне. В качестве ключа к долгосрочному повышению доходов и уровня жизни экономисты называют рост производительности труда, то есть численное значение количества продукции с единицы земли, рабочей силы и капитала. В первые десятилетия после Второй мировой войны производительность в странах с богатой экономикой резко возросла, но в 1970-х так же резко упала. В конце 1990-х она снова вернулась на утраченный уровень, особенно в США, и многие экономисты объявили, что информационные технологии наконец стали давать плоды. Тем не менее к середине 2000-х годов этот бум, вернее, бледное подобие бума, снова прекратился, и перспектив его возобновления нет.
По мнению Гордона, это все, чего можно было достигнуть. По его словам, скачок экономического роста, связанный с технологическим бумом, представлял собой получение прибыли от перевода информации на цифровые носители, распространения персональных компьютеров и Интернета. Хотя последние технологические достижения выглядели впечатляюще, их оказалось недостаточно для повышения производительности труда. Мобильная связь и социальные сети не слишком меняют способность человечества производить больше из меньшего. Перефразируя венчурного капиталиста Питера Тиля, нам обещали летающие автомобили, но вместо этого дали социальные сети. Беспилотные автомобили не ускоряют экономического роста, поскольку производительность труда человека, едущего в автомобиле, не меняется в зависимости от того, за рулем он или нет.
Между тем, отмечают пессимисты, прогресс в вычислительной технике, позволивший достичь существующих сегодня технологий, замедляется. На протяжении полувека инженеры мерилом прогресса для инженеров было универсальное эмпирическое правило, известное как закон Мура и названное в честь основателя Intel Гордона Мура (глава 4). В соответствии с ним, количество транзисторов на кристалле микросхемы удваивается каждые два года. Этот впечатляющий рост позволил производителям вычислительной техники миниатюризировать свою продукцию, перейдя от дорогостоящих, занимающих целые залы энергоемких машин к суперкомпьютерам, которые мы сегодня носим в карманах. К сожалению, закон Мура перестает действовать.
С учетом всего вышесказанного, утверждает Гордон, перспектива технологического возрождения в первой половине третьего тысячелетия кажется довольно мрачной. Неужели все действительно так?
Некоторые экономисты задаются вопросом, не является ли указанная проблема лишь статистической иллюзией: экономические оценки просто не поспевают за технологическими изменениями? Стоимость, произведенную в сфере услуг и информационных технологий, на которые приходится все больше экономической активности, оценить гораздо труднее, чем результаты работы фабрик или ферм. Многие чудесные новые цифровые товары — вроде «Википедии» или набора услуг Google — бесплатны. Более того, увеличение потребляемой стоимости все больше и больше является результатом улучшения качества или персонализации — здесь можно вспомнить, например, о персональных списках воспроизведения музыки или видео, составленных с учетом вкусов слушателя. Государственные статистики изо всех сил стараются уловить подобные нюансы, и хотя неверная методика измерений вносит свою долю в то, что производительность труда показывает незначительный рост, специалисты не склонны считать эту методику самым важным фактором. Множество подобных проблем возникало и с определением государственных статистических показателей в 1990-е годы, когда входящая в их число производительность труда стремительно росла. Поэтому сейчас, когда исследователи пытаются оценить методическую ошибку в определении стоимости, создаваемой новыми технологиями, они приходят к величинам, значительно меньшим, чем оценки потерь стоимости от вялой динамики производительности труда.
В общем, хотя теория Гордона неплохо объясняет некоторые досадные экономические неудачи нескольких последних десятилетий, не стоит применять ее к будущему. На самом деле в понимании характера технологических изменений пессимисты делают три ошибки.
Ключ — в экспоненциальном росте
Прежде всего, они недооценивают совокупный эффект экспоненциального роста вычислительной мощности. Закон Мура действительно теряет силу, но долгое время его безотказного действия подвело технологии к границе новых удивительных открытий. Как утверждают в нескольких последних книгах ученые из Массачусетского технологического института Эрик Бринолфссон и Эндрю МакАфи, процессы экспоненциального роста обманчивы. Они цитируют старую притчу, в которой человек изобрел шахматы и принес их радже. В качестве оплаты он попросил рис, количество которого надлежало рассчитать следующим образом: одно зерно за первую клетку шахматной доски, два — за вторую, четыре — за третью и так далее, удваивая количество зерен на каждом следующем квадрате. Раджа охотно согласился, думая, что общее количество будет невелико. Тем не менее на второй половине доски цифры оказались уже огромны: 4 млрд зерен уже на первой ее клетке. Соответственно, за каждый новый квадрат следовала плата, столь же большая, как все предыдущие, вместе взятые.
Аналогичным образом ранние удвоения вычислительной мощности обеспечили важные, но скромные улучшения. Но с течением времени каждое последующее ее поколение обеспечивает импульс, равный всем предыдущим, вместе взятым. За последнее десятилетие пессимистов неоднократно удивляло достижение технологических целей, еще совсем недавно казавшихся очень далекими. В середине 2000-х беспилотные автомобили виделись явлением, далеко выходящим за пределы возможностей существовавших тогда технологий. Всего через несколько лет Google выпустил подобные машины на городские улицы, а сегодня большинство производителей реализуют в своих авто значительное количество автономных функций. Победа AlphaGo также случилась гораздо раньше, чем предполагалось. Вне зависимости от того, в какой мере оправдывается закон Мура, каждое следующее поколение теперь все равно обеспечит гораздо больший вклад в прогресс вычислительных технологий, чем все прошлые удвоения.
Вторая причина оптимизма заключается в том, что закон Мура в любом случае больше не является препятствием для технологического прогресса. Производители интегральных микросхем экспериментируют с новыми конструкциями и материалами, чтобы добиться улучшения их работы и после того, как закон Мура перестанет работать. Такие компании, как Amazon и Google, обеспечивают множество облачных вычислений. Это означает, что возможности пользовательского устройства мало зависят от используемых в нем микросхем. Улучшение вычислительной мощности также было дополнено усовершенствованием алгоритмов. Победа AlphaGo стала возможной за счет не только грубой вычислительной силы, но и изощренного машинного интеллекта, «продумывающего» способы победы над противниками.
В совокупности эти факторы означают, что для увеличения мощности и возможностей «думающих» машин существует гораздо больше путей. Они также позволяют предположить, что прогресс, достигнутый в области вычислительной мощности, не просто способствует росту экономики, мало-помалу давая возможность выполнять работу все быстрее с помощью все более компактного устройства — нет, на каждом этапе технология достигает все новых горизонтов, открывая пользователям принципиально новые возможности.
Медленно, а потом все сразу
Если это правда, то почему технологический прогресс не привел к большему росту и как мы можем быть уверены, что последний будет возможен в будущем? Третья и самая сильная причина оптимизма заключается в том, что для обучения применению новых мощных технологий требуется время.
Гордон несколько несправедлив к цифровой революции. Он справедливо называет крупные инновации, такие как электрификация и автомобили, в качестве причины роста производства на душу населения, который богатые страны мира переживали с конца XIX до середины XX века. Однако он не уделил должного внимания важнейшему вопросу: на реализацию потенциала этих инноваций пришлось потратить довольно много времени. Ученые, экспериментировавшие с электричеством, к 1890 году добились важных успехов в фундаментальных областях знаний, но тем не менее приложения, повышающие эффективность производства, стали использоваться далеко не сразу. Они потихоньку распространялись при помощи компаний, искавших хитроумные новые способы задействования электричества. Например, телеграфия появилась довольно давно, но широкая электрификация домов и заводов, приведшая к росту производительности труда, была достигнуты гораздо позже.
Чэд Сайверсон из Чикагского университета отмечает, что рост производительности в век электричества был неравномерным. Он сравнивает кривые производительности труда в эпохи электрификации и компьютеризации. Линии этих графиков удивительно похожи (рис. 6.2).
Рис. 6.2. Дежавю. Сравнительная производительность труда в США
Задержка между появлением технологии и полноценным ее использованием в основном обусловлена временем, необходимым для выяснения того, как наилучшим образом применить новейшие открытия и соответствующим образом перестроить окружающий мир. Например, первые безлошадные повозки появились в конце XIX века, но число автомобилей существенно увеличилось лишь много позже. Во-первых, производители должны были понять, как снизить расходы, правительствам следовало изменить правила поведения на дорогах и вложить деньги в новые формы инфраструктуры, различным фирмам нужно было поэкспериментировать с автомобильными бизнес-моделями. Люди накапливали необходимый опыт вплоть до последних десятилетий XX века, когда появление гипермаркетов повысило производительность в розничном секторе США.
Эта динамика означает, что рост производительности всегда является отражением технологического развития, произошедшего несколько раньше — в среднем, от 5 до 15 лет (а иногда, как считают экономисты Сусанто Басу из Бостонского колледжа и Джон Фернальд из Федерального резервного банка Сан-Франциско, и больше). Повышение производительности в конце 1990-х — начале 2000-х годов большей частью основывалось на внедрении программных систем для управления предприятием, разработанных гораздо раньше; вклад компаний, зарабатывавших деньги при помощи Интернета, был сравнительно небольшим. Точно так же должно пройти некоторое время, прежде чем такие вещи, как беспилотные автомобили, начнут способствовать экономическому росту. Более того, мы не можем себе представить, что произойдет, когда сегодняшние технологии наконец начнут влиять на этот показатель. Карл Бенц и Генри Форд могли бы рассматривать автомобиль как улучшенную версию безлошадной кареты, помогающей людям путешествовать дальше, быстрее и не зависеть от животных. Но они не могли предвидеть, что машины приведут к резким изменениям городского ландшафта, или чт