— Ты очень добр, спасибо, — Стерлинг скинул тенниски. — Да, я говорил, что звонила миссис Голдблюм? Такая милая старая леди. У меня не хватило смелости рассказать ей, что случилось с ее квартирой.
Сен-Жюст замер и медленно обернулся:
— Она звонила? Когда?
— Дай подумать. Столько было дел… Ах да, вспомнил. Как раз перед тем, как мисс Симмонс играла Моцарта. Я хотел сходить за тобой, но обязанности хозяина отвлекли меня, а ты сам пришел всего через несколько минут, и… Надеюсь, все в порядке?
Сен-Жюст взял пакет со льдом и вернулся в гостиную.
— Все хорошо, Стерлинг. Все хорошо. — Он присел напротив. — Ну как, довольна миссис Голдблюм своим отпуском?
Стерлинг пристроил лед на место и поморщился.
Он не видел, как Сен-Жюст сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели.
— Вообще-то она не сказала. Она просто хотела узнать, все ли в порядке, и я сказал ей, что, конечно, да, лучше не бывает, она ведь очень старенькая, Сен-Жюст, и я совсем не хотел ее пугать.
— У тебя доброе сердце, Стерлинг.
Стерлинг откинулся на подушки:
— И совершенно пустая голова. Она вернется завтра вечером. Да, точно. Вторник — это уже завтра.
— Что, прости? Она возвращается в город?
— Она что-то забыла. Какой-то пропуск, что ли. Я плохо расслышал, там в трубке очень шумно было. Музыка, кто-то бубнил, да еще колокольчики звенели. Она хочет с тобой поговорить, Сен-Жюст.
— А я — с ней, — процедил Сен-Жюст. — Я тут собираюсь заказать пару пицц на адрес Мэгги, через час или около того. Почему бы тебе не отдохнуть до тех пор?
Стерлинг вздохнул и улыбнулся:
— Звучит неплохо. Зайдешь за мной?
— Я или кто-нибудь другой, если я буду занят, — пообещал Сен-Жюст и вернулся к Мэгги, чтобы воспользоваться ее телефоном. Он прислушался к гудку. Это было излишне: было слышно, как Мэгги плещется в душе. Сен-Жюст набрал номер и заказал пиццу и сырные палочки, которые Стерлинг обожал. Бедняга, он так растерялся, что даже забыл попросить об этом Сен-Жюста, но Алекс знал: без сырных палочек Стерлингу все будет не в радость.
Затем он опять вышел из квартиры, прихватив фотоальбом и трость, и спустился вниз, в фойе, чтобы встретить Холли Спивак.
Она уже опаздывала. Только в половине восьмого она вошла в здание с большим бежевым пакетом в руках.
— И снова здравствуй. — Она продемонстрировала ему пакет. — Ну, где мы этим займемся?
Сен-Жюст подвел Холли к единственному дивану, обтянутому искусственной кожей. Холли села и похлопала по сиденью.
— На этот раз ты первая. Покажи мне, что ты принесла.
Следующие пятнадцать минут Холли скалилась и шумно ахала, несколько раз даже опустилась до таких выражений, что джентльмен притворился бы, что не слышал их из уст леди.
Алекс и сам увлекся чтением. Он тоже пару раз выругался, однако мысленно, и мужественно воздержался от радостного «ура!», когда нашел в бумагах то, что надеялся найти, то туманное нечто, о существовании которого подозревал, но уверился, лишь обнаружив.
Зияющие прорехи в его обнадеживающей гипотезе стремительно затягивались сами собой, подобно петле аркана.
Наконец Холли закрыла альбом и прижала его к груди:
— Я поимею весь свой канал, Алекс. Где ты его нашел?
Сен-Жюст аккуратно вытащил альбом из ее цепких ручек и спрятал его под пакет.
— А этого, моя дорогая, тебе знать не нужно. Скажу лишь, что копии всех страниц альбома ты получишь в полное свое распоряжение, скажем… в среду. Возможно, даже завтра, но в крайнем случае — в среду.
Она вцепилась в альбом:
— Нет. Нет! Я хочу сейчас. Ты должен отдать его мне прямо сейчас.
— Дорогая моя Холли, — он помог ей встать с дивана, — ты только что рассматривала улики, не так ли?
— И еще какие. Тотила надолго загремит за решетку. И еще чертова прорва козлов вместе с ним. Стефано Тиберио, например. Вонючий сукин сын.
— Козлов? — Сен-Жюст недоуменно помотал головой. — Ладно, не объясняй, как-нибудь сам разберусь. Но возвращаясь к альбому: в таком виде он, несомненно, является уликой. Полиция моментально конфискует его, да еще задаст тебе парочку весьма неприятных вопросов.
— И что с того? Я — репортер. Я не обязана раскрывать свои источники. Даже если меня посадят за решетку, я не назову им твоего имени.
— Весьма тебе признателен. Однако если полиция завладеет оригиналом, то несомненно заявит о его содержании, но ничего не опубликует…
Он сделал паузу, чтобы Холли смогла уловить его мысль. И она прекрасно с этим справилась, поскольку была далеко не глупой женщиной.
— И вот тогда-то я и покажу свои копии. Скажу, что получила их по почте, сама не знаю от кого, но намекну, что, скорее всего, от кого-то из копов — и вуаля, никаких проблем, никаких решеток.
Вот оно. Надо остановиться — или идти вперед, зная, что пути назад нет. Но на самом деле выбора тоже нет, никто не будет в безопасности, пока Энрико Тотила и его банду не уберут со сцены.
— Ты доставишь мне намного больше удовольствия, если намекнешь, что получила эти фотографии от самого Энрико Тотила.
— Серьезно? Ха, он будет труп после этого — стучит на своих, договорился с копами. Тотила будет соловьем заливаться, когда я покажу всему свету фотокопии. Ему придется это сделать, чтобы остаться в живых. Не исключено, что он попытается мне отомстить, — впрочем, я его ничуть не боюсь. Боже, Алекс, ты, блин, настоящий гений.
— Отбросив ложную скромность, скажу, что ты, по всей вероятности, совершенно права. Итак? Ты довольна?
— Абсолютно. Напомни, когда я получу фотокопии?
— Не позже среды. Мы должны удостовериться, что оригинал в руках у полиции, до того, как ты дашь их в эфир, намекнув, что заполучила их благодаря любезности Энрико Тотила. Надо правильно рассчитать время, согласись.
Холли кивнула и достала из сумочки визитку:
— Вот. Это мой домашний адрес. Пошли их туда. Я не хочу, чтобы на станции узнали о них до того, как я их заполучу. Я перед тобой в долгу, Алекс. То, что я принесла тебе взамен, — сплошной мусор, дрянь.
— Возможно. Ты сохранила копию для себя?
— Умеют ли рыбы плавать? Если ты что-то разузнаешь из этих бумаг, я выясню, что это, и использую. Супер, я буду самой светлой головой на станции. Все, люблю, целую, — она чмокнула его в щеку и выбежала из фойе, цокая высокими каблучками.
Сен-Жюст взял альбом и трость. Далее по плану — Марио.
Мари-Луиза и Змей сидели в глубине зала и ели один большой холодный сэндвич с говядиной на двоих. На столике перед каждым стояло по бутылке содовой.
— При-ивет, Вик, — протянула Мари-Луиза и помахала. — Марио запишет это на твой счет, хорошо?
— Разумеется.
— Ты получил телефон?
— Да. Его нельзя отследить?
— Поговори и потеряй, — ухмыльнулась Мари-Луиза.
— Отлично придумано.
— Да нет, это довольно просто.
— Скромность тебе к лицу. Хорошо. Номера у тебя есть?
Прежде чем ответить, Мари-Луиза прожевала и проглотила кусок сэндвича.
— Змей, отдай ему номера.
Змей полез в карман и достал два мятых обрывка бумаги.
— Дочь Изабеллы, тети Киллера, Аннуциата, которая живет там, где тетя Изабелла жила, пока не окочурилась, взяла его у Кончетты, кузины Тотила, которая живет там, где раньше жила ее бабушка, потому что Аннуциата сказала ей, что босс ее племянника, Маурицио, его наколол, и Маурицио хочет попросить Тотила о любезности. Мол, надо стукнуть пару человек по башке, вроде того.
— Ты меня окончательно запутал, — пожаловался Сен-Жюст, убирая листочки в карман. — Как вы раздобыли второй номер? Я смог достать только адрес.
Мари-Луиза ухмыльнулась, не вынимая сэндвич изо рта:
— Моя работа. Я знакома с одним копом, сечешь? Побазарила с ним за то, что большие шишки живут красиво да вкусно, а копы, которые по-настоящему вкалывают и защищают мирных граждан, получают лишь пули в грудь. Между делом намекнула, что наш парень наверняка живет в хоромах. Ну, он и сказал мне адрес. Осталось только порыться в перекрестном справочнике. До неприличия просто.
— Надеюсь, ты так же просто бросишь это теперь, когда ты заключила контракт и повысила свой социальный статус.
— Я же сказала, что отошла от дел, Вик. Ты сам попросил меня тряхнуть стариной. Как тебе не стыдно?
— Ты права. Я разрушаю то, что хрупко. Мне действительно стыдно. Ладно, ребята, спасибо и до встречи. А — Мари-Луиза?
— Что еще? — Она закатила глаза. — Что опять стряслось, Вик?
Он вытащил из кармана несколько чеков.
— Прогуляйся по магазинам, пожалуйста. Через пару недель наши первые съемки.
— Точно, Мари, прогуляйся по магазинам, — засмеялся Змей. — Может, парни перестанут наконец тебя спрашивать, почем берешь.
— По крайней мере, я не разгуливаю со скрещенными коленками, ты…
Сен-Жюст, улыбаясь, покинул заведение Марио. Но улыбался он недолго.
Слишком мало времени. Как хорошо, что он часто смотрел образовательный канал и фильмы про полицейских.
Выйдя из закусочной, он достал из кармана телефон.
— Резиденция Деттмера. Представьтесь, пожалуйста.
— Алекс Блейкли желает поговорить с окружным прокурором Деттмером. Это касается нашей с ним встречи сегодня утром.
— Я не думаю…
— Какая прелесть. И вам за это платят? Чтобы вы не думали? Будьте добры, назовите вышеуказанному джентльмену мое имя. Я подожду.
Сен-Жюст бродил перед домом, вежливо кивая прохожим — большинство его игнорировало. Как все-таки прекрасен Нью-Йорк!
— Блейкли? Это Деттмер. Ты вытащил меня из-за обеденного стола. Как ты умудрился раздобыть этот номер?
— И вам доброго вечера, друг мой. Не буду вас задерживать. Я лишь хотел поинтересоваться, не изменилось ли ваше отношение и не заинтересованы ли вы теперь в моем предложении.
— Фотографии Тотила.
— Именно. Они сейчас у меня, и я с удовольствием встретился бы с вами, чтобы подарить их вам в обмен на, как бы это сказать, более цивилизованное обращение с миссис Толанд-Джеймс.