– Бэйн-мэри[22], – поправила девушка, пытаясь заглушить сердце, гулко бившееся в груди; она чуть было не совершила нечто ужасное! – Я ей помогу.
В дверях Софи обернулась и посмотрела на Джема – он выглядел бледным, но собранным.
– Шарлотта, ты не будешь возражать, если я попрошу тебя дать мне скрипку?
– Ну конечно.
Шарлотта вытащила из футляра инструмент и передала его Джему, а сама села рядом на стул. Юноша осторожно взял скрипку в руки.
– Ой, – вдруг вскочила она, – прости, я забыла смычок, ты ведь хочешь сыграть что-нибудь?
– Не беспокойся. – Джем нежно провел кончиками пальцев по струнам, и они издали нежный, вибрирующий звук. – Пиццикато… это первое, чему научил меня отец, показав скрипку. Оно напоминает мне о детстве.
«Ты и сейчас ребенок», – хотела сказать Шарлотта, но промолчала. Пару недель назад Джем отпраздновал свой восемнадцатый день рождения, перешагнув принятый для Сумеречных охотников порог совершеннолетия, но Шарлотта по-прежнему видела в нем маленького мальчика из Шанхая, как он сжимал скрипку в слабых руках, когда попал к ним в Институт. Впрочем, он повзрослел с тех пор…
Она взяла с ночного столика коробочку с серебром. Лекарства оставалось не больше чайной ложки. Вздохнув, высыпала порошок в стакан, налила из кувшина воды и протянула Джему. Тот отложил скрипку и спросил:
– Это последнее?
– Магнус хочет найти для тебя лекарство. Каждый из нас вносит свой вклад – Габриэль с Сесилией отправились в город, чтобы купить все необходимое по списку Магнуса. Софи, Гидеон и я копаемся в книгах. Мы делаем все возможное.
– Я не знал…
– Мы твоя семья, Джем, и каждый из нас старается что-то для тебя сделать. Пожалуйста, не теряй надежды. Держись.
Он маленькими глотками опорожнил стакан, а потом сказал:
– Моя сила – вы. Кстати, ты уже выиграла сражение с Генри по поводу имени вашего ребенка?
Шарлотта в замешательстве улыбнулась. Говорить о ребенке в такую минуту ей казалось неуместным, но почему бы и нет? Умирая, ми живем. По крайней мере, эта тема позволяла отвлечься от болезни, похищения Тессы и опасной миссии Уилла.
– Еще нет, – ответила она. – Генри по-прежнему настаивает на том, чтобы назвать его Бьюфордом.
– Ты одержишь над ним верх. Ты всегда побеждаешь, Шарлотта, поэтому будешь отличным Консулом.
– Женщина-Консул? – наморщила нос она. – После всех проблем, с которыми я столкнулась, возглавляя Институт?
– Кому-то надо быть первым. Хотя понимаю, это далеко не всегда легко. – Он опустил голову. – Шарлотта… в жизни мне редко приходилось о чем-то сожалеть, но… но есть кое-что такое, что меня очень печалит.
Шарлотта озадаченно посмотрела на него.
– Мне хотелось бы увидеть твоего ребенка, Шарлотта…
Эти слова вонзились ей в сердце острым осколком стекла. По щекам тихо покатились слезы.
– Шарлотта, – с нежностью произнес Джем, будто пытаясь ее утешить. – Ты всегда заботилась обо мне. И ты станешь чудесной матерью…
– Не сдавайся, Джем, – сдавленным голосом произнесла она. – Когда тебя привезли сюда, мне сказали, что ты проживешь год, от силы два. Но ты прожил почти шесть. Пожалуйста, поживи еще немного, хотя бы пару дней. Ради меня.
– А я и жил ради тебя. Я жил ради Уилла, Тессы – и ради себя, поскольку хотел быть рядом с вами. Но даже ради других я не могу жить вечно. Никто не сможет упрекнуть меня, что я уступил без боя и стал для смерти легкой добычей. Если ты скажешь, что нуждаешься во мне, я буду жить, сколько смогу. Я буду жить ради тебя и других, сражаясь с костлявой до тех пор, пока не стану грудой развалин. Но это уже будет не мой выбор.
– Но… – нерешительно протянула Шарлотта. – Что же ты выбираешь?
Он судорожно сглотнул и положил руку на скрипку:
– Я принял решение… в тот самый момент, когда велел Уиллу уехать. – Он опустил голову, затем снова вскинул. – Я хочу поставить точку, Шарлотта. Софи тоже рассказывала, что все пытаются найти для меня средство исцеления. Да, я действительно позволил Уиллу продолжить поиски, но теперь хочу, чтобы вы все от них отказались. Все кончено, Шарлотта.
Сесилия и Габриэль вернулись в Институт только к вечеру. Девушка редко выбиралась в город, и всегда в компании либо Шарлотты, либо брата, но с Габриэлем Лайтвудом оказалось куда интереснее. Он постоянно смешил ее, и, хотя она и напускала на себя серьезность, удержаться от улыбки было невозможно. И в нем не было ни капли чванливости, свойственной юношам из хороших семей (о Бенедикте Лайтвуде она и не вспоминала).
По правде говоря, Сесилия думала, что бросать сатира в окно, а затем и в канал не стоило, но она была в состоянии понять гнев младшего Лайтвуда.
Как же он не похож на брата! Когда она приехала в Институт, Гидеон ей понравился, но потом ее стала немного раздражать его замкнутость. Говорил старший Лайтвуд мало, выглядел отстраненным… правда, в разговоре с Софи мог блеснуть юмором. Обрывочные сведения из уст Тессы, Уилла и Шарлотты позволили Сесилии составить представление о том, что произошло в семействе Лайтвудов, почему Гидеон уехал и почему он был так молчалив. Она даже сравнивала его с Уиллом, который тоже оставил семью и до сих пор переживал боль утраты. А вот Габриэль избрал для себя иной путь. Он остался с отцом и стал невольным свидетелем его физического и умственного вырождения. О чем он думал в эти ужасные дни? До какой степени осознавал, что сделанный им выбор в итоге оказался неправильным?
Габриэль открыл дверь, Сесилия вошла и тут же услышала голос Бриджит:
Вот эта узкая дорога
Усеяна терниями и шипами.
Это путь праведников,
Хотя идут по нему очень немногие.
А вон та широкая
Усыпана лилиями,
Это путь грешников,
Хотя некоторые называют ее дорогой в рай.
– Опять поет, – вздохнула Сесилия, поднимаясь по ступенькам.
– Я умираю с голоду, – ответил Габриэль. – Интересно, если я скажу, что ничего не имею против ее пения, она накормит меня холодной курицей с хлебом?
– Ее песни никому не нравятся.
Сесилия искоса взглянула на точеный профиль юноши. Гидеон тоже был красив, но Габриэль с его острым подбородком и выступающими скулами казался девушке намного привлекательнее.
– Знаете, – вдруг сказала она, – это не ваша вина.
– О чем вы?
Они свернули в коридор третьего этажа. В тусклых отблесках колдовского огня он показался Сесилии темным. До ее слуха по-прежнему доносился голос Бриджит:
Стояла темная, темная ночь,
На небе не было ни звездочки,
А они шли по колено в крови;
Ведь вся кровь, проливаемая на земле,
Течет в ручьях этой страны.
– О вашем отце…
Лицо Габриэля окаменело, и девушка подумала, что он ответит ей грубостью, но вместо этого услышала:
– Независимо от того, моя это вина или нет, я был слеп и не замечал его преступлений. Я верил ему, хотя не должен был этого делать, а он в ответ опозорил имя Лайтвудов.
Сесилия помолчала немного, а потом сказала:
– Я приехала сюда, потому что считала Сумеречных охотников извергами, отнявшими у меня брата. Считала в силу того, что так думали мои папа и мама. Но это было ошибкой. Мы не должны отождествлять себя с родителями, мистер Лайтвуд, не должны нести на себе бремя их грехов. И в ваших силах восстановить доброе имя вашего рода.
– Мы с вами – не одно и то же, – не без горечи произнес он. – Вы приехали сюда добровольно, меня же прогнал из дому монстр, который когда-то был моим отцом. И он преследовал меня…
– Ну, преследовал он вас недолго, – добродушно усмехнулась Сесилия, – полагаю, только до Чизвика.
– Что…
– Даже не надейтесь, сэр, что я все время буду серьезной!
Увидев выражение его лица, она не удержалась и расхохоталась в голос. Габриэль тоже улыбнулся.
Они толкнули дверь Библиотеки… и застыли на пороге как вкопанные.
За длинным столом сидели Шарлотта, Генри и Гидеон. Магнус стоял чуть поодаль, у окна, сцепив за спиной руки. Генри казался изнуренным, Шарлотта плакала, лицо Гидеона превратилось в маску.
С лица Сесилии мгновенно слетела улыбка.
– Что случилось? Есть новости? С Уиллом что-то…
– Не с Уиллом, – сказала Шарлотта, – с Джемом.
Девушка закусила губу, ее сердце, почувствовав недостойное облегчение, стало биться медленнее.
– С Джемом? – прошептала она.
– Он жив, – произнес Генри в ответ на ее невысказанный вопрос.
– Вот и отлично, – тряхнул головой Габриэль. – Мы все принесли – тернеру, чертов орех…
– Спасибо, – не оборачиваясь, сказал Магнус.
– Да, спасибо вам, – кивнула Шарлотта. – Вы сделали все, как я вас и просила. Боюсь только, что усилия были напрасны.
Она посмотрела на сверток и отвела взгляд. Было видно, что слова даются ей с большим трудом.
– Джем принял решение и хочет, чтобы мы прекратили поиски средства исцеления. Серебра больше не осталось, и теперь его смерть – дело нескольких часов. Я вызвала Сумеречных братьев. Пришло время прощаться.
В тренировочном зале было темно. Через высокое стрельчатое окно струился лунный свет. Сесилия сидела на деревянной, давно не крашенной скамье и изучала узоры, которые свет рисовал на полу. Правой рукой она поглаживала кулон и думала о брате. Сознание ее будто раздвоилось: одна половина была здесь, в Институте, другая – с Уиллом. Когда она увидит его, да и увидит ли вообще?
Девушка настолько погрузилась в свои мысли, что, услышав скрип двери, испуганно вскочила. К своему изумлению, она узнала Габриэля Лайтвуда.
– Прячетесь? – спросил он. – И тем самым ставите меня в неловкое положение.
– Почему? – Сесилия удивилась, насколько обыденно звучит ее голос.
– Потому что я и сам собирался здесь спрятаться.