«Оборотень», – подумал Габриэль.
– Подождите меня здесь, мальчики, – сказал консул и исчез в толпе.
– Прелестно, – буркнул Гидеон и подтянул Габриэля ближе к себе, заметив, как мимо проплыла женщина в атласном платье с тугим корсетом. От нее пахло джином и чем-то еще – чем-то темным и сладким, слегка напоминающим запах жженого сахара, который исходил от Джеймса Карстерса.
– Кто бы мог подумать, что консул такой распутник! – воскликнул Габриэль. – Неужели он не мог заехать сюда позже, сперва проводив нас в Безмолвный Город?
– Он не собирается везти нас в Безмолвный город, – сквозь зубы прошипел Гидеон.
– Как это?
– Не глупи, Габриэль. Он хочет от нас чего-то другого. Я пока не понял чего. Он привел нас сюда, чтобы выбить нас из колеи, – и он ни за что бы этого не сделал, если бы не был уверен, что у него есть в запасе кое-что такое, что не даст нам рассказать Шарлотте или еще кому-нибудь о том, где мы побывали.
– Может, он и правда приходил сюда с отцом.
– Может быть, но сейчас мы пришли сюда не поэтому, – убежденно сказал Гидеон.
Консул вернулся, прихватив с собой небольшую бутылку с какой-то жидкостью, похожей на сладкую воду, хотя Габриэль нисколько не усомнился, что там была изрядная доля алкоголя. Гидеон сильнее сжал руку брата.
– А нам вы ничего не принесли? – поинтересовался Габриэль.
Гидеон сурово взглянул на брата, а консул улыбнулся. Габриэль вдруг понял, что не имеет ни малейшего представления о том, есть ли у консула семья или дети.
– Понимаете ли вы, мальчики, – начал консул, – в какой опасности вы оказались?
– В опасности? И кто же опасен? Шарлотта? – скептически бросил Гидеон.
– Нет, не Шарлотта. – Консул посмотрел по очереди на каждого из братьев. – Ваш отец не просто нарушил Закон, он оскорбил его. Он не просто вступил в сговор с демонами, он и сам стал одним из них. Вы – Лайтвуды. Последние из рода Лайтвудов. У вас нет ни кузенов, ни тетушек, ни дядюшек. Я мог бы вычеркнуть все ваше семейство из списков нефилимов и выбросить вас и вашу сестру на улицу, чтобы вы голодали и просили милостыни у простецов. Конклав и Совет наделили меня такими полномочиями. Думаете, кто-то заступился бы за вас? Думаете, хоть кто-то встал бы на вашу защиту?
Гидеон побледнел, но так и не отпустил руки Габриэля.
– Это несправедливо, – сказал он. – Мы ничего не знали. Мой брат доверял отцу. Его нельзя считать ответственным…
– Доверял ему? Это ведь он нанес ему смертельный удар! – заметил консул. – Конечно, вы все приняли участие в этом убийстве, но именно он смог наконец сразить отца, а это означает, что он прекрасно знал, в кого ваш отец превратился.
Габриэль почувствовал на себе встревоженный взгляд Гидеона. В клубе было жарко и душно, воздуха не хватало. Певица теперь исполняла песню под названием «Все ради женщины» и расхаживала по сцене взад-вперед, постукивая тростью.
– Ох, эти грехи отцов. Вас можно наказать за его преступления, и вы будете наказаны за них, если я этого пожелаю. Что вы, Гидеон, будете делать, когда мы выжжем руны вашего брата и Татьяны? Будете смотреть на это?
Правая рука Габриэля дернулась. Он не сомневался, что схватил бы консула за горло, если бы Гидеон не успел перехватить его запястье.
– Чего вы от нас хотите? – не выдавая волнения, спросил Гидеон. – Вы привели нас сюда не для того, чтобы просто запугать. Должно быть, вы хотите чего-то взамен. И если бы вы могли свободно попросить об этом, вы бы сделали это в Безмолвном Городе.
– Умный мальчик, – произнес консул. – Мне действительно кое-что от вас нужно. Выполните мою просьбу, и я сделаю так, что имя Лайтвудов не будет запятнано, хотя особняк и конфискуют. Вам вернут земли в Идрисе и место в рядах Сумеречных охотников.
– И что же мы должны сделать?
– Я хочу, чтобы вы следили за Шарлоттой. Особенно за ее корреспонденцией. Сообщайте мне, какие письма она получает и отсылает, особенно если они связаны с Идрисом.
– Вы хотите, чтобы мы шпионили за ней, – упавшим голосом сказал Гидеон.
– Я не хочу больше таких сюрпризов, как происшествие с вашим отцом, – пояснил консул. – Ей не стоило держать его болезнь в секрете от меня.
– У нее не было выбора, – сказал Гидеон. – Это было одним из условий их соглашения…
Консул поджал губы.
– Шарлотта Бранвелл не имеет права заключать соглашения такого рода без моего разрешения. Я – ее начальник. Она не имеет права действовать у меня за спиной. Ее институтская группа ведет себя так, будто они живут в собственной стране, где действуют свои законы. Только взгляните на случай с Джессаминой Лавлейс. Она предала нас всех, мы едва не погибли. Джеймс Карстерс – умирающий наркоман. Девчонка Грей – то ли фейри, то ли чародейка, и ей вообще не место в Институте, будь проклята ее смехотворная помолвка! А Уилл Эрондейл… Уилл Эрондейл – лжец и негодяй, который вырастет и станет преступником, если, конечно, вообще успеет вырасти. – Консул перевел дух. – Может, Шарлотта и считает это заведение своей личной вотчиной, но она ошибается. Это Институт, и он подчиняется консулу. Как и вы.
– Шарлотта не заслуживает такого предательства с моей стороны, – возразил Гидеон.
Консул погрозил ему пальцем.
– Как раз об этом я и говорю. Вы должны быть преданы не ей. Вы должны быть преданы мне. Только мне. Вам ясно?
– А если я откажусь?
– Тогда вы все потеряете. Дом, землю, имя, родословную, смысл жизни.
– Мы согласны, – сказал Габриэль, не дав Гидеону ответить. – Мы будем шпионить за ней.
– Габриэль… – начал Гидеон.
Габриэль повернулся к брату.
– Нет, – сказал он. – Это уж слишком. Я понимаю, что ты не хочешь лгать. Но в первую очередь мы должны быть преданы семье. Блэкторны вышвырнут Тати на улицу, а она не протянет там и дня, тем более с ребенком…
– У Татьяны будет ребенок? – побледнев, спросил Гидеон.
Несмотря на весь ужас их положения, Габриэль обрадовался: оказалось, он знает что-то такое, что не было известно его брату.
– Да, – кивнул он. – И ты бы узнал об этом раньше, если бы не ушел из семьи.
Гидеон осмотрелся, словно в поисках хоть одного знакомого лица, а затем снова беспомощно посмотрел на брата и на консула.
– Я…
Консул Вейланд холодно улыбнулся Габриэлю, а затем и Гидеону.
– Так мы пришли к соглашению, джентльмены?
Помедлив, Гидеон кивнул.
– Мы согласны.
Габриэль навсегда запомнил, как изменилось выражение лица консула, когда тот услышал эти слова. Он явно был доволен, но при этом ничуть не удивлен. Видимо, он не сомневался, что братья Лайтвуды согласятся на любое его предложение.
– Булочки? – недоверчиво переспросила Тесс.
Софи улыбнулась. Она стояла на коленях и чистила ковер, то и дело окуная щетку в ведро с мыльной водой.
– Я просто опешила! – кивнула она. – Куча булочек под кроватью. И все твердые, как камень.
– Боже, – пробормотала Тесс, садясь на кровать.
Каждый раз, когда Софи убирала у нее в комнате, она с трудом сдерживалась, чтобы не помогать ей. Она несколько раз предлагала свою помощь, но Софи неизменно отказывалась, и в конце концов Тесс прекратила попытки.
– Ты рассердилась? – спросила она.
– Конечно! Это ведь лишняя работа – носишь подносы туда-сюда, поднимаешься по лестнице… А он просто прячет эти булочки! Я бы не удивилась, если бы к зиме у нас завелись мыши.
Тесс энергично закивала, ужаснувшись при мысли о появлении грызунов.
– Но разве тебе не было хоть немного приятно, что он так хотел видеть тебя?
Софи выпрямилась.
– В этом нет ничего приятного. Он не понимает. Он – Сумеречный охотник, а я – обычная девушка. Я ничего от него не жду. Даже в самом лучшем случае он просто сделает меня своей любовницей, а женится на девушке своего круга.
Тесс поежилась, вспомнив, как Уилл предлагал ей то же самое, стоя на крыше, – как он предлагал ей позор и бесчестье и какой ничтожной она себя тогда чувствовала. Все это было притворством, но воспоминания до сих пор причиняли боль.
– Нет, – сказала Софи, глядя на свои красные, огрубевшие от работы руки. – Лучше я даже не буду думать об этом. Тогда не придется и горевать.
– Мне кажется, что Лайтвуды не такие, – заметила Тесс.
Софи откинула волосы с лица и прикоснулась к шраму на щеке.
– А мне порой кажется, что все мужчины такие.
На обратном пути в Институт, пока экипаж ехал по улицам Вест-Энда, Габриэль и Гидеон не обменялись ни словом. Шел дождь, и капли стучали по крыше повозки так громко, что Габриэль вообще сомневался, что брат сможет расслышать его.
Гидеон разглядывал свои ботинки и поднял глаза только тогда, когда экипаж остановился возле Института. Консул открыл дверцу, чтобы юноши могли выйти, и сказал:
– Я доверяю вам, мальчики. Сделайте так, чтобы и Шарлотта доверяла вам. Никому не рассказывайте о нашем разговоре. Сегодняшний день вы провели у Безмолвных Братьев.
Гидеон вышел из экипажа, не сказав больше ни слова, и Габриэль последовал за ним. Ландо развернулось и исчезло в лондонском тумане. Над городом нависли темные облака, и дождь лил сплошной стеной – Габриэль едва смог разглядеть институтские ворота, захлопнувшиеся за экипажем. И уж точно он не разглядел, как руки брата взметнулись к воротнику его камзола, после чего Гидеон затащил его за угол.
Габриэль едва не упал, когда Гидеон швырнул его к стене старой церкви. Они стояли возле конюшен, и один из контрфорсов скрывал их из виду, хоть и не защищал от дождя. Холодные капли падали на голову и шею Габриэля и скользили ему за воротник.
– Гидеон… – начал он, ступив на грязную брусчатку.
– Тихо. – Огромные глаза Гидеона в тусклом свете казались совсем серыми и лишь слегка отсвечивали зеленым.
– Ты прав, – сказал Габриэль уже тише. – Нужно продумать легенду. Когда нас спросят о том, где мы были днем, наши ответы должны полностью совпадать, иначе нам не поверят…
– Я сказал, тихо! – Гидеон снова толкнул Габриэля, и тот больно стукнулся спиной о стену. – Мы не скажем Шарлотте о разговоре с консулом. Но и шпионить за ней мы не будем. Габриэль, ты мой брат, и я люблю тебя. Я пойду на все, чтобы тебя защитить. Но я не могу продать наши души.