Габриэль посмотрел на брата. Волосы Гидеона были мокрыми от дождя.
– Мы можем умереть в подворотне, если откажемся подчиняться консулу.
– Я не буду лгать Шарлотте, – упрямо сказал Гидеон.
– Гидеон…
– Разве ты не видел, как изменилось лицо консула? – перебил брата Гидеон. – Когда мы согласились шпионить для него, когда согласились предать гостеприимный дом, где нас приютили? Он вовсе не был удивлен. Он ни на секунду в нас не усомнился. От Лайтвудов он ожидает только вероломства. Такая уж у нас репутация. – Он схватил Габриэля за плечи. – Жизнь – это не просто выживание. У нас есть честь, мы нефилимы. Если он заберет у нас и это, тогда у нас действительно ничего не останется.
– Почему? – спросил Габриэль. – Почему ты так уверен, что Шарлотта поступает правильно?
– Потому что наш отец считал, что это не так, – ответил Гидеон. – Потому что я знаю Шарлотту. Потому что я не первый месяц живу с этими людьми и знаю – это хорошие люди. Потому что Шарлотта Бранвелл всегда была добра ко мне. И потому что Софи ее любит.
– А ты любишь Софи.
Гидеон промолчал.
– Она из простецов и к тому же служанка, – сказал Габриэль. – И на что ты рассчитываешь?
– Ни на что, – резко бросил Гидеон. – Я ни на что не рассчитываю. Но уже одно то, что ты полагаешь, будто я должен на что-то рассчитывать, показывает, как воспитал нас отец. Он внушил нам, что нужно поступать правильно только тогда, когда впереди нас ожидает какая-то награда. Но я дал Шарлотте слово и не отступлюсь от него – вот и все. Если ты с этим не согласен, я отправлю тебя жить к Татьяне и Блэкторнам. Уверен, они тебя примут. Но я не буду лгать Шарлотте.
– Будешь, – сказал Габриэль. – Мы оба будем лгать Шарлотте. Но мы будем лгать и консулу тоже.
Гидеон сузил глаза. Капли дождя блестели у него на ресницах.
– Что ты имеешь в виду?
– Мы будем следовать приказу консула и читать корреспонденцию Шарлотты, а затем сообщать ему ее содержание. Но наши сообщения будут ложными.
– Зачем читать ее письма, если мы все равно будем обманывать его?
– Чтобы знать, о чем говорить не стоит, – объяснил Габриэль. – Чтобы случайно не сказать ему правду.
– Если все это раскроется, последствия будут ужасными.
Габриэль сплюнул.
– В таком случае скажи мне – готов ли ты рискнуть ради обитателей Института? Потому что я… Я иду на это ради тебя и…
– И?
– Я совершил ошибку. Я ошибался насчет отца. Я верил ему, хотя не должен был. – Габриэль глубоко вздохнул. – Я заблуждался и надеюсь, что смогу исправить свою ошибку. Если у меня есть шанс, я не упущу его.
Гидеон долго смотрел на него.
– Ты с самого начала это планировал? Когда ты согласился на требования консула в «Арджент-румс», таким и был твой план?
Габриэль отвел глаза и посмотрел вдаль. Он вспомнил, как давным-давно они стояли у излучины Темзы на окраине семейного имения и Гидеон показывал ему, как не увязнуть в болоте. Гидеон всегда опекал младшего брата, и было время, когда они безоговорочно доверяли друг другу. Габриэль не знал, когда пропало это доверие, но сердце его страдало из-за этого больше, чем из-за потери отца.
– Поверишь ли ты мне, – горько сказал он, – если я скажу, что так и было? Ведь это правда.
Гидеон долго не отвечал. Затем Габриэль почувствовал, как брат притянул его к себе, и ощутил запах мокрой шерсти от камзола Гидеона. Крепко обняв Габриэля, Гидеон раскачивался из стороны в сторону, бормоча:
– Все хорошо, братишка. Все будет хорошо.
Кому: Членам Совета
От: Консула Джошуа Вейланда
Хорошо, джентльмены, в таком случае я прошу вас только проявить терпение и не действовать опрометчиво. Если вам нужны доказательства, я их добуду.
Вскоре я снова напишу вам об этом.
7Посмей желать
Когда б ушедший год мне предложили снова,
Когда б мне дали право выбирать,
Избрала бы я счастье вместе с болью
Иль предпочла б тебя и вовсе не встречать?
Кому: Консулу Вейланду
От: Габриэля и Гидеона Лайтвудов
Многоуважаемый господин консул!
Мы глубоко благодарны Вам за то, что Вы дали нам задание следить за поведением миссис Бранвелл. Как известно, за женщинами всегда необходимо присматривать, чтобы они не сбивались с пути. С прискорбием сообщаем Вам, что до нас дошли тревожные сведения.
Для женщины нет обязанности более важной, чем ведение хозяйства в собственном доме, и одна из главных женских добродетелей состоит в бережливости. Миссис Бранвелл, однако, получает удовольствие от траты денег и не заботится ни о чем, кроме своего внешнего вида.
Хотя во время Вашего визита она была одета весьма скромно, нам тяжко сообщать, что в свободное время она окружает себя прекрасными шелками и самыми дорогими украшениями. Вы просили нас об этом, и, хотя нам претило вмешиваться в частную жизнь женщины, мы все же нарушили границы приличия. Мы могли бы в подробностях передать Вам содержание ее письма модистке, но опасаемся, что оно покажется Вам слишком возмутительным. Достаточно упомянуть, что на шляпки тратится столько денег, сколько за год зарабатывает крупное поместье. Нам сложно даже предположить, зачем одной-единственной женщине столько шляпок. Как нам кажется, у нее, как и у всех людей, только одна голова.
Хорошие манеры ни за что не позволили бы нам критиковать женские наряды, если бы это не сказывалось на нашей жизни. Миссис Бранвелл чудовищным образом экономит на всех хозяйственных нуждах. Каждый вечер она выходит к скудному ужину в роскошных платьях, сверкая мишурой. Недостаток питания, как Вы можете представить, дурно влияет на Ваших отважных Сумеречных охотников. Мы так слабы, что в прошлый вторник нас чуть не одолел демон Бегемот, а ведь Вам известно, что эти твари состоят в основном из вязкого вещества. Хорошо питаясь и поддерживая форму, любой из нас может без проблем разобраться с десятком бегемотов зараз.
Мы очень надеемся, что Вы сможете оказать нам поддержку и что пристрастию миссис Бранвелл к шляпкам – и другим предметам женской одежды, которые мы из вежливости не называем в нашем письме, – будет уделено должное внимание.
– Что такое мишура? – спросил Габриэль, недоуменно смотря на письмо, которое он только что помог сочинить.
Большую часть письма продиктовал Гидеон, а Габриэль в основном покорно водил пером по бумаге, начиная подозревать, что за угрюмой маской брата прятался истинный гений комедии.
– Да какая разница? – отмахнулся Гидеон. – Запечатывай конверт. Давай передадим его Сирилу, чтобы он отправил письмо с утренней почтой.
Прошло уже несколько дней после битвы с гигантским червем, и Сесили снова была в тренировочном зале. Она проводила там почти все время и уже задумывалась, не перенести ли в зал кровать и остальную мебель из своей комнаты. Спальня, которую выделила ей Шарлотта, была практически лишена украшений и напоминаний о доме. Сесили ничего не привезла с собой из Уэльса, не ожидая, что задержится в Институте надолго.
Но здесь, в тренировочном зале, где хранилось оружие, она чувствовала себя хорошо. Возможно, потому, что в ее родном доме не было ни одной подобной комнаты. Это место было пропитано духом Сумеречных охотников. Здесь ничего не навевало воспоминаний. На стенах висели десятки видов оружия. Первый урок, который преподал ей Уилл, когда она все еще злилась на то, что вообще оказалась в Институте, заключался в том, чтобы запомнить названия каждого из них. Японские катаны, двуручные мечи, тонкие кинжалы, палицы и булавы, кривые турецкие сабли, арбалеты, рогатки и крошечные трубки, стрелявшие отравленными иглами, – Уилл перечислял все это, выкрикивая каждое слово, как будто оно тоже было отравлено.
«Сердись сколько влезет, братец, – думала тогда Сесили. – Теперь я могу притвориться, что хочу стать Сумеречным охотником, и тогда ты не сможешь меня отсюда отослать. Но я докажу тебе, что эти люди не твоя семья. Я увезу тебя домой».
Она сняла со стены меч и взвесила его в руке. Уилл говорил, что двуручный меч надо держать на уровне живота, направив острие прямо вперед. А чтобы нанести смертельный удар, нужно распределить вес на обе ноги и рубить с плеча.
Смертельный удар. Она много лет злилась на брата: ведь он бросил их и уехал в Лондон, к Сумеречным охотникам, чтобы, как говорила ее мать, посвятить свою жизнь бездумным убийствам, оружию, крови и смерти. Неужели ему было так плохо среди зеленых уэльских холмов? Чего ему не хватало в семейном кругу? Зачем было покидать синейшее из морей ради той пустоты, которой было пронизано все вокруг?
А теперь Сесили и сама проводила долгие часы в одиночестве в тренировочном зале, наслаждаясь своей безмолвной связью с оружием. Меч был тяжел, и ей это нравилось: казалось он помогает ей отгородиться от собственных чувств.
Несколько дней назад они с Уиллом обыскали весь город: опиумные притоны, игорные дома, прибежища ифритов – и все это слилось в единый круговорот света и запахов. Уилл держался не слишком дружелюбно, но Сесили понимала, что он поступил весьма великодушно, уже позволив ей сопровождать его в такой ответственной миссии.
Та ночь запомнилась ей надолго. Поначалу казалось, будто брат вернулся к ней, но проходили часы, и Уилл становился все более молчаливым, а по возвращении в Институт сразу же поспешил удалиться, явно желая побыть один. Сесили оставалось лишь вернуться к себе в комнату и лечь в постель. Она не сомнкула глаз до самого рассвета.