Собираясь приехать в Институт, она почему-то думала, что Уилла почти ничего там не держит. Она не предполагала, что его привязанность к этим людям может быть сильнее любви к собственной семье. Но той ночью Сесилия увидела, как надеялся Уилл и как разочаровывался всякий раз, когда они заходили в очередное место и спрашивали об инь-фене, но им отвечали, что наркотика нет. И она поняла – ей уже говорили об этом, но понимание пришло только теперь, – что с Институтом ее брата связывали узы ничуть не слабее кровных.
Теперь она взяла меч именно так, как учил Уилл: правая рука – под гардой, левая – на навершии. Но усталость дала о себе знать, и меч выскользнул из рук и полетел на пол острием вперед.
– Как неудачно, – сказал кто-то с порога. – Боюсь, такой выпад я могу оценить только на троечку. Быть может, на четверку – если, конечно, я захочу дать вам дополнительные баллы за то, что вы упражняетесь в платье.
Сесили резко повернулась и увидела Габриэля Лайтвуда.
– Быть может, мне нет дела до вашего мнения, сэр.
– Может, и так. – Габриэль вошел в комнату. – Вашему брату никогда до него не было дела.
– Что ж, в этом мы с ним согласны, – огрызнулась Сесили и подняла меч.
– Но в остальном у вас согласия нет.
Габриэль подошел ближе. Сесили взглянула в одно из висевших на стене зеркал и увидела, что Габриэль на целую голову выше нее. У него было удивительное лицо – красивое, с тонкими необычными чертами. На подбородке белел небольшой шрам, как будто однажды его полоснули острым клинком.
– Хотите, я покажу вам, как держать меч?
– Прошу.
Он молча поправил руки Сесили.
– Не стоит держать меч острием вниз, – заметил он. – Лучше острием вверх – чтобы противник напоролся на него, если решит пойти в атаку.
Сесили перехватила меч. Мысли путались. Она очень долго считала Сумеречных охотников сущими чудовищами, которые похитили ее брата, а себя воображала героиней, пришедшей, чтобы спасти его. Теперь, когда она поняла, что он не нуждается в спасении, и увидела, как добры обитатели Института, те детские фантазии стали казаться ей весьма странными. Сесили чувствовала тепло тела Габриэля, ощущала, как его дыхание щекочет ей волосы, и ее опьяняла возможность знать столько всего о другом человеке, касаться его кожи, чувствовать его запах…
– Я видел, как вы сражались в саду возле особняка, – произнес Габриэль.
Его грубые пальцы скользнули по руке Сесили, и девушка едва не вздрогнула.
– Плохо? – спросила она, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно более непринужденно.
– Страстно. Одни сражаются потому, что таков их долг, а другие – потому, что это им нравится. Вам нравятся битвы.
– Вовсе нет… – возразила Сесили, но не успела закончить фразу – дверь с громким стуком распахнулась.
На пороге стоял Уилл. Его синие глаза метали молнии.
– Чем вы здесь занимаетесь? – хмуро спросил он.
От дружеского расположения не осталось и следа.
– Я тренируюсь, – ответила Сесили. – Ты сказал, что я никогда не научусь без практики.
– А что здесь делает Габриэль Лайт-червь? – Уилл качнул головой в сторону юноши. – Прошу прощения, Лайтвуд.
Габриэль медленно отнял руки и отстранился от Сесили.
– Не знаю, кто учил твою сестру фехтованию, но она переняла много плохого. Я просто пытался помочь.
– Я ему разрешила, – добавила Сесили, сама не понимая, почему она защищает Габриэля. Возможно, ей просто хотелось позлить брата.
Так или иначе, ее план сработал. Глаза Уилла сузились.
– А он сказал тебе, что уже много лет пытается добраться до меня, чтобы отомстить за оскорбление, которое я будто бы нанес его сестре? – поинтересовался он. – Разве есть для этого способ лучше, чем через сближение с тобой?
Сесили повернулась к Габриэлю, который всем своим видом показывал, как он раздражен.
– Это правда? – спросила она.
Габриэль ответил, но обратился не к ней, а к Уиллу:
– Раз уж мы будем жить под одной крышей, Эрондейл, нам придется подружиться. Согласен?
– Я никогда не соглашусь на это, пока могу с такой же легкостью сломать тебе руку, как и просто взглянуть на тебя, – прошипел Уилл и снял со стены рапиру. – А теперь убирайся, Габриэль. Оставь мою сестру в покое.
Бросив на Уилла презрительный взгляд, Габриэль вышел из комнаты.
– Разве нельзя было обойтись без этого, Уилл? – спросила Сесили, как только закрылась дверь.
– Я знаю Габриэля Лайтвуда, а ты – нет. Позволь мне судить о нем. Он хочет использовать тебя, чтобы сделать мне больно…
– Ты правда считаешь, что весь мир крутится только вокруг тебя?
– Я его знаю, – повторил Уилл. – Он уже зарекомендовал себя лжецом и предателем…
– Люди меняются.
– Не так сильно.
– Но ты ведь изменился, – заметила Сесили и со звоном положила меч на скамейку.
– Как и ты, – к ее удивлению, ответил Уилл.
– Я изменилась? И как же я изменилась?
– Когда ты приехала сюда, – объяснил Уилл, – ты все пыталась уговорить меня вернуться домой. Тебе не нравилось учиться здесь. Ты притворялась, что это не так, но я все понимал. Затем фраза «Уилл, ты должен вернуться домой» сменилась на «Уилл, напиши письмо». И учеба начала тебе нравиться. Габриэль Лайтвуд – хам, но в одном он не ошибся: тебе понравилось сражаться с гигантским червем. В твоих жилах течет кровь Сумеречного охотника, Сеси, и она подобна пороху. Стоит один раз поджечь его – и погасить уже не удастся. Если ты проживешь здесь еще немного, ты станешь такой же, как я, и уже не сможешь покинуть это место.
Сесили искоса посмотрела на брата. Воротник его рубашки был распахнут, и в нем виднелась какая-то красноватая подвеска.
– Уилл, на тебе что, женский кулон?
Уилл быстро поднес руку к горлу, но не успел ничего ответить, потому что дверь снова распахнулась и на пороге появилась обеспокоенная Софи.
– Мастер Уилл, мисс Эрондейл, – сказала она, – я всюду вас ищу. Шарлотта велела всем собраться в гостиной – дело не требует отлагательства.
Сесили всегда была ребенком-одиночкой: ее старшая сестра умерла, брат покинул семью, и в окрестностях больше не осталось ни одного ребенка ее круга. Поэтому еще в детстве она научилась развлекать себя, наблюдая за людьми. Она никогда ни с кем не делилась наблюдениями, но сохраняла их в памяти, чтобы спокойно обдумать при случае.
Отказываться от давних привычек очень сложно, поэтому Сесили по-прежнему украдкой наблюдала за всеми обитателями Института, Когда она вошла в гостиную вслед за Уиллом, взгляд ее сначала остановился на Шарлотте, сидевшей за столом. Сесили познакомилась с Шарлоттой не так давно, но уже поняла, что она из тех женщин, которые сохраняют спокойствие даже под давлением. Миссис Бранвелл была очень худенькой, но сильной и напоминала Сесили маму, хотя и не склонна была ворчать по-валлийски.
Затем Сесили посмотрела на Генри. Он, пожалуй, стал первым, кто убедил Сесили в том, что Сумеречные охотники, хоть и отличаются от обычных людей, не представляют опасности. В Генри, который сейчас опирался о стол Шарлотты, не было ничего пугающего.
Дальше взгляд девушки скользнул по Гидеону Лайтвуду, который был не таким высоким и стройным, как его брат. Серо-зеленые глаза Гидеона повсюду следовали за Софи, как будто он был ее преданным щенком. Сесилия не знала, заметили ли остальные обитатели Института его привязанность к горничной, и не имела ни малейшего представления о том, как относится к этому сама Софи.
Следующим на очереди оказался Габриэль. Он прислонился к креслу, в котором сидел его брат, и был похож на сжатую пружину, готовую вот-вот распрямиться. Глаза его сверкали. Напротив Лайтвудов на темной бархатной софе сидел Джем, а рядом с ним – Тесс. Джем повернулся к двери, когда она отворилась, и, как всегда, просиял при виде Уилла. Сесили было интересно, ведут ли себя так все парабатаи или же Уилл с Джемом были особенные. В любом случае столь тесная близость пугала Сесили: должно быть, непросто так сильно зависеть от другого человека, особенно настолько хрупкого, как Джем.
Тесс накрыла ладонью руку своего жениха и шепнула ему что-то. Джем улыбнулся Затем Тесс взглянула на Уилла, а тот прошел через комнату и по обыкновению встал возле камина. Сесили никак не могла понять, почему брату так нравилось именно это место – то ли ему вечно было холодно, то ли он считал, что выглядит особенно эффектно, когда рядом с ним пляшут языки пламени.
«Должно быть, ты стыдишься брата. Запретная любовь к невесте друга…» – сказал ей Уилл. Если бы на его месте был кто-то другой, она бы посоветовала ему не держать все в секрете. Рано или поздно все тайное становится явным. Но в случае с Уиллом она не была в этом уверена. Он мог прятаться и притворяться годами. Он был прекрасным актером. Не будь она Сесили, его сестрой, она ни за что бы не догадалась о его чувствах.
Но самое ужасное – то, что ему не придется хранить этот секрет вечно. Когда Джем умрет, тайна выйдет на свет. Если бы Джеймс Карстерс не был так невероятно добр и великодушен, Сесили, пожалуй, возненавидела бы его за страдания брата. Мало того что он собирался жениться на девушке, в которую был влюблен Уилл, он еще и умирал, а от его смерти Уилл мог никогда не оправиться. Но нельзя винить человека за то, что он умирает. Можно винить его за умышленный побег, за разрыв с семьей – за все то, что сделал ее брат, – но за то, что он умирает, – нельзя.
– Я рада, что вы все собрались здесь, – медленно и отчетливо произнесла Шарлотта, возвращая Сесили к реальности. Миссис Бранвелл мрачно смотрела на стоявший перед ней полированный поднос, на котором лежали распечатанное письмо и небольшой сверток в вощеной бумаге. – Я получила тревожное послание. От Магистра.
– От Мортмейна? – Тесс подалась вперед, и механический ангел, которого она всегда носила на шее, съехал по цепочке вниз и сверкнул в свете огня. – Он вам написал?
– Полагаю, не для того, чтобы осведомиться о вашем здоровье, – заметил Уилл. – Чего он хочет?