Голос его дрогнул – видимо, юноша не ожидал положительного ответа.
Тесс взглянула на него, и Джем заметил, что она в слезах.
– Джем…
Джем опустился на колени возле нее, всем своим видом выражая раскаяние.
– Ни цзюэ дэ тон мань, цинь ай дэ?
– Нет-нет, – сквозь слезы улыбнулась Тесс, – ты вовсе меня не обидел. Я не поэтому плачу. Правда.
– Значит, тебе понравилось! – просиял юноша.
– В этой мелодии я как будто увидела твою душу. И она прекрасна. – Тесс подалась вперед и прикоснулась к его лицу, провела пальцами по нежной коже у него на скуле, по легким прядям его волос. – Я видела реку и лодки на реке, плывущие, подобно прекрасным цветам… Я видела все оттенки ночного неба.
Джем осел на пол возле ее ног, как будто силы вдруг покинули его.
– Это удивительно, – сказал он и прислонил голову к коленям Тесс, а та принялась поглаживать его по волосам. – Мои родители любили музыку. Отец играл на скрипке, а мама – на цитре. Я выбрал скрипку – и временами жалею об этом, потому что некоторые китайские мелодии невозможно сыграть на скрипке, а мама хотела бы, чтобы я их исполнял. Она рассказывала мне о человеке по имени Ю Боя, который прекрасно играл на цитре. У него был друг, резчик по дереву по имени Чжун Цзыци, и Ю Боя часто играл для него. Говорят, когда Ю Боя играл ему песню воды, Чжун Цзыци сразу же понимал, что цитра поет о бурных реках, а когда он играл песню гор, тот сразу же видел перед собой их вершины. И Ю Боя говорил: «Это потому, что ты понимаешь мою музыку по-настоящему». – Джем опустил глаза и посмотрел на свою руку, покоившуюся на колене. – В Китае близких друзей называют «чжи инь», но буквально это выражение означает «понимание музыки». – Он взял Тесс за руку. – Когда я играл, ты видела то, что видел я. Ты понимаешь мою музыку.
– Я ничего не понимаю в музыке, Джем. Я не могу отличить сонату от сюиты…
– Нет. – Джем развернулся и снова встал на колени. Теперь они с Тесс были так близко друг к другу, что она видела, какими влажными стали волосы на висках юноши, и чувствовала исходивший от него запах канифоли и жженого сахара. – Я говорю о другой музыке. Я говорю… – Он отчаянно вздохнул, поймал руку Тесс и прижал ее к своему колотящемуся сердцу. – У каждого сердца – своя мелодия. И ты знаешь мелодию моего сердца.
– Что с ними случилось? – спросила Тесс. – Что случилось с музыкантом и резчиком по дереву?
Джем грустно улыбнулся.
– Чжун Цзыци умер, и Ю Боя сыграл последнюю песню на могиле своего друга. Затем он сломал цитру и больше никогда не играл.
Тесс почувствовала, как на глаза навернулись горячие слезы, и попыталась сдержать их.
– Какая печальная история!
– Правда? – Сердце Джема пропустило удар. – Пока они дружили, Ю Боя сочинил много прекрасной музыки. Разве он смог бы сделать это в одиночку? Нашим сердцам нужно зеркало, Тесс. В глазах тех, кто нас любит, мы видим себя лучше. И в недолговечности тоже есть своя красота. – Он отвел глаза, а затем снова встретился взглядом с Тесс. – Я отдам тебе всего себя без остатка. Я дам тебе больше за две недели, чем большинство мужчин дало бы за всю жизнь.
– Ты и так дал мне все, о чем я только могла мечтать…
– Нет, – покачал головой Джем, – я хочу на тебе жениться. Я могу ждать тебя вечно, но…
«Но у нас нет вечности».
– У меня нет семьи, – медленно произнесла Тесс, не отводя глаз. – Нет даже опекуна. Нет никого, кого мы могли бы… оскорбить… скорым браком.
Джем удивленно посмотрел на нее.
– Я… Ты правда хочешь этого? Я не хочу лишать тебя времени, которое нужно на подготовку.
– К чему мне готовиться? – спросила Тесс, и на мгновение ее мысли вернулись к Уиллу, который бросился к огню, чтобы спасти наркотик Джема. Глядя на него, она не могла не вспомнить тот день в гостиной, когда он признался ей в любви и ушел, а она схватила рукой раскаленную кочергу, чтобы боль от ожога хоть на мгновение заглушила бы сердечную муку.
Уилл. Тогда она солгала ему: хоть она и не произнесла этого вслух, она позволила ему думать, что не любит его. Эта мысль терзала ее до сих пор, но Тесс не жалела о содеянном. Другого выхода не было. Она достаточно хорошо знала Уилла, чтобы понимать: даже если бы она порвала с Джемом, это ничего не дало бы. Уилл не смог бы вынести любви, ценой которой было счастье его друга. Если часть ее сердца и принадлежала Уиллу – безраздельно и навсегда, – признаваться в этом не стоило. Она любила и Джема – и теперь даже сильнее, чем тогда, когда согласилась выйти за него.
«Иногда приходится выбирать между порядочностью и добродетелью», – сказал ей Уилл.
Возможно, в каждой книге была своя история. Но в книге ее жизни непорядочность ничем не отличалась от отсутствия добродетели. Даже если тогда, в гостиной, она и ранила Уилла, со временем, когда его чувства к ней померкнут, он поблагодарит ее за то, что она дала ему свободу. Тесс не сомневалась в этом. Он не мог любить ее вечно.
Она давно выбрала этот путь. Она проживала так день за днем, и дни складывались в месяцы. Она знала, что любит Джема, и, хотя часть ее любила и Уилла тоже, об этом следовало молчать.
– Не знаю, – сказал Джем, посмотрев на нее со смесью надежды и недоверия. – Совет еще не одобрил наш запрос… и у тебя нет платья…
– Мне нет дела до мнения Совета. И мне нет дела до того, во что я буду одета, если тебе это неважно. Джем, если ты этого хочешь, я выйду за тебя когда угодно.
– Тесс, – прошептал он и потянулся к ней, как утопающий, и она наклонила голову и прикоснулась своими губами к его губам. Джем легко поцеловал Тесс, затем еще раз, и в конце концов его губы раскрылись и Тесс почувствовала сладость. – Ты так далеко…
Джем обнял Тесс и прижал ее как можно ближе, притянув к себе. Теперь они оба стояли на коленях, не размыкая рук.
Он прижимал ее к себе, и ее руки касались его скул. «Такие острые, такие тонкие черты, такая тонкая кожа, такие резкие ключицы».
Руки Джема скользнули с талии Тесс ей на плечи, а губы покрывали поцелуями ее шею и грудь. Тесс запуталась пальцами в рубашке Джема, но в конце концов стащила ее и ощутила ладонями его кожу. Он был так худ, что каждый позвонок выступал отдельным бугорком. В свете огня она видела тени у него на лице. Серебристые волосы отливали золотом на фоне пляшущих языков пламени.
«Я люблю тебя, – сказал он. – Я люблю тебя больше всего на свете».
Жаркие губы Джема прикоснулись к ямке у нее между ключиц и спустились ниже, к вырезу ее платья. Тесс слышала, как бьется ее сердце, словно пытаясь выпрыгнуть из груди и стать еще ближе к Джему. Его руки спустились у нее по спине и нерешительно прикоснулись к застежке платья…
Вдруг дверь со скрипом отворилась, и влюбленные, тяжело дыша, отстранились друг от друга. Тесс с ужасом повернулась к двери. Джем рассмеялся.
– Что… – начала Тесс.
– Черч, – тут же сказал Джем, и Тесс нашла взглядом кота, который важно вышагивал по музыкальному салону, явно гордясь тем, что сумел так легко открыть дверь.
– Никогда еще не видела такого довольного кота, – заметила Тесс, когда Черч, как всегда не обратив на нее внимания, подошел к Джему и потерся головой о его руку.
– Ох, не тебя я прочил нам в свидетели, – пробормотал Джем, но все равно почесал кота за ушами, а затем, улыбнувшись, обратился к Тесс: – Ты правда этого хочешь? Правда хочешь выйти за меня уже завтра?
Тесс подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Она и думать не могла о том, чтобы ждать, чтобы расходовать понапрасну драгоценные мгновения жизни Джема. Ей отчаянно хотелось связать себя обетом и поклясться любить его в болезни и здравии, в печали и радости, пока смерть не разлучит их.
– Правда, – сказала она.
В столовой было немноголюдно. Когда Джем сделал свое объявление, не все еще спустились к завтраку.
– Мы с Тесс собираемся пожениться, – очень спокойно сказал он, накрывая салфеткой колени.
– И что, мы должны удивиться? – спросил одетый в доспехи Габриэль, который, видимо, намеревался потренироваться после завтрака. Он забрал последний кусочек бекона с блюда, стоявшего в центре стола, и Генри теперь печально смотрел на него. – Разве вы не помолвлены?
– Свадьба была назначена на декабрь, – объяснил Джем, сжав под столом руку Тесс. – Но мы изменили планы. Мы собираемся пожениться завтра.
Казалось, в столовой прогремел взрыв. Генри подавился чаем, и потерявшей дар речи Шарлотте пришлось постучать его по спине. Гидеон с громким звоном уронил чашку на блюдце, и даже Габриэль не донес вилку до рта. Только что пришедшая с кухни Софи, в руках у которой был целый поднос свежих тостов, ахнула.
– Но это невозможно! – воскликнула она. – Платье мисс Грей пропало, а новое еще даже не начали шить!
– Она может надеть любое платье, – сказал Джем. – И оно даже не должно быть золотым, ведь Тесс – не Сумеречный охотник. У нее много прекрасных нарядов – она сможет выбрать тот, который нравится ей больше всего. – Он застенчиво кивнул Тесс. – Если, конечно, ты сама не возражаешь.
Тесс не успела ответить, потому что в этот момент в дверях появились Уилл и Сесили.
– У меня так болит шея! – с улыбкой заявила Сесили. – Поверить не могу, что я смогла заснуть в такой позе…
Она осеклась, уловив царившее в комнате настроение. Уилл казался немного отдохнувшим и явно наслаждался обществом сестры, но как только он огляделся по сторонам, на лице его снова отразилась тревога.
– Что происходит? – спросил он. – Что-то случилось?
– Мы с Тесс решили перенести свадьбу, – ответил Джем. – Церемония состоится в ближайшие дни.
Уилл не повел и бровью и ничего не сказал, но вдруг стал бледным как полотно. Он даже не взглянул на Тесс.
– Джем, но как же Конклав… – начала Шарлотта, взволнованно посмотрев на юношу. – Разрешение на брак еще не получено. Нельзя идти против них…
– Но мы не можем ждать, – возразил Джем. – На получение разрешения могут уйти месяцы – ты ведь знаешь, они всегда предпочитают затягивать с ответом, особенно если он отрицательный.