– Уилл, – снова прошептала она, обняв себя руками.
Тесс нисколько не сомневалась, что ее звал именно он. В целом свете не было другого такого же голоса. Но это было невероятно. Уилла здесь не было. Его просто не могло здесь быть. Может, она грезила наяву, как Джейн Эйр, услышавшая зов Рочестера на болотах?
Но эти грезы хотя бы вернули ее в сознание. Холодный ветер пронизывал девушку до костей: на ней не было ни пальто, ни шляпки – лишь тонкое платье. Юбки пропитались влагой, ткань висела клочьями и была заляпана кровью. Похоже, механический ангел спас ей жизнь, но не защитил от ранений.
Тесс прикоснулась к нему, надеясь получить совет, но ангел даже не дрогнул. Отняв от него руку, девушка услышала в голове голос Уилла: «Когда мне нужно сделать что-то такое, чего делать не хочется, я иногда воображаю себя героем книги. Тогда становится гораздо проще».
Герой книги, подумала Тесс, хороший, разумный герой, пошел бы вдоль ручья. Герой книги вспомнил бы, что деревни и города часто стоят у воды, и искал бы помощи, вместо того чтобы бесцельно бродить по лесам. Она решительно обхватила себя руками и пошла по берегу.
Когда Уилл принял ванну и, побрившись, в чистой рубашке и воротничке вернулся в столовую, чтобы поужинать, там уже было полно народу.
Далеко не все здесь были людьми. По дороге к собственному столику он прошел мимо троллей, склонившихся над пивом. Они походили на горбатых старичков – если, конечно, не обращать внимания на длинные клыки, торчащие из пасти. Тощий колдун с третьим глазом на лбу лениво ковырял вилкой свиную отбивную. У камина сидела целая группа – оборотни, почувствовал Уилл, заметив, что они ведут себя как стая. В комнате пахло сыростью, углями и едой. Желудок Уилла громко заурчал – юноша и не догадывался, насколько он на самом деле голоден.
Уилл изучил карту Уэльса, выпил вино (кислое, с привкусом уксуса) и съел еду, которую ему принесли (жесткую оленину с картошкой), изо всех сил стараясь не обращать внимания на косые взгляды других постояльцев. Должно быть, паренек из конюшни не обманул: нефилимы сюда заглядывали нечасто. Казалось, метки Уилла горят ярким пламенем. Как только у него забрали тарелки, он вынул листок бумаги и написал письмо.
Шарлотта,
прошу простить меня за то, что я покинул Институт без вашего позволения. Надеюсь, вы поймете: мне казалось, что у меня нет другого выбора.
Однако я посылаю это письмо по другой причине. На обочине я нашел свидетельство того, что Тесс проезжала по этой дороге. Ей каким-то образом удалось выбросить кулон из окна экипажа, и я полагаю, что благодаря этому мы сможем ее найти. Сейчас кулон у меня. Это неопровержимое доказательство того, что мы были правы относительно местонахождения Мортмейна. Должно быть, он и впрямь в Кадер Идрисе. Пожалуйста, напишите консулу и потребуйте, чтобы он направил к этой горе все наши силы.
Запечатав письмо, Уилл подозвал хозяина и договорился, чтобы за полкроны паренек отнес его к ночному дилижансу для скорейшей доставки в Лондон. Заплатив, Уилл откинулся на спинку стула и задумался, не выпить ли еще вина, чтобы наверняка заснуть, как вдруг его сердце пронзило острой болью. Казалось, будто ему в грудь вошла стрела. Уилл дернулся. Стакан, который он случайно смахнул со стола, с громким звоном разбился. Уилл вскочил на ноги, схватившись обеими руками за стол. Он едва заметил, что все взгляды обратились к нему и хозяин что-то встревоженно сказал ему на ухо, – боль была слишком сильна, чтобы думать, слишком сильна, чтобы просто дышать.
Та нить в его груди, которая, как он полагал, связывала его с Джемом, натянулась так сильно, что сердце его сжалось. Уилл отшатнулся от стола, пробился сквозь толпу постояльцев возле барной стойки и подошел к двери трактира. Он мечтал лишь о том, чтобы оказаться на воздухе, чтобы глубоко вдохнуть и заставить легкие снова работать.
Толкнув дверь, он провалился в ночную тьму. На мгновение боль в груди притупилась, и Уилл прислонился к стене. Лил дождь. Волосы и одежда быстро пропитывались влагой. Вне себя от тревоги и отчаяния, Уилл шумно втянул ноздрями воздух. Неужели так действовала на него разлука с Джемом? Он никогда не чувствовал ничего подобного, даже когда Джем был совсем слаб, даже когда он был ранен и все тело Уилла отдавалось болью.
А затем нить оборвалась.
На мгновение все вокруг стало белым, как будто постоялый двор залили кислотой. Уилл упал на колени, его стошнило. Как только спазмы прекратились, он с трудом поднялся на ноги, побрел прочь от трактира, словно пытаясь унять боль, и прислонился к стене конюшен прямо возле поилки. Снова опустившись на колени, он погрузил руки в холодную воду и увидел собственное отражение. Лицо его было белым как мел, а рубашка на груди пропиталась кровью.
Уилл резко распахнул ее. В тусклом свете он разглядел, что начертанная прямо возле сердца руна парабатая кровоточит.
Капли дождя смешивались с кровью на руках юноши и смывали кровь с его груди. Обнажившись, руна парабатая начала выцветать, превратилась из черной в серебристую и обратила всю жизнь Уилла в полную бессмыслицу.
Джем был мертв.
Тесс шла уже несколько часов. Все ее туфли были изрезаны острыми камнями на берегу ручья. Сначала она почти бежала, но усталость и холод дали о себе знать, и теперь Тесс решительно, но медленно шагала вниз по течению. Мокрые юбки висели тяжким грузом и, как якорь, тянули ее вниз.
Тесс уже начала терять надежду, когда впереди показалась поляна. Накрапывал дождь, но даже сквозь его пелену девушка разглядела очертания невысокого каменного строения. Подойдя ближе, она поняла, что это маленький дом с соломенной крышей. Тропинка, ведущая к двери, совсем заросла.
Тесс прибавила шаг и представила себе доброго фермера и его жену, которые, совсем как в книгах, радушно приютят девушку и помогут ей связаться с семьей: ведь именно так Риверс поступил с Джейн Эйр. Но вскоре она заметила разбитые окна и траву на крыше. Сердце Тесс сжалось от отчаяния. Дом был заброшен.
Дверь болталась на петлях, внутри пахло сыростью. Пустой дом пугал Тесс, но ей ужасно хотелось укрыться от дождя и преследователей, которых мог послать за ней Мортмейн. Она надеялась, что миссис Блэк сочтет ее погибшей при падении, но сомневалась, что Магистр так легко собьется с ее следа. В конце концов, если кто-то и знал, на что способен ее механический ангел, так это именно Мортмейн.
Между каменными плитами на полу дома росла трава, очаг был грязен. Над старыми углями висел почерневший котелок, беленые стены растрескались от времени и были покрыты сажей. Возле двери была свалена целая куча фермерских инструментов. Один из них походил на длинную металлическую палку с изогнутыми заостренными концами. Понимая, что ей может понадобиться оружие, Тесс взяла палку и прошла в крохотную спальню, где на кровати, к огромной радости девушки, лежало заплесневевшее одеяло.
Тесс беспомощно взглянула на свое мокрое платье. Снять его самостоятельно она бы не смогла, но надо было как можно скорее согреться. Так и оставшись в мокрой одежде, Тесс закуталась в одеяло и свернулась в клубок на неровном, набитом сеном матраце. От него пахло плесенью, а внутри, возможно, жили мыши, но в этот момент Тесс показалось, что она никогда еще не лежала на более удобной кровати.
Тесс понимала, что разумнее будет не засыпать, но больше не могла сопротивляться желаниям своего измученного тела. Прижав к груди железную палку, она провалилась в сон.
– Так это он? Нефилим?
Уилл не знал, сколько времени уже сидел под струями дождя у конюшни, когда в темноте раздался хриплый голос. Юноша поднял голову, но уже не успел оттолкнуть протянутую к нему руку. Секундой позже она схватила его за воротник и поставила на ноги.
Затуманенными от дождя и боли глазами Уилл смотрел на оборотней, полукругом выстроившихся перед ним. Пожалуй, их было пятеро, включая того, который прижал его к стене, схватив рукой за окровавленную рубашку. Все оборотни были одеты на один манер – в черные одежды, которые так сильно промокли, что казались промаслившимися. Все были без шляп, и влажные волосы – длинные, как и всегда у оборотней, – прилипли к их головам.
– Убери руки, – сказал Уилл. – Соглашения не позволяют вам касаться нефилимов, если вас не спровоцировали…
– Не спровоцировали?
Оборотень дернул его вперед, а затем снова ударил спиной о стену. В обычных обстоятельствах Уиллу было бы очень больно, но обстоятельства сейчас явно не были обычными. Физическая боль от руны парабатая пропала, но все тело Уилла казалось пустым, как будто его лишили всякого смысла существования.
– По-моему, нас спровоцировали. Если бы не ты, нефилим, Магистр никогда бы не пристал к нашей стае со своими мерзкими наркотиками и грязной ложью…
Уилл едва не рассмеялся в лицо оборотням. Неужели они и правда думали, что могут навредить ему после всего, что он потерял? Пять лет это было его абсолютом, его истиной. Джем и Уилл. Уилл и Джем. Уилл Эрондейл жив, поэтому жив и Джеймс Карстерс. Quod erat demonstrandum[21]. Наверное, больно было бы потерять руку или ногу, но потеря истины, на которой покоилась вся жизнь, была смертельна.
– Мерзкие наркотики и грязная ложь, – протянул Уилл. – Как неприятно. Скажите-ка мне, правда ли то, что оборотни не принимают ванну, а только раз в год вылизывают себя? Или вы все вылизываете друг друга? До меня доходили такие слухи.
Оборотень сильнее прижал его к стене.
– Тебе следовало бы относиться к нам с уважением, Сумеречный охотник.
– Нет, – ответил Уилл. – Не вижу причин.
– Мы всё о тебе знаем, Уилл Эрондейл, – сказал один из оборотней. – Ты вечно ползаешь на коленях перед созданиями из Нижнего мира, чтобы они тебе помогали. Преклони колени и перед нами.
– В таком случае вам придется подрубить мне ноги.