Тесс взяла часы, ощутила их тяжесть на ладони и закрыла глаза.
У нее не было никаких доказательств, что Мортмейн выслал инь-фень Джему, и все же она ему верила. В конце концов, у него не было причин обманывать. Он использовал инь-фень, чтобы заполучить Тесс, – и теперь она уже была у него в руках.
Слыша шипящее дыхание Мортмейна, Тесс крепче сжала часы в руке. Казалось, они вдруг затрепетали у нее в ладони, как иногда трепетал механический ангел, словно в них таилась собственная жизнь. Рука Тесс дернулась – и сразу же началось превращение: девушке даже не понадобилось, как обычно, искать зацепку. Вздохнув, она почувствовала, как на нее будто налетел резкий ветер, пригибающий к земле. Джон Сейд вдруг наводнил ее собою. Руку пронзила боль, и Тесс выпустила часы. Они упали на стол, но превращение было уже не остановить. Плечи девушки стали шире, пальцы позеленели, тело словно покрылось патиной.
Тесс вскинула голову. Казалось, на нее давит тяжкая ноша. Опустив взгляд, она увидела сильные мужские руки, темно-зеленую кожу, грубые пальцы. Паника промелькнула в ней крошечной искрой в бескрайнем море черноты. Тесс никогда прежде не растворялась в преображении так полно.
Мортмейн выпрямился на стуле. Его глаза сияли холодной зеленью, и он смотрел прямо на нее, сжав губы в тонкую линию.
– Отец, – наконец произнес он.
Тесс не ответила. Она не могла ответить. За нее ответил сам Сейд.
– Мой механический принц, – проговорил он.
Глаза Мортмейна вспыхнули. Он подался вперед и передал Тесс бумаги.
– Отец, – начал он, – мне нужна твоя помощь. У меня есть пиксида. Я могу открыть ее. У меня есть автоматоны. Мне нужно лишь созданное тобой заклинание, связующее заклинание. Запиши его для меня, и последний кусочек мозаики встанет на свое место.
Искра паники внутри Тесс разгоралась все ярче. Ни о каком трогательном воссоединении отца с сыном не было и речи: Мортмейну просто требовались сведения, которыми владел только чародей Джон Сейд. Тесс попыталась бороться с превращением, попыталась вернуть себе свой облик, но это оказалось не так просто. Темные Сестры прекрасно обучили ее пользоваться своим даром, и все-таки Джон Сейд, даже будучи мертвым, подчинял ее своей воле, держал ее заложницей в собственном теле и заставлял это тело двигаться. Тесс с ужасом наблюдала, как ее рука взяла перо, обмакнула его в чернила и начала писать.
Перо скрипело. Мортмейн наклонился ближе. Он тяжело дышал, словно после пробежки. За спиной у него потрескивал яркий огонь.
– Вот оно, – сказал он, облизнувшись. – Теперь я понимаю, как оно сработает. Наконец-то. Это именно то, что мне нужно.
Тесс с удивлением смотрела на нескончаемый поток абракадабры, выходивший из-под ее пера: там были цифры, знаки и символы, значения которых она не понимала. И снова она попыталась оказать сопротивление, но смогла лишь поставить кляксу. Сейд снова обмакнул перо в чернила, снова принялся писать – и снова послышался скрип. Рука с пером сильно дрожала, но символы один за другим появлялись на бумаге. Тесс прикусила губу и почувствовала вкус крови. Капля крови упала на страницу, но перо продолжило писать, размазывая по алую жидкость.
– Вот оно, – повторил Мортмейн. – Отец…
Кончик пера сломался, и треск эхом разнесся по пещере. Перо выпало из руки Тесс, и она в изнеможении откинулась на спинку стула. Коже снова возвращался нормальный цвет, тело уменьшалось, на плечи ложились длинные каштановые локоны. На губах все еще была кровь.
– Нет, – выдохнула она, протянув руку к бумаге, – нет…
Но от боли она двигалась медленно, и Мортмейн опередил ее. Рассмеявшись, он подхватил бумагу и поднялся на ноги.
– Прекрасно, – произнес он. – Спасибо, моя маленькая чародейка. Вы дали мне все необходимое. Автоматоны, проводите мисс Грей обратно в ее комнату.
Металлическая рука схватила Тесс за рубашку и подняла девушку на ноги. Все кружилось перед глазами. Мортмейн поднял со стола золотые часы и улыбнулся дикой улыбкой.
– Ты будешь гордиться мною, отец, – сказал он. – Даже не сомневайся.
Не в силах больше смотреть на него, Тесс закрыла глаза. «Что я наделала? – подумала она, чувствуя, как автоматон толкает ее в сторону ее комнаты. – Боже, что я натворила?»
17Тот лишь благороден, чья не запятнана душа
Поверьте, тот лишь благороден,
Чья не запятнана душа…
А ваши графские короны
Не стоят медного гроша!
Когда Габриэль вошел в гостиную, Шарлотта сидела, склонившись над письмом. В комнате было прохладно, огонь в камине давно погас. И почему только Софи не разожгла его снова? Должно быть, она слишком много времени посвящала тренировкам. Отец Габриэля ни за что бы не спустил ей этого с рук. Ему нравилось, когда слуги были обучены драться, но он предпочитал, чтобы их тренировки были уже окончены к моменту поступления на службу.
– Входи, Габриэль, – сказала Шарлотта, подняв глаза.
– Вы хотели меня видеть? – Габриэль изо всех сил старался сдержать дрожь в голосе. Ему казалось, что своими темными глазами Шарлотта видела его насквозь, словно он был сделан из стекла. Он задержал взгляд на письме, которое лежало на столе. – Что это?
– Письмо от консула, – помедлив, ответила Шарлотта и горестно вздохнула. – Мне всегда хотелось управлять этим Институтом так, как управлял им отец. Но я и представить себе не могла, что это будет так сложно. Мне придется снова написать ему, но… – Она замолчала на полуслове и натянуто улыбнулась. – Но я позвала тебя не затем, чтобы говорить о себе. Габриэль, в последнее время ты кажешься усталым и напряженным. Я понимаю, что мы все расстроены, и боюсь, что из-за нашего горя о твоей… ситуации… все забыли.
– О моей ситуации?
– О твоем отце, – объяснила Шарлотта, поднявшись на ноги. – Должно быть, ты оплакиваешь его.
– А что насчет Гидеона? – спросил Габриэль. – Он был и его отцом.
– Гидеон уже давно оплакал потерю отца, – сказала Шарлотта и подошла ближе к юноше. – Но ты столкнулся с ней только что. Мне не хотелось, чтобы ты думал, будто я забыла об этом.
– После всего что случилось, – произнес Габриэль, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, – после Джема, и Уилла, и Джессамины, и Тесс, после того как все в Институте чуть не полетело в тартарары, вы боитесь, что я подумаю, будто вы забыли обо мне?
Шарлотта положила руку ему на плечо.
– Все эти потери не умаляют твоей…
– Но этого не может быть, – пробормотал Габриэль. – Как вы можете успокаивать меня? Вы просили меня выбрать между отцом и Институтом…
– Габриэль, нет. Об этом никогда не шло речи.
– Я не могу ответить вам так, как вы хотите, – сказал Габриэль. – Я не могу забыть, что он не бросил меня. Мама умерла, Гидеон ушел из дома, а Татьяна всегда была глупой девчонкой… У меня никого больше не было – у меня не было никого, кто мог бы воспитать меня, у меня не было ничего, только мой отец, только мы двое… А теперь вы, вы и Гидеон, хотите, чтобы я презирал его, но я не могу. Он – мой отец, и я… – Он не смог договорить.
– И ты любил его, – мягко закончила за него Шарлотта. – Знаешь, я помню тебя совсем мальчишкой и помню твою маму. Я помню и твоего брата, который всегда был рядом с тобой. И помню, как отец клал руку тебе на плечо. Если это имеет хоть какое-нибудь значение, я не сомневаюсь, что и он тоже любил тебя.
– Это не имеет значения. Ведь я убил отца, – дрогнувшим голосом сказал Габриэль. – Я вонзил стрелу ему в глаз, я пролил его кровь. Отцеубийство…
– Это не отцеубийство. Он уже не был твоим отцом.
– Если он не был моим отцом, если я не убил своего отца, то где же он? – прошептал Габриэль. – Где мой отец?
Шарлотта поднялась на цыпочки, склонила его голову себе на грудь, по-матерински обняв юношу, и стала поглаживать его по спине. Габриэль сухо всхлипывал у нее на плече, но не мог пролить ни слезинки.
– Где мой отец? – повторил он и почувствовал, как она сильнее обняла его, как сжала его своими сильными руками. Не может быть, что когда-то он считал эту миниатюрную женщину слабой!
Кому: Шарлотте Бранвелл
От: Консула Джошуа Вейланда
Моя дорогая миссис Бранвелл!
Источник, имени которого Вы пока не хотите раскрывать? Позволю себе предположить, что никакого источника нет и что Вы просто выдумали его, чтобы убедить меня в своей правоте.
Будьте любезны, прекратите твердить, как попугай: «Сейчас же идите на Кадер Идрис». Вместо этого покажите мне, как Вы исполняете свои обязанности руководителя лондонского Института. В противном случае я могу решить, что Вы не справляетесь с ними, и освободить Вас от занимаемой должности.
В залог Вашего согласия я прошу Вас прекратить все разговоры на эту тему и больше не пытаться склонить членов Конклава присоединиться к Вам в Ваших бесплодных поисках. Если я услышу, что Вы подняли этот вопрос в разговоре с кем-либо из нефилимов, я сочту это грубым нарушением моего приказа и приму соответствующие меры.
Софи принесла это письмо за завтраком. Шарлотта взломала печать Вейланда (в форме подковы с консульской «К» под ней) ножом для масла и едва не порвала бумагу – так ей не терпелось прочитать послание как можно скорее.
Все остальные смотрели на нее. По мере чтения румянец на щеках Шарлотты разгорался все ярче, и на лице Генри появилось беспокойство. Все молчали, все застыли в ожидании. Сесили не могла не заметить про себя, как странно видеть, что целая группа мужчин ожидает реакции женщины.
Впрочем, мужчин теперь стало значительно меньше. Отсутствие Джема и Уилла казалось свежей раной, которая еще даже не кровоточила, даже не болела.