– Джем все еще любит Уилла, – перебила его Тесс, – и неважно, что он стал Безмолвным Братом. Есть вещи, которые магии разрушить не под силу, потому что они сами – магия. Вы никогда не видели их вместе, а я видела.
– Я хотел подарить ему Кортану, – сказал Элиас. – Я не могу передать ее Джеймсу, поэтому я решил, что она должна принадлежать его парабатаю.
– У вас были благие намерения, – кивнула Тесс. – Но, простите мою бестактность, мистер Карстерс… Разве вы не надеетесь иметь собственных детей?
Глаза Элиаса округлились.
– Я не думал…
Тесс взглянула на сверкающие ножны, а затем на мужчину, который держал их в руках. В нем она видела отголосок Джема, словно перед ней было отражение любимых черт в неспокойной воде. Любовь к Джему, никогда не покидавшая ее сердце, смягчила голос девушки.
– Если вы не уверены, – сказала она, – оставьте клинок себе. Сохраните его для наследников. Уиллу это больше понравится. Ему не нужен меч, чтобы вспоминать о Джеме, каким бы удивительным ни было происхождение этого клинка.
На ступенях Института было холодно. Уилл стоял без пальто и шляпы и всматривался в морозную ночь. Ветер бросал ему в лицо мелкие снежинки и холодил руки, и глубоко внутри Уилл, как всегда, слышал тихий голос Джема, который твердил ему не сходить с ума и возвращаться в Институт, пока он не простудился.
Зима казалась Уиллу чистейшим из сезонов: в зимние месяцы даже дым и грязь Лондона замерзали, подхваченные морозцем, и воздух прояснялся. Этим утром Уиллу пришлось разбить ледяную корку, образовавшуюся в кувшине с водой. Смочив этой холодной водой лицо и взглянув в зеркало, он поежился. Влажные волосы легли на лоб слипшимися прядями. Первое за шесть лет Рождество без Джема. Чистейший холод принес ему чистейшую боль.
– Уилл, – донесся до него смутно знакомый шепот.
Уилл обернулся, решив сперва, что это старуха Молли, но тут же задумался: призраки редко покидали те места, где умерли или были похоронены, да и что ей могло от него понадобиться?
И тут он встретился с кем-то взглядом. Глаза были темны и спокойны, но все остальное расплывалось во тьме серебристым свечением: светлые волосы, милое кукольное личико, белое платье, в котором она погибла. Алая кровь на груди.
– Джессамина, – сказал Уилл.
– С Рождеством, Уилл.
Сердце Уилла, на мгновение замершее, забилось вновь, кровь побежала по венам.
– Джессамина, что ты здесь делаешь?
Она слегка поморщилась.
– Я умерла здесь, – ответила она уже громче.
Призраки частенько становились более плотными и обретали голос в присутствии живого человека, особенно если он их слышал. Джессамина обвела рукой двор и ступени Института, где она умерла на руках Уилла и где брусчатку обагрила ее кровь.
– Разве ты не рад меня видеть, Уилл?
– А должен? – ответил он вопросом на вопрос. – Джесси, обычно призраки являются мне, когда их терзает какая-то печаль или когда у них в этом мире остается неоконченное дело.
Она подняла голову и взглянула на снег. Хотя снежинки падали на землю вокруг нее, Джессамина словно стояла под стеклянным куполом.
– А если бы меня терзала печаль, ты помог бы мне излечиться от нее? При жизни тебе не было до меня дела.
– Это неправда, – возразил Уилл. – Джессамина, я искренне сожалею, что у тебя сложилось впечатление, будто я недолюбливал тебя или вовсе ненавидел. Думаю, ты напоминала мне меня самого, хоть я и не желал этого признавать. А потому я судил тебя с той же строгостью, с которой сужу себя.
Услышав это, Джессамина повернулась к нему.
– Неужто ты сегодня так обезоруживающе честен, Уилл? Как ты изменился. – Она отступила на шаг, но на снегу не осталось и следа. – Я здесь, потому что при жизни я не хотела быть Сумеречным охотником, не хотела защищать нефилимов. Теперь я обязана защищать этот Институт, пока он нуждается в защите.
– И ты не возражаешь? – спросил Уилл. – Быть здесь, с нами, когда ты могла бы уйти…
Джессамина наморщила носик.
– Я не хотела уходить. От меня так многого требовали при жизни, что одному Ангелу известно, с чем я столкнусь в смерти. Нет, я счастлива здесь. Я наблюдаю за вами – тихо, незаметно, незримо. – Она наклонила голову к Уиллу, и ее серебристые волосы сверкнули в свете луны. – Хотя ты и сводишь меня с ума.
– Я?
– Да. Уилл, я всегда говорила, что кавалер из тебя ужасный, и ты день за днем доказываешь это.
– Правда? – удивился Уилл. – Ты вернулась сюда после смерти, чтобы критиковать мои романтические поползновения?
– Какие еще поползновения? Вы с Тесс столько раз катались в экипаже по городу, что она наверняка уже может по памяти нарисовать карту Лондона, но сделал ли ты ей предложение? Нет. Леди не может сделать предложение сама себе, Уилл, и не может признаться тебе в любви, если ты не сделаешь этого первым!
Уилл покачал головой.
– Джессамина, ты неисправима.
– Но я права, – заметила она. – Чего ты боишься?
– Я боюсь, что она ответит, что не любит меня так, как любила Джема.
– Она никогда не полюбит тебя так, как любила Джема. Она будет любить тебя так, как любит тебя, Уилл, совершенно другого человека. Ты хочешь, чтобы она не любила Джема?
– Нет. Но я не хочу и жениться на той, что не любит меня.
– Ты должен спросить ее, чтобы узнать об этом, – сказала Джессамина. – Жизнь полна риска. В смерти все гораздо проще.
– Почему я никогда раньше тебя не видел? Где ты была все это время? – спросил Уилл.
– Пока я не могу войти в Институт, а во дворе ты всегда бывал не один. Я пыталась пройти сквозь двери, но мне что-то мешает. Впрочем, теперь уже легче. Раньше я могла подняться только на пару ступенек, а теперь уже стою рядом с тобой. Однажды мне удастся войти внутрь.
– И тогда ты узнаешь, что в твоей комнате ничего не изменилось и куклы в полной сохранности.
Джессамина улыбнулась, и Уилл задумался, всегда ли ее улыбка была так грустна или же смерть изменила ее сильнее, чем он мог предположить. Но не успел он сказать еще что-нибудь, как Джессамина, вздрогнула и исчезла в снежном вихре.
Уилл обернулся, чтобы узнать, что ее спугнуло. Двери Института раскрылись, и на крыльце появился Магнус. На нем было каракулевое пальто, а на тулье шелкового цилиндра уже лежали снежинки.
– Я должен был догадаться, что ты здесь изо всех сил пытаешься превратиться в сосульку, – заметил Магнус, спускаясь по ступенькам.
Встав рядом с Уиллом, он окинул взглядом двор. Уилл решил не упоминать о Джессамине – почему-то он решил, что она бы этого не хотела.
– Ты уходишь? Или просто искал меня?
– И то и другое, – ответил Магнус, натягивая на руки белые перчатки. – Вообще-то я уезжаю из Лондона.
– Уезжаешь из Лондона? – пораженно переспросил Уилл. – Не может быть.
– Почему? – Магнус дотронулся до порхающей в воздухе снежинки, и она, вспыхнув голубым, испарилась. – Я не лондонец, Уилл. Некоторое время я жил у Вулси, но это не мой дом, да и мы с ним уже наскучили друг другу.
– И куда ты отправишься?
– В Нью-Йорк. В Новый Свет! Новая жизнь, новый континент. – Магнус воздел руки к небу. – Может, я даже заберу с собой вашего кота. Шарлотта говорит, он места себе не находит с тех пор, как Джем ушел.
– Он всех кусает, это правда. А ты ему нравишься. Думаешь, ему будет хорошо в Нью-Йорке?
– Кто знает? Вот и выясним. Лишь неожиданности спасают меня от скуки.
– Пожалуй, те из нас, кто не наделен бессмертием, не слишком любят перемены. Я устал терять людей, – признался Уилл.
– Как и я, – ответил Магнус. – Но все именно так, как я и говорил, правда? Ты учишься, как жить с этим.
– Я слышал, что человек, который лишается ноги или руки, все равно время от времени чувствует, как она болит, – сказал Уилл. – Иногда и я чувствую то же самое. Иногда мне кажется, что Джем рядом, хоть его и нет, как будто я лишился части себя самого.
– Но это не так, – возразил Магнус. – Он не умер, Уилл. Он жив, потому что ты отпустил его. Он бы остался с тобой и погиб, если бы ты попросил об этом, но ты так любил его, что позволил ему жить, пускай это и разлучило вас навеки. И это лучше всего доказывает, что ты не Сидни Картон, Уилл, что твоя любовь не находит искупления через разрушение. Я вижу это в тебе и всегда видел, поэтому я и решил тебе помочь. Ты не отчаиваешься. В тебе заключена бесконечная способность к радости.
Он взял Уилла за подбородок и поднял его голову. Немного было людей, на которых Уиллу приходилось смотреть снизу вверх, но Магнус был из их числа.
– Яркая звезда, – задумчиво произнес Магнус, словно вспоминая о чем-то или о ком-то. – Вы, смертные, пылаете так ярко. И ты, Уилл, – ярче всех. Я никогда не забуду тебя.
– А я – тебя, – ответил Уилл. – Я многим обязан тебе. Ты снял с меня проклятие.
– Ты не был проклят.
– Был, – упрямо сказал Уилл. – Был. Спасибо тебе, Магнус, за все, что ты для меня сделал. Пусть я никогда раньше и не благодарил тебя, я благодарю тебя сейчас. Спасибо.
Магнус опустил руку.
– Кажется, никогда еще Сумеречный охотник не благодарил меня.
– Лучше не привыкай, – усмехнулся Уилл. – Мы не слишком любим расточать благодарности.
– Не буду, – рассмеялся Магнус. – Не буду. – Он прищурил свои яркие кошачьи глаза. – Думаю, я оставляю тебя в хороших руках, Уилл Эрондейл.
– Ты говоришь о Тесс?
– Да, я говорю о Тесс. Или ты будешь отрицать, что она владеет твоим сердцем? – Магнус спустился еще на несколько ступенек, а затем остановился и оглянулся.
– Нет, – ответил Уилл. – Но она расстроится, что ты уехал, даже не попрощавшись.
– О, не думаю, что в этом есть необходимость, – сказал Магнус с загадочной улыбкой на губах и отвернулся. – Скажи ей, что мы еще увидимся.
Уилл кивнул. Сунув руки в карманы, Магнус пошел к воротам Института. Уилл смотрел ему вслед, пока фигура чародея не затерялась в снежной белизне.
Никто не заметил, как Тесс выскользнула из зала. Даже остроглазая Шарлотта отвлеклась, сидя рядом с Генри и держа его за руку, пока играла музыка.