– И ты так спокойно об этом говоришь? Завера могла убить тебя, Фериус! Она хотела! Я видел это в ее глазах.
– Нет, она не могла убить меня, малыш.
– Почему нет? – требовательно спросил я, чувствуя, что бешусь все сильнее. – Назови хотя бы одну причину, почему она не смогла бы прикончить тебя прямо у меня на глазах!
Фериус остановилась, и я подумал: может, я перегнул палку? Но она обернулась и положила руки мне на плечи.
– Потому что ты не позволил бы ей.
Никогда прежде я не видел, как Фериус плачет, но сейчас в ее глазах определенно стояли слезы. Она притянула меня к себе и обняла – во второй раз за все время, что мы были знакомы.
– Фериус, что…
– Никогда не убивай ради меня. Хорошо, Келлен? Пообещай мне. Я знаю, как отчаянно ты желаешь защитить друзей. Но ты никогда не уйдешь в Тени из-за меня.
– Хорошо, не буду, – пообещал я, потому что не мог вынести боли в ее голосе.
Но я солгал.
Глава 42Ониксовый браслет
– Ты готова? – спросил я Крессию.
Для человека, который провел последние два дня в цепях, терзаемый изнутри отвратительным существом, Крессия сохранила великолепное самообладание.
Она изогнула бровь.
– Ты уже в третий раз спрашиваешь, Келлен. Сам-то готов?
Ну… теоретически. На трех жаровнях я расплавил металлические субстанции. Соответствующие иглы были вычищены и готовы к работе. Необходимые заклятия дыхания я знал назубок, но все-таки повторил их несколько раз, чтобы не ошибиться и не запнуться в самый неподходящий момент.
В моей жизни такое бывает нечасто, но вот сейчас – для разнообразия – я действительно знал, что делать. Вроде бы. Использование браслета из оникса делало процесс нестандартным, и я нервничал. Не добавляло спокойствия также присутствие Джанучи и Алтариста. Они встали на почтительном расстоянии, чтобы не мешать мне; и все же – готов поклясться – в каждом их вздохе сквозило сомнение.
Хотя у изобретателей был некоторый опыт сотрудничества с творцами амулетов типа Нифении (которая тоже пожелала присутствовать), эзотерические изыскания вроде работы с магическим червем были им непонятны. И для их научно-исследовательского типа мышления казались абсурдными.
– А ты будешь блевать? – поддел Рейчис.
Он сидел на спине Айшека, словно всадник на лошади. Гиена, похоже, не возражала, но возражала Нифения.
– Это неприлично, – прошептала она своему талисману. В ответ он фыркнул.
– Ха! – сказал Рейчис.
– Может, закроешь свой прекрасный рот? – сказала Фериус. – Не видишь? Дети пытаются сосредоточиться.
Знаете, что очень сложно? Удалять из человеческого глаза отвратительного скользкого магического червя. Еще труднее делать это, когда ты устал как собака и не можешь пересчитать собственные синяки. Но хуже всего – зрители, которые пялятся на тебя во время процедуры.
– Ладно, – сказал я, взяв серебряную иглу и погружая ее в медный расплав. – Так. Хорошо. Прости, Крессия, но сейчас я…
– Не надо мне ничего рассказывать. – Она смотрела на меня с сочувствием, которого я не заслуживал.
– Думаю, это может причинить тебе такую же боль, как и мне, Келлен.
«Чертовски похоже на правду», – подумал я. А вслух сказал:
– Полагаю, такие вот вещи и учат нас смотреть на жизнь философски.
Крессия усмехнулась. Не потому, что это было смешно. А потому, очевидно, что она была невероятно храброй.
– Нет ли другого способа, кроме этого варварского ритуала? – спросил Алтарист, кажется, уже в пятый раз.
Я стоял спиной и не видел его лица. Но готов был поспорить на все свои деньги: он едва может устоять на месте, борясь с желанием подбежать и оттащить меня от дочери.
Джануча начала успокаивать его, но Крессия перебила.
– Я – этуца Крессия фаль Гассан, – сказала она, – дочь народа исследователей. Когда мы постигаем мир, мы отвергаем страх и сметаем преграды. Выживу я или умру – но я избавлюсь от этой мерзости.
Она снова обратила взгляд на меня.
– Давай, Келлен. Сейчас.
По правде говоря, я бы повременил еще несколько минут, чтобы успокоиться, но Крессия сделала свой выбор, и я повиновался. Надев на запястье ониксовый браслет, я большим и указательным пальцами растянул веки Крессии, чтобы глаз оставался открытым.
Первая задача – выманить червя. Для этого требовалось заклятие дыхания и раскаленная игла, наконечник которой я прижал к глазу Крессии. Фокус (если такое легкомысленное слово можно использовать для чего-то настолько ужасного) состоял в том, чтобы установить контакт с серебром, не выколов глаз. Все это время мне приходилось чередовать два разных заклятия дыхания. Одно – чтобы не выжечь глаз, а другое – чтобы при помощи медного сплава на серебряной игле вытащить наружу червя.
Проще некуда.
Все тело Крессии содрогнулось, и она закричала – так громко, что, казалось, у меня из ушей вот-вот хлынет кровь. По ее смуглой щеке потекли черные маслянистые слезы; они шипели, касаясь кожи, и этот звук был слышен даже за ее мучительным криком. Медленно, неохотно, сопротивляясь изо всех сил, обсидиановый червь начал выползать на иглу.
Крессия перестала кричать, но конвульсии только усилились. Фериус подошла и придержала голову девушки.
– Она умирает! – закричала Джануча. Она уже не могла справиться с собой. – Это убивает ее!
Джануча не ошибалась. Шелла предупреждала, что червь пробыл в Крессии слишком долго; удаление может вызвать шок, который сожжет ей мозг. Вот теперь этот отвратительный ритуал, который я провел несколько раз за последние полгода, превращался в нечто совершенно новое.
«Оставь ее, – сказал я, направляя поток своей воли в браслет на запястье. – Твое место – в ониксе».
Червь продолжал медленно двигаться по игле, но я чувствовал: что-то не так.
– Едва ли она долго выдержит, – предупредила Нифения. – Тебе нужно действовать быстрее, Келлен.
Хотя червь мало-помалу выходил из глаза, дыхание Крессии оставалось поверхностным и слабым.
– Он убивает нашу дочь! – крикнул Алтарист. – Надо прекратить…
– Не вмешивайся, – сказала Нифения. – Ты должен позволить ему…
– Прочь с дороги, черт тебя побери!
За моей спиной разгоралась ссора. Алтарист и Нифения, похоже, сцепились. Я услышал крик боли Алтариста. Думаю, Айшек его укусил.
Снова послышался шум и гам. Зарычал Рейчис, грозя убить Алтариста тысячью разных способов – если только он попытается тронуть гиену. Царил жуткий кавардак. Тело Крессии извивалось в судорогах. Вены на ее шее набухли и пульсировали. Слишком быстро. Червь сопротивлялся, и я начал терять контроль над ним.
– Я не могу этого сделать! – закричала я. – Это не…
– Келлен, – сказала Фериус. Она говорила очень тихо. Даже странно, что я слышал ее. – Посмотри на меня. Сейчас же.
Я посмотрел – и изумился: как она может быть так спокойна?
– Все идет как надо, малыш. События вашей жизни – ее и твоей – свели вас вместе. Здесь. Сейчас. Каждый плохой день, который вы пережили, каждый жестокий выбор, который вам пришлось сделать, превратили вас в тех, кто вы есть. Ты слышишь?
Моя воля рвалась на куски – как веревка, на которую подвесили слишком тяжелый груз.
– Это чересчур для меня!
– Я когда-нибудь рассказывала, что означает слово «аргоси», малыш?
– Чт… Что? – пробормотал я, едва сдерживаясь. Ониксовый браслет на запястье вдруг сжался, когда вторая половина червя забилась внутри, извиваясь и скручиваясь. Браслет стал таким тяжелым, что я едва мог поднять руку.
Фериус одарила меня одной из своих самых лучезарных улыбок.
– Это старое дароменское слово переводится как «странствующий герой». Разве не круто? – Она подмигнула мне. – Вот что ты такое, Келлен. Ты – аргоси. И не важно, если кто-то когда-то сказал тебе что-то иное. Твое имя – Келлен Аргос. Хочу услышать, как ты его произносишь.
– Я… Келлен Аргос.
– Ты не просил этого. Ты шел по пути Воды, не причиняя никому зла, но путь Ветра привел тебя сюда. В это место. К этой отважной девушке, которой сейчас нужна твоя помощь. Да, ты боишься. Но это не помешало тебе пойти путем Грома и нанести удар врагу, засевшему в ее глазу. А теперь пришло время для четвертого пути. Сделай свою волю несокрушимой, Келлен. Покажи им всем, почему мы называем это путем Камня.
Капли пота выступали на лбу и стекали по моим щекам. Руки тряслись так сильно, что я едва мог удержать иглу. Если бы я мог говорить членораздельно, я ответил бы Фериус, что она ошибается. Я не шел путем Камня. Моя воля не была несокрушимой. Меня поддерживало что-то другое.
Я посмотрел в пылающие зеленые глаза Фериус, почти ослепленный верой, которую там увидел. Что бы со мной ни случилось и что бы ни говорили мне другие, я оставался ее учеником. Ее тейзаном. И – не важно, чего мне это будет стоить, – я стану тем человеком, которого она видит во мне.
Я снова направил волю на ониксовый браслет. Червь сопротивлялся; его собственная бесконечная сила тянула чудовище назад.
«Мое! – сказал он. – Это мое тело. Живое или мертвое, все равно».
Крессия застонала сквозь зубы. Потом стон превратился в шипение.
«Это голос смерти, – сказала тварь. – Девушка умирает. Ты готов убить ее, лишь бы избавиться от меня?»
«Да, – молча ответил я. – Но ты больше не причинишь ей боль».
Медленно, мучительно, с трудом обсидиановый червь выполз из глаза Крессии на иглу.
– Нет! – умоляюще воскликнула она. – Я умру без него!
Дюйм за дюймом существо скользило по серебряной игле, устремляясь к своей второй половине, запертой в браслете. Крессия перестала метаться в объятиях Фериус, и ее дыхание начало выравниваться.
– Продолжай, – подбодрила Нифения у меня за спиной. – Ты почти сделал это!
Я осознал, что больше не слышу звуков свары. Да и вообще все звуки исчезли. Воцарилась мертвая тишина, и свет начал меркнуть, сменяясь…
– Нет! – крикнул я.
Слишком поздно.
Кожа возле левого глаза пылала, словно бы радуясь про