я — черный ледяной подвал.
Уолтер отчетливо понял, что именно это — запись о смерти Кэт.
Джек «договаривался» с мертвой женой. Потом ее найдут в операционной с вырезанным сердцем и обвинят Джека в убийстве и надругательстве над трупом.
…
Время уходит. Трупы стали находить по всему Альбиону и с Уайтчепела сняли усиленную охрану.
Опять езжу туда.
…
Тремор.
…
Дальше несколько страниц были исчерканы. Вглядевшись, Уолтер различил карандашный контур под чернилами — Джек рисовали линии, круги и треугольники, а потом раз за разом обводил их чернилами. Иногда линия едва заметно дрожала.
…
Я не могу. Проклятый протез не желает давать устойчивый результат.
И поэтому. Потому что я не могу
Я убил Кэтрин.
Своей некомпетентностью. Своим бессилием я убил ее.
…
Уолтер закрыл дневник.
Он подумать не мог, что слова «Я убил Кэтрин» в дневнике принесут ему такое облегчение.
Джек не убивал ее. Он действительно пытался спасти Кэт, не просто до последнего, но и после «последнего» тоже.
Даже если Уолтер сойдет с ума, сдавшись дурману и родовому безумию — Эльстер ничего не грозит. Он чувствовал, как рвутся невидимые лески, оказывается до этого момента густо обмотанные вокруг запястий, горла и сердца.
Не выдержав, он отложил дневник и медленно, шатаясь, как пьяный, вышел на кухню.
Он стоял в проеме, улыбался и пытался подобрать слова, но почему-то никак не выходило.
Эльстер что-то готовила, вернее пыталась. Стол был завален посудой, а в воздухе висела медленно оседающая взвесь муки.
— Уолтер, ты чего тут забыл?! — спохватилась она, увидев, что за ней наблюдают.
Зои, до этого улыбавшаяся ему, мигом скопировала осуждающее выражение Эльстер.
— Он не убивал Кэт… — прошептал он.
— Что?
— Джек не убивал Кэт, Эльстер. Даже если я сойду с ума — не причиню тебе вреда.
Она подошла к нему и обняла, не снимая испачканного мукой передника. Уолтер чувствовал, как душу медленно наполняет совершенно эгоистичное счастье.
Оставалось достаточно поводов бояться и тревожиться за будущее. Никуда не делся Унфелих, который пришел к нему в сегодняшнем кошмаре, никуда не делись обвинения, которые ему выдвигали.
Но его не пугало продолжение кошмаров. Главное — он больше не возьмет в руки скальпель, ведь он боялся навредить Эльстер только потому что думал, что Джек виновен в смерти жены.
— Пойдешь со мной к морю? — тихо спросил он.
— Да, только печку потушим. Я всегда знала, что ты… ты меня не убьешь, — пробормотала она в его воротник.
— Откуда? — улыбнулся он.
— Да ты бы свою рожу видел, когда скальпелем в меня пытался потыкать! Там было столько страдания, что мне хотелось самой на этот скальпель напороться, чтобы ты не мучился… к тому же — ты ведь так его и не воткнул.
— Мне Джек помешал, — нехотя напомнил он.
— А Джек — это часть твоего больного сознания. Самая больная твоя часть не хочет никого убивать, — она отстранилась и сняла с него ритуальный шарф. — Убери, пожалуйста, эту гадость, и дай мне умыться. А потом пойдем на берег и в честь твоего здравомыслия сделаем что-нибудь сумасшедшее.
Уолтер хотел согласиться, но замер, не успев открыть рот.
Джек сидел на краю стола, понимающе усмехаясь. Теплый желтый свет делал его болезненно бледное лицо более живым и бросал золотые кошачьи искры в глаза. Уолтеру показалось, что с его волос на плечи капает вода.
— Мне надо дочитать, — сказал он. Эйфория утихла, приглушенная стыдом.
— Зачем? — непонимающе вскинула брови Эльстер.
— Я… не могу его там одного оставить, — признался он, понимая, как глупо звучат его слова.
Но кажется, она поняла. Кивнула, а потом коснулась губами его подбородка.
— Скажешь, когда закончишь.
…
В Лестерхаусе затишье — пациенты стабильны, мистер Нельтон готовится к повышению.
…
Один из пациентов, номер пятьдесят три, оказался живучим. Он пережил все навязчивые мысли и страхи, не наложил на себя руки, хотя и повредил себе связки при неудачной попытке удавиться. Но сам же и вывернулся из петли — удивительно жизнелюбивый организм.
Утверждает, что слышит и видит мертвых. Доктор Нельтон не надышится на него.
…
Допрашивал пятьдесят третьего пациента. Он сказал, что видит рядом со мной Кэтрин. Сказал, она говорит ему, что я должен спать.
Застрелил его и ушел в следующую палату.
Получил выговор от доктора Нельтона. Я видел, как шевелятся на его побагровевшем лице губы, как разлетается слюна и как сосуды лопаются у него в глазах — кажется, он в бешенстве. Если он не перестанет столько жрать — гипертония убьет его до повышения.
Ни слова не понял из того, что он говорил. Кажется, я научился спать с открытыми глазами, не отрешаясь от происходящего.
По губам прочитал слово «выходной». Переспросил — я чувствую, как слова привычно выходят из горла, как шевелятся мои губы, но не слышу, что говорю. И не понимаю. Скорее интуитивно складываю уточняющий вопрос и дежурную благодарность.
У меня появились сутки на работу.
Заставил себя поесть. Смотрел в тарелку и вспоминал рекомендации по кормлению лежачих и психбольных. Я знал, что что-то упускаю — да, действительно, перебрав рекомендации я вспомнил, что нужно жевать.
Когда делал заказ — нес какую-то чушь про насыщенную жирными кислотами пищу и кофеиносодержащие напитки высокой концентрации. Не знаю, как меня не увезли обратно в Лестерхаус.
Было бы забавно.
…
Еще одна пациентка мертва. Я забыл, как ее зовут.
Я убил Кэтрин.
Не могу спасти и убиваю. Каждый день.
Снова и снова.
…
Я во всем виноват. Я, мои амбиции и надежда сделать мир лучше. Все вместе мы убили Кэтрин.
Я сижу на полу рядом со столом, где она спит. Держу ее за руку, рассказываю ей, что скоро все будет хорошо.
И знаю, что она давно мертва.
Знаю, что лгу, и что уже ее не спас.
Но когда я заставлю ее сердце биться снова… Сон абсурден, Сон дает нам ощущение полнейшей ничтожности и в то же время — право на самые безумные надежды.
Я надеюсь, что столько возился с Граем, что он пропитал меня насквозь через маску, перчатки и защитный халат. Что происходящее — только кошмар, мой потаенный страх, мои самые грязные помыслы.
Я убил Кэт. Взялся за проект, который не смог бросить и не могу бросить до сих пор, потакал глупой прихоти — ее горничная призналась, что пять лет назад Кэт нагадала раннее вдовство Идущая, если ее родители узнают о ее первенце раньше, чем через два месяца после зачатия.
ИДУЩАЯ, чтоб ее!
Меня, лучшего альбионского врача, материалиста, ученого, обыграла какая-то грязная дрянь.
Разве это не похоже на кошмар?
Только просветление никак не наступит.
Может быть, и я скоро начну слышать мертвых.
Трупы перестал вывозить из лаборатории, шумиха мне мешает. К счастью, есть где их хранить.
…
Уже неделю я не появлялся дома.
Доктор Нельтон, кажется, боится меня. Только подумать, он дал мне недельный отпуск. Не когда мне нужно было ухаживать за умирающей женой, а когда я начал убивать пациентов.
Если бы я только знал — вырезал бы хоть весь Лестерхаус вместе с доктором Нельтоном.
Перед уходом списал партию препаратов с «нарушенной технологией изготовления» — у меня кончаются медикаменты.
…
Мэри Джейн Келли. Первая девушка с нормальным именем, а не собачьей кличкой. Из Эгберта. Единственная, кому не пришлось колоть морфий по дороге — она вела себя пристойно.
Я уже тогда понял, что мой эксперимент близится к успеху.
Я напишу ее имя в завещании — если у нее есть родные, им выплатят компенсацию из моего личного фонда.
Это она подарила Кэтрин сердце, которое билось.
…
Сердце Кэтрин бьется. Я сделал то, что должен был.
Я спас ее.
Т ак было бы, если бы не государственный проект, треклятый Грай и мои ошибки.
Я стою над операционным столом и ненавижу себя так же страстно, как люблю женщину, которая на нем лежит.
Я мог спасти Кэт. Я мог сделать этот проклятый протез — это было в моих силах.
Не хочу признаваться себе, что все усилия последних недель были не ради того, чтобы оживить мертвое тело — я прекрасно знал, что это невозможно.
Я хотел доказать, самому себе, что мог ее спасти.
Что убил ее своим бездействием.
И я сделал это.
Всю жизнь я был честен перед собой, не нарушу этого правила и в смерти.
Я убил Кэтрин Говард.
Доктор Джек Говард, создатель «Грая» и механического сердца, оказался так же ничтожен перед неизбежностью, как и любая из зарезанных проституток, как любой пленник, утопленный в жидкой гунхэгской грязи.
Я убил Кэтрин.
Поеду в Вудчестер, попрощаюсь с Уолтером. А по дороге отправлю записку в жандармерию — пусть обыщут мою лабораторию.
Я найду им Джека Потрошителя.
И да не приснюсь я Спящему в следующем Сне.
…
Следующие страницы навсегда остались пустыми.
Уолтер рассеянно погладил последнюю страницу. Спустя несколько часов, после того, как Джек написал эти слова, он появился на пороге его комнаты — с безумием в глазах и кровью на манжетах.
Только тогда он решился разбить стену между ними и разделить отчаяние на двоих — когда что-то менять стало поздно.