Девочке было не больше двенадцати. Высокая, с длинной шеей и неожиданно крупными ладонями, в невзрачном буром платье — обычная девочка-подросток, на которую Уолтер обратил бы внимание только если бы она обратилась к нему.
Но ее платье было изъедено черными подпалинами, еще тлеющими по краям. Одна коса сгорела наполовину, а второй попросту не было — половину головы покрывал отвратительного вида ожог, захватывающий лицо и спускающийся рваными краями на щеку.
Девочка молча подошла к их столу и стала за спиной Бекки.
— Эй! — кто-то тряс его за плечо. Уолтер поднял ошеломленный взгляд и увидел стоящую за его спиной подавальщицу. — Вы заказывать-то будете?
— Кофе, — прохрипел он.
— И завтрак на двоих, — скомандовала Бекка. — Ты себя в зеркало видел, привидение?
От мысли о еде горло обожгло желчью, но он только кивнул, соглашаясь с тем, что с голодовкой пора заканчивать.
Ни Бекка, ни подавальщица не видели девочку. Уолтер всегда знал, что в Эгберте живут эксцентричные люди, а Полуночники были постоянными персонажами анекдотов про невозмутимость, но не до такой степени, чтобы не обращать внимания на обгоревшего ребенка.
Он растерянно оглянулся — может, Джек все же не покинул его? Уж он-то точно может рассказать о мертвых людях.
Но Джека нигде не было.
Наркотики еще действуют? Двух недель не прошло.
Но девочку он точно никогда не знал, и никогда не боялся ничего, связанного с огнем.
«Один из пациентов, номер пятьдесят три, оказался живучим. Он пережил все навязчивые мысли и страхи, не наложил на себя руки… Утверждает, что слышит и видит мертвых».
«Допрашивал пятьдесят третьего пациента. Он сказал, что видит рядом со мной Кэтрин. Сказал, она говорит ему, что я должен спать»…
«Пациент пятьдесят три сказал бы точно», — тремя вспышками зажглась догадка.
Один из пациентов Джека, пережив все свои страхи, стал видеть не только своих мертвецов. Если бы Джек был больше сосредоточен на проекте, а не на Кэтрин — смог бы изучить это явление. Но он застрелил пациента, напомнившего ему, что Кэт умерла.
— Бекка, у тебя была дочь? — спросил Уолтер.
— Нет, — ответила она и улыбнулась.
Годы жизни на Альбионе научили Уолтера распознавать такую плохо прикрытую ложь.
— Пожар? — спросил он, словно не заметив ее ответа.
— Война, — пожала плечами Бекка. — Не твое дело, мальчик. Нужно уметь отпускать мертвых.
За ее спиной никого не было. Но если девочка стояла там — значит, Бекка своему совету не последовала.
…
Бекка уехала через три дня, не попрощавшись. Револьвер она оставила второй раз, не то в качестве прощального подарка, не то просто забыла.
Зои провела у доктора две недели. Всех денег, что у них оставались не хватило бы, чтобы покрыть даже два дня ее лечения, но студент не мог выставлять высоких цен на свои услуги. К тому же Уолтер, почти не веря в то, что когда-то действительно этим занимался, по вечерам играл в пабе, где они остановились. У хозяина нашлась мышастая залапанная гитара, и Уолтер с удивлением вспоминал простенькие эгбертские песенки про новые ботинки и тех, кто томится в казематах. И чувство, которое испытывал, когда люди, пришедшие выпить, отзывались на гитарные переборы одобрительным гулом.
Когда-то ему казалось, что этого достаточно для счастья, но теперь он рассматривал это лишь как способ уменьшить арендную плату.
Призраков он видел редко и в очередной раз радовался, что Альбион научил его самообладанию. Пришлось завести привычку не здороваться с незнакомцами первым — некоторые выглядели как обычные люди, просто никто, кроме Уолтера их не замечал. Подумав, он решил, что видит людей такими, какими их запомнили люди, не сумевшие их отпустить.
И забыл об этой особенности, понадеявшись, что когда «Грай» окончательно выведется из организма, мертвецы пропадут сами.
Эльстер навещала Зои каждый день. Уолтер провожал ее к дому доктора, но не заходил внутрь — единственный раз, когда он зашел вместе с Эльстер, Зои испугалась его так, будто это он в нее стрелял.
Уолтер отстраненно подумал об очках и тут же забыл. Бесполезно отрицать, что он брат убийцы и у него «злые, страшные глаза». Он больше не пытался найти способ отречься от Джека, спрятаться от всего, что их роднило. Общие черты не предрекали им общую судьбу, теперь он точно это знал.
«Парнас» было не достать, а в эгберстких газетах, которые Уолтер покупал каждый день, не было ничего о Кайзерстате. Он ждал, что их будут искать, пошлют кого-то вместо Унфелиха, но все было тихо.
Через две недели, когда жизни Зои ничего не угрожало и доктор дал добро на путешествие, Уолтер купил три билета на дирижабль до Альбиона.
Все повторялось — он оставил паб, где играл, его ждет аэродром Альбиона. Но сейчас он собирался в это путешествие с чувством легкой обреченности, с какой люди идут на неприятную, но необходимую операцию.
Патер Морн встретил их на крыльце Колыбели Голубой — без сюртука, в рубашке и ритуальном шарфе. Совсем как в прошлый раз, когда Уолтер пришел, умирая от воспаления в поисках спасения. Только сейчас он стоял прямо и мог позволить себе роскошь не прятать лицо.
На следующий день Уолтер вызвал экипаж к воротам Колыбели. Эльстер он оставил с Зои — все же она привязалась к девочке, и скоро им предстояло попрощаться.
К тому же это был путь, который Уолтер хотел проделать один. Ради этого он завязал на шее платок Джека, чувствуя его прохладную тяжесть как прикосновение.
Он ехал по альбионским улицам, потребовав сделать лишнюю петлю, чтобы проехать мимо Площади Подмостков. Там экипаж остановился, и Уолтер несколько минут стоял перед пустым эшафотом, а потом перелез через ограждение и поднялся на помост.
Доски были чистыми, черными от морилки и прилипшего к ним тумана. Найти здесь следы пятен крови Джеймса Монтгомери было невозможно, и уж тем более следы Джека, бросившегося на этот эшафот через толпу. Зато Уолтер нашел в углу застрявшую в доске пулю. Не стал даже пытаться ее забрать — пока не заменят доску, это будет след Джека, не смытый альбионскими дождями.
Потом он вернулся в экипаж и до самого поместья Монтгомери просидел не шевелясь.
Джеймс Монтгомери встретил его вместе с девушкой в мокром белом платье. Анну Стэнхоул, из-за романа с которой Джеймс тогда и оказался на эшафоте, Уолтер видел пару раз на приемах, ее представляли как возможную невесту. Впрочем, ни Уолтер, ни Анна в восторг от этой идеи не приходили и старались держаться друг от друга подальше.
Теперь она стояла за спиной Джеймса, сдавленно улыбалась Уолтеру, и вода капала с ее длинных распущенных волос на ковер, не оставляя следов.
Значит, брак с Арнольдом Блаунтом не состоялся или продлился совсем недолго.
Джеймс долго хмурился и просил у Уолтера документы — не узнавал его. Пришлось показать конверт с письмом Джека и сообщить несколько подробностей.
Уолтер, бесцеремонно расположившись в кресле у камина Джеймса, перебирал бумаги.
У Джека были странные представления о «сумме, необходимой для безбедного существования», а может Уолтер просто отвык иметь больше, чем нужно на джин и ночлег. Он обнаружил адрес особняка, его чертеж, указания по доработке коммуникаций. Все личное осталось в письме, в пухлом конверте, который принес ему Джеймс, были лишь сухие цифры и юридические документы. И указание — Джек не смог отправить перевод со своего счета для родных Мери Келли, потому что тот счет арестовали. Второй он успел переоформить на Уолтера, сохранив деньги.
Уолтер с удовольствием отправил бы переводы семьям остальных его жертв, но указания Джека были сухи и конкретны, а где искать родных проституток, называвшихся прозвищами, он понятия не имел.
Он смотрел на бумаги, на описания особняка, и отчетливо понимал, что не готов сейчас туда ехать. Тяжело вздохнув, он убрал бумаги в конверт и вернулся в Колыбель, больше не пытаясь ездить по памятным местам. На Центральную Площадь, где повесили Джека, он не нашел в себе сил приехать. Хотелось навестить его могилу в фамильном склепе, но второй раз в Вудчестер Уолтер не поехал. К тому же патер Морн сказал, что Ленне недавно родила Ричарду Говарду долгожданного наследника, и пока оба супруга живы, хотя Ричард странно кашляет и прячет платки, а донна Скалигер выглядит изможденной, но очень злорадной.
В Колыбели Уолтер все же нашел нужные газеты — в Кайзерстате начались беспорядки. «Парнас» напечатал изобличающую статью раньше, чем Эльстер успела написать в редакцию письмо. «Механические Соловьи» сумели сохранить репутацию помогая расследованию, и по всей видимости, скрыть демонстративное убийство Саттердика и его жены.
Все же никому не приходило в голову, что можно искусственно придать живому человеку сходство с умершим, а значит, «Соловьи» сохраняли свою тайну.
В номере «Парнаса», который Уолтеру удалось достать, он нашел безжалостную, ядовитую статью о двух десятках самоубийств, произошедших по стране сразу после публикации их прошлого материала. Пишущий, не скрываясь, злорадствовал и предлагал читателям подумать, «что нужно было совершить, чтобы не вынести мысли о том, что совершили это с живым человеком»?
Уолтер не чувствовал торжества справедливости в этих словах. Ему было тошно.
…
Чертежи Джека Уолтер оставил патеру Морну. Он обещал отправить их знакомым врачам, а создателем их указал одного из принявших Безличье клириков.
Через неделю после возвращения Уолтер купил билеты на дирижабль, который с тремя пересадками направлялся в Де Исте. Солнце, море, зелень и вино, которые обещала ему родина донны Скалигер, были по его мнению единственным, в чем они с Эльстер нуждались.
Он никому не сказал, куда едет и не загадывал, когда вернется.
Однажды он найдет в себе силы приехать в дом, завещанный Джеком, но только не сейчас.
Сейчас он стоял на аэродроме, ожидая посадки, и Эльстер, стянувшая с руки имитацию, переплела свои механические пальцы с его. Уолтер мог поклясться, что чувствует это прикосновение.