ыглядела совершенно потерянной. — Брат Тесс…
— Все, что он рассказал нам, было ложью от начала и до конца, — продолжала Джессамина. — Он просто хотел выпроводить вас из Академии.
— Боже мой… — пробормотала Шарлотта. — Так де Куинси не врал… — Она затрясла головой, словно стараясь избавиться от наваждения. — Когда мы добрались до дома в Челси, мы нашли его там с несколькими вампирами… Их было шесть или семь. Никакой сотни, о которой говорил Натаниэль, не было и в помине. И никаких механических людей. Бенедикт убил де Куинси, но перед смертью тот успел посмеяться над нами. Тогда-то мы и узнали, что на самом деле Магистр — это Мортмэйн. А я-то думала, что этот человек — заурядный мирянин.
Генри спустился по лестнице, его широкий длинный меч с каждым шагом ударялся о ступени, высекая из камня искры.
— Настоящее несчастье… — пробормотал он и закрыл глаза.
— Но где же Уилл? — изумленно воскликнула Шарлотта. — И Тесс? Где они?
— Тесс в Святилище. С Мортмэйном. А Уилл… — Джессамина покачала головой. — Я не видела его.
— Он где-то внутри, — заверил всех Джем и пристально посмотрел на мрачное здание Академии, возвышавшееся перед ними. Сейчас он, как никогда, ясно помнил свой сон: Академия в огне, дым, как туман, стелился по Лондону, и огромные механические существа, похожие на гигантских пауков, шагают между домами. — Он отправился за Тесс.
Глаза Мортмэйна налились кровью.
— Что ты делаешь? — выплюнул он и решительно шагнул к девушке.
Тесс слегка надавила на нож. На корсаже ее платья расцвел кровавый цветок, а потом пришла боль.
— Не приближайся, — прошептала она.
Мортмэйн остановился, его лицо исказилось от ярости.
— И почему же ты думаешь, будто меня волнует, жива ты или мертва?
— Ты же сам говорил, что создал меня, — ответила Тесс. — По той или иной причине, но ты хотел, чтобы я жила на этом свете. Ты ценил меня и не хотел, чтобы Темные сестры причинили мне вред. Сама не знаю почему, но я тебе нужна… О, не я сама, конечно. Я не настолько наивна. Тебя интересуют мои способности. Вот зачем ты на самом деле сюда пришел. — Тесс ощущала, как теплая кровь струйкой стекает по ее коже. Но боль была ничем в сравнении с тем удовольствием, что она испытала, увидев растерянный и испуганный взгляд Мортмэйна.
Он заговорил сквозь крепко сжатые зубы:
— Что ты хочешь от меня?
— Нет. Что ты хочешь от меня? Скажи мне. Скажи мне, почему ты создал меня. Скажи мне, кто мои истинные родители. Моя мать была действительно моей матерью? А мой отец, кто мой отец?
Улыбка Мортмэйна была абсолютно искренней.
— Ты задаешь неправильные вопросы, Тесс…
— Почему… я… та, кем являюсь, а Нат — обычный человек? Почему… он не похож на меня?
— Натаниэль твой брат только наполовину. Он всего лишь человек, и не очень хороший, надо признать. Не стоит грустить из-за того, что вы с ним не похожи.
— Тогда… — Тесс сделала паузу. Ее сердце усиленно забилось. — Моя мать не могла быть демоном. Она вообще не могла быть сверхъестественным существом, потому что тетя Генриетта была ее сестрой, а она обычный человек. Так что дело в моем отце. Мой отец был демоном?
Мортмэйн криво усмехнулся:
— Отдай нож, и я отвечу тебе. Возможно, мы даже сможем вызвать тварь, что породила тебя. Если ты, конечно, настолько безумна, что захочешь его увидеть. Или я должен говорить «это» вместо «его»?
— Так значит, я чародейка, — не сдавалась Тесс. Вновь к ее горлу подкатил ком. — Именно это ты хочешь мне сказать.
Бледные глаза Мортмэйна были полны презрения.
— Если ты настаиваешь, — согласился он. — Я полагаю, что «чародейка» — это лучшее слово, которое может описать твою сущность.
И тут в голове Тесс раздался голос Магнуса Бейна: «Вы чародейка, даже если у вас нет ушей летучей мыши или козлиных копыт». И все же…
— Я не верю тебе, — заявила Тесс. — Моя мать никогда бы не связалась… с демоном.
— Она и понятия ни о чем не имела. — В голосе Мортмэйна даже прозвучала жалость. — И не стоит думать, что она была неверна твоему отцу.
Тесс покачнулась. Как оказалось, возможно все, и девушка уже ничему не удивлялась. Однако одно дело слышать рассказы о демонах и волшебстве и совсем другое дело — самой стать частью этого мира.
— Если человек, которого я помню, не был моим отцом, а мой истинный отец — демон, то почему же у меня нет никакого знака, как у всех чародеев? — удивилась она.
— Действительно, почему… — повторил Мортмэйн, и его глаза зло вспыхнули. — Возможно, потому, что твоя мать и понятия не имела, кем была на самом деле.
— Что ты хочешь сказать? Моя мать была человеком!
Мортмэйн покачал головой:
— Ты продолжаешь задавать неправильные вопросы. Пойми одну простую вещь: твое появление на свет было запланировано. Все это началось еще задолго до того, как я стал принимать участие во всей этой истории. Я лишь продолжил дело. Мне выпала честь наблюдать за тем, как в этом мире рождается нечто поистине уникальное. И это уникальное по праву должно было принадлежать мне. Я знал, что когда-нибудь женюсь на тебе и ты станешь моей навсегда.
Тесс в ужасе посмотрела на него:
— Но зачем тебе это? Ты же даже не любишь меня. Ты не знаешь меня. Совсем не знаешь! Я могу быть отвратительна!
— Не имеет значения. Ты можешь стать такой, какой пожелаешь: уродливой или прекрасной, худой или толстой. Лицо, которое ты носишь теперь, лишь одно из тысячи твоих лиц. Когда же ты наконец поймешь, что в реальности нет никакой Терезы Грей?
— Уйди, — приказала Тесс.
— Что ты говоришь?
— Уйди. Убирайся из Академии. И забери с собой этих механических чудовищ. Если ты не сделаешь так, как я хочу, я убью себя.
На мгновение он заколебался и в бессильной ярости лишь сжимал и разжимал кулаки. Вся эта ситуация напоминала ему о делах, которые он успешно вел уже несколько десятков лет, — покупать или продавать? Вкладывать или изымать деньги? «В этот момент он оценивает ситуацию», — решила Тесс. Но она была всего лишь слабой, неопытной девушкой. Сможет ли она перехитрить этого ушлого дельца?
В конце концов он медленно покачал головой:
— Знаешь, мне кажется, ты не сделаешь этого. Когда-нибудь ты можешь стать неплохой чародейкой, но пока что ты еще дитя. Слабое и невинное… — Мортмэйн приблизился к ней. — Насилие не в твоей природе.
Тесс сильнее сжала ручку ножа. Она чувствовала все — твердую гладкую поверхность под пальцами, боль там, где острие прокололо кожу, биение собственного сердца.
— Ни шагу дальше, или я убью себя, — произнесла она дрожащим голосом. — Я сделаю это.
Ее голос показался Мортмэйну нерешительным, и он, крепко сжав челюсти, уверенно шагнул к ней, повторяя на ходу:
— Нет, ты не сделаешь этого.
И тут Тесс вспомнила слова Уилла: «Она не сумела смириться с поражением и, чтобы не попасть в плен к римлянам, добровольно приняла яд».
— Да, — прошептала она. — Я сделаю это.
Что-то в ее лице, должно быть, изменилось, и Мортмэйн метнулся к ней, с отчаянием потянувшись к ножу. Тесс отступила назад и повернулась к фонтану с плачущим ангелом. Последнее, что она увидела после того, как вонзила нож себе в грудь, была темно-голубая вода, плещущаяся у нее над головой.
Уилл затаил дыхание, приближаясь к дверям Святилища. На лестнице ему пришлось вступить в схватку с двумя автоматами. Он очень удачно ударил одного из них — на его туловище, кстати, было немало следов от меча Томаса — клинком серафима, и тот, разваливаясь на ходу, вывалился из огромного стрельчатого окна, увлекая за собой своего «товарища».
Уиллу во время схватки тоже пришлось несладко, и теперь на его руках и ногах было много кровоточащих глубоких порезов. Однако у него не было времени обращать на них внимание. На бегу он вытащил свое стило и с размаху налетел на двери Святилища. Стило мгновенно прочертило знак на двери — никогда раньше он с такой скоростью не рисовал «открывающую руну».
Засов с тихим скрежетом отъехал назад, щелкнул замок. Уиллу понадобилось лишь мгновение на то, чтобы стило в его руке сменил клинок серафима.
— Джерахмел, — прошептал Уилл, и, как только клинок полыхнул белым огнем, он пинком открыл двери Святилища…
И замер в ужасе. Тесс лежала у фонтана, вода окрасилась в красный цвет. Корсаж ее сине-белого платья казался алым. Рядом с ней валялся измазанный в крови нож. Глаза Тесс были закрыты.
Мортмэйн стоял рядом с ней на коленях. Его рука лежала на плече девушки. Он с безумным видом наблюдал за тем, как распахиваются двери и в зал вбегает сумеречный охотник. Завидев Уилла, он, пошатываясь, поднялся на ноги и отступил от безжизненного тела Тесс.
— Я… — начал было он.
— Ты убил ее, — сказал Уилл.
Его голос звучал глухо и, как ему самому казалось, отстраненно. Перед его мысленным взором снова проплывали образы. Библиотека в родительском доме, где он жил до двенадцати лет. Его маленькие ручки на красивой и такой интересной шкатулке — шкатулке, которую никак не получалось открыть. Крики, разносящиеся по дому. Дорога к Лондону, залитая серебряным светом луны. Слова, которые звучали в его голове снова и снова, пока он шел прочь от родного дома, навсегда оставляя за спиной все, что когда-либо ценил или любил. «Я потерял все. Потерял все».
Все!
— Нет. — Мортмэйн покачал головой. Он крутил в руках какое-то серебряное кольцо. — Я ее не трогал. Она сама это сделала.
— Ты лжешь.
Уилл двинулся вперед. Рукоять клинка серафима, которую он изо всех сил сжимал в руке, успокаивала и давала чувство защищенности в этом страшном, изменчивом мире.
— Ты знаешь, что происходит, когда я вонзаю этот клинок в человеческую плоть? — прорычал он, подняв Джерахмел. — Стоит только мне дотронуться до тебя клинком, как твоя плоть вспыхнет. Ты умрешь в страшной агонии, сгорая изнутри.
— Думаешь, что тебе больно ее терять, Уилл Херондэйл? — Голос Мортмэйна был преисполнен муки. — Так знай, что твоя печаль ничто по сравнению с моей. Годы работы… мечты… все пошло прахом…