– Что вы имеете в виду?
– Мортмейн… – начала Шарлотта и надолго умолкла, но затем все-таки продолжила: – Я сказала вам, что Мортмейн представил вашего брата членам «Клуба Пандемониум». Но это лишь часть правды. На самом деле ваш брат уже знал о Нижнем Мире – еще до того, как познакомился с Мортмейном! И, по-видимому, он узнал о нем от вашего отца.
Тесс потрясенно уставилась на нее.
– Сколько вам было лет, когда умерли ваши родители? – спросила Шарлотта.
– Они погибли… – прошептала Тесс. – Это был несчастный случай… Мне тогда было три, а Нату – шесть.
Шарлотта нахмурилась:
– Ваш брат был еще слишком маленький для подобных тайн, но придется предположить, что ваш отец кое-что рассказал ему, несмотря на возраст.
– Нет, – помотала головой Тесс. – Нет, вы не понимаете. У меня было самое обычное, самое прозаическое детство. Тетя Гарриет была самой практичной женщиной на свете. И если бы что-то такое было известно брату, то тетя тоже знала бы. Она была младшей сестрой матери. Они вместе приплыли в Америку из Лондона.
– Нередко люди хранят тайны даже от самых близких. – Шарлотта провела пальцами по обложке «Кодекса», украшенной рельефной печатью. – И вы должны признать, что в моем предположении есть определенный смысл.
– Смысл? Нет в этом никакого смысла!
– Тесс… – вздохнула Шарлотта. – Нам неизвестно, откуда взялись ваши способности. Но если один из ваших родителей был связан с миром магии, приходится предположить, что это неспроста. Возможно, ваш отец состоял в «Клубе Пандемониум». Иначе откуда де Куинси мог бы узнать о вас?
– Ну, может быть, – неохотно признала Тесс. – Вот только… Понимаете, когда я попала в Лондон, мне казалось, что все происходящее – это просто сон. Прежняя моя жизнь была настоящей, а это – ужасный кошмар. И я думала, что если разыщу Ната, мы сможем вернуться к прежней жизни. – Она посмотрела Шарлотте в глаза. – Но теперь мне начинает казаться, что сон – это моя прежняя жизнь, а то, что происходит сейчас, – и есть реальность. Если мои родители знали о «Клубе Пандемониум» и о Нижнем Мире, это значит, что… что мне некуда возвращаться.
Шарлотта выдержала ее взгляд, не отводя глаз.
– Вы знаете, откуда у Софи этот ужасный шрам? – внезапно спросила она.
От неожиданности Тесс только и смогла, что пробормотать:
– Я… я думала об этом, но… мне не хотелось спрашивать ее прямо.
– Вот и правильно, – кивнула Шарлотта и продолжала холодно и твердо: – Когда я впервые увидела Софи, она сидела на крыльце, вся перемазанная в грязи, и прижимала к щеке кровавую тряпку. Она увидела меня, когда я проходила мимо, несмотря на то, что на мне были чары. Из-за этого я и обратила на нее внимание. Выяснилось, что Софи наделена Зрением, так же как Томас и Агата. Я предложила ей денег, но она отказалась. Тогда я уговорила ее проводить меня до чайной лавки, и по дороге она рассказала, что с ней случилось. Софи работала горничной в прекрасном доме в Сент-Джонс-Вуд. Горничных в таких домах выбирают за внешний вид, и Софи определенно была красива – что поначалу казалось преимуществом, но вскоре обернулось серьезной помехой. Сын хозяина дома попытался соблазнить ее, но Софи ответила отказом. Тогда он пришел в ярость, схватил нож и рассек ей лицо, заявив, что если он сам не может получить ее, то и никто другой не захочет взглянуть на нее дважды.
– Какой ужас, – прошептала Тесс.
– Она бросилась за помощью к хозяйке, матери этого юноши, но он заявил, что Софи сама пыталась соблазнить его, а он нечаянно ранил ее, пытаясь защитить свою добродетель. Разумеется, хозяйка поверила своему сыну и вышвырнула Софи на улицу. К тому времени, как я нашла ее, щека уже сильно воспалилась. Я привела ее в Институт, и Безмолвные Братья вылечили воспаление, но шрам остался.
Тесс в жесте бессознательного сочувствия прижала ладонь к лицу:
– Бедная Софи…
– У Софи есть дар, – продолжала Шарлотта. – Она может видеть то, чего другие не видят. До тех пор, как она попала к нам, она часто задавалась вопросом: не сошла ли она с ума? Теперь она знает, что не безумна: просто она не такая, как все. В прежней жизни она была всего лишь горничной, которая наверняка потеряла бы место сразу же, как только начала бы увядать ее красота. Но теперь она – одна из нас, и ей больше нечего бояться. – Шарлотта подалась вперед. – Когда вы оглядываетесь на свою прежнюю жизнь, она кажется вам безопасной – по сравнению с тем, что происходит сейчас. Но ведь вы и ваша тетя были очень бедны, если я не ошибаюсь. Если бы вы не приехали в Лондон, что бы вы делали после смерти тети? Что бы с вами сталось? Вас могла постигнуть такая же судьба, как Софи. – Шарлотта покачала головой. – У вас невероятно редкий, бесценный дар. Вам не нужно ни у кого ничего просить. Вы не должны ни от кого зависеть. Вы свободны, а свобода – это величайшая ценность.
– Из-за этого моего дара меня мучили и держали в тюрьме, – возразила Тесс.
Шарлотта вновь покачала головой:
– Софи однажды сказала мне, что довольна тем, что у нее теперь на лице шрам: это значит, что если теперь ее кто-нибудь полюбит, то не из-за хорошенького личика, а благодаря тому, какова она на самом деле. Так же и с вами, Тесс. Ваша сила – в том, кто вы такая. Когда найдется человек, который вас полюбит, он полюбит вас такой, как вы есть.
Тесс взяла «Кодекс» и прижала его к груди.
– Значит, я права. То, что происходит сейчас, – реальность, а сном была моя прежняя жизнь.
– Именно так. – Шарлотта ласково потрепала Тесс по плечу, и та едва не подпрыгнула от неожиданности. Она так отвыкла от участия, от материнской ласки! Тесс вспомнила тетю Гарриет, и горло перехватило от подступивших слез. – А теперь настало время проснуться, – добавила Шарлотта.
9Конклав
На сердце жернов возложу, лицом закаменею,
И буду лгать, и буду предан, и умру, –
Но кто о том узнает? Да никто:
Мы – прах и пепел…
– Попытайтесь еще раз, – предложил Уилл. – Просто пройдите из угла в угол. Мы скажем, если вы будете выглядеть убедительно.
Тесс вздохнула. В висках у нее стучало, перед глазами все плыло. Учиться вести себя как вампир было очень утомительно.
С визита баронессы прошло уже два дня, и все это время Тесс пыталась стать хоть немного похожей на элегантную красавицу, однако получалось у нее неважно. Она по-прежнему лишь скользила по поверхности сознания Камиллы, не в силах дотянуться до личности и уловить ее мысли. А из-за этого трудно было понять, как ходить, как говорить и какое выражение сохранять на лице, чтобы обмануть де Куинси и других вампиров, которые наверняка знали Камиллу очень хорошо.
Вот уже несколько часов после ленча Тесс провела в библиотеке, но она не читала, а училась ходить скользящей походкой и говорить с легким акцентом, как Камилла. На плече у нее красовалась драгоценная брошь, которую недавно принес один из рабов леди Белькур – морщинистый старичок по имени Арчер. Платье для Тесс тоже приготовили, но оно было слишком тяжелым и громоздким, чтобы носить его весь день. Поэтому пока она обходилась собственным новым сине-белым платьем, которое становилось неприятно тесным в груди и слишком широким в талии всякий раз, как она превращалась в Камиллу.
Джем и Уилл устроились на длинном столе у дальней стены библиотеки – якобы для того, чтобы помогать ей советами, но на деле, как подозревала Тесс, чтобы посмеяться над ее затруднениями.
– Вы слишком сильно тянете носок при ходьбе, – сообщил Уилл, невозмутимо вытирая о рубаху блестящее красное яблоко и делая вид, что не замечает возмущенного взгляда девушки. – Камилла ходит изящно – как лесная лань, а не как косолапая утка.
– Я не хожу как утка!
– А я люблю уток, – дипломатично вмешался Джем. – Особенно тех, что в Гайд-парке. – Он искоса глянул на Уилла; тот, как и Джем, сидел на краю стола, болтая ногами. – Помнишь, ты уговаривал меня покормить диких уток пирогами с утятиной, чтобы вывести породу уток-каннибалов?
– Да, и они его слопали как миленькие, – ухмыльнулся Уилл. – Кровожадные маленькие твари. Никогда не доверяйте уткам.
– Прошу прощения, что перебиваю вас, – не выдержала Тесс, – но если вы не собираетесь мне помогать, то лучше оставьте меня в покое. Как будто мне больше делать нечего, как слушать вашу болтовню о каких-то утках.
– Подобная раздражительность не к лицу настоящей леди, – промолвил Уилл и с улыбкой поднес яблоко ко рту. – Но, может быть, это природа Камиллы наконец дает о себе знать?
Его тон звучал игриво. «Как это странно, – подумала Тесс. – Всего несколько дней назад он разозлился на меня из-за своих родителей, а потом, в тот же вечер, умолял о помощи, чтобы скрыть болезнь Джема. А теперь он меня дразнит, как будто я – его младшая сестра или что-то в этом роде. Как будто я ему симпатична, но не вызываю никаких сильных и сложных чувств».
Тесс прикусила губу и вздрогнула от внезапной острой боли. Вампирские клыки Камиллы подчинялись инстинкту, природу которого она пока еще не понимала. Время от времени они удлинялись и заострялись самопроизвольно, и осознать это Тесс успевала лишь тогда, когда прокусывала себе губу. Рот ее наполнился кровью – ее собственной кровью, соленой и горячей. Тесс прижала пальцы к губам, а когда отвела руку, увидела, что она испачкана красным.
– Не трогайте! – Уилл отложил яблоко и спрыгнул со стола. – Сейчас все само заживет – вы и глазом моргнуть не успеете.
Тесс пощупала языком левый клык. Он снова стал плоским, как самый обычный зуб.
– Не понимаю, почему так происходит.
– Это голод, – пояснил Джем. – Вы сейчас думали о крови?
– Нет.
– Думали о том, как приятно было бы меня укусить? – поинтересовался Уилл.
– Нет!
– А если бы и да, никто не стал бы вас осуждать, – улыбнулся Джем. – Уилл способен вывести из себя кого угодно.