– Что вы такое говорите! – выпалила она.
Габриель уставился на девушку с таким удивлением, словно с ним внезапно заговорил гобелен:
– Прошу прощения?
– Вы меня слышали. Как можно говорить кому-то, что никто не пожалеет, если он умрет? Это… это непростительно! – Она схватила Уилла за рукав. – Пойдемте, Уилл. Этот… этот человек… не стоит того, чтобы тратить на него время.
Уилл широко ухмыльнулся.
– Как это верно!
– Вы… вы… – запнувшись, Габриель с тревогой посмотрел на Тесс. – Вы и понятия не имеете о том, что он натворил…
– Это не имеет значения. Вы ведь тоже нефилим? А значит, вы с Уиллом должны быть на одной стороне! – Тесс хмуро поглядела на Габриеля: – Полагаю, вам следует извиниться.
– Пусть лучше из меня вынут кишки и завяжут узлом, чем я принесу извинения этому червяку, – вспыхнул Габриель.
– Боже упаси! – мягко улыбнулся Джем. – Ты же это не всерьез, правда? Уилл, конечно, червяк, спору нет. Но что касается кишок… Это звучит ужасно!
– Я говорю то, что думаю, – отрезал Габриель, воодушевившись еще больше. – Чем извиняться перед ним, я бы лучше прыгнул в чан с ядом Мальфаса и сидел бы там, пока от меня останутся одни кости.
– Неужели правда? – приподнял брови Уилл. – Ну, тогда тебе повезло. Я знаю одного парня, который мог бы продать нам чан крови…
Дверь библиотеки открылась. На пороге стоял мистер Лайтвуд.
– Габриель, – произнес он ледяным тоном. – Чего тебе больше хочется? Присутствовать на собрании Конклава – прошу заметить, первом в твоей жизни, – или и дальше играть в коридоре с остальными детьми?
Слова мистера Лайтвуда возмутили всех, но самого Габриеля – в особенности. Тяжело сглотнув, он кивнул, бросил последний яростный взгляд на Уилла и последовал за отцом в библиотеку, громко хлопнув за собой дверью.
– Ну, Уилл… – покачал головой Джем. – Похоже, все именно так, как я и боялся. Ты сегодня увиделся с ним впервые после Рождества?
– Да, – подтвердил Уилл. – А что, мне надо было рассказать ему, как я соскучился?
– Нет, – покачал головой Джем.
– А он всегда себя так ведет? – спросила Тесс. – Так ужасно?
– Это вы еще не встречали его старшего брата, – заметил Джем. – По сравнению с ним Габриель – сладкий, как имбирный пряник. Тот ненавидит Уилла куда сильнее, чем Габриель… если такое вообще возможно.
Уилл усмехнулся, отвернулся и зашагал прочь по коридору, насвистывая на ходу. После секундного колебания Джем направился за ним, жестом показав Тесс, чтобы и она последовала их примеру.
– Почему Габриель Лайтвуд так вас ненавидит, Уилл? – спросила Тесс. – Что вы ему такого сделали?
– Ему я ничего не сделал, – ответил Уилл, ускоряя шаг. – Все это из-за его сестры.
Тесс искоса взглянула на Джема, но тот лишь пожал плечами:
– Где пройдет наш Уилл, там непременно найдется с полдюжины сердитых девушек, заявляющих, что он их скомпрометировал.
– И это правда? – Тесс выбивалась из сил, чтобы не отстать, но тяжелые юбки путались в ногах. Заказы из салонов с Бонд-стрит пришли только накануне, и Тесс еще не привыкла носить такие дорогие наряды. В легких платьицах, которые носила маленькой девочкой, Тесс без труда могла подбежать к брату, пнуть его в лодыжку и пуститься наутек. Но с Уиллом такой фокус не пройдет – тем более в этом неудобном платье. – Я хочу сказать, он действительно скомпрометировал сестру Габриеля?
– Вы задаете слишком много вопросов, Тесс. – Уилл резко свернул налево и двинулся вверх по узкой лестнице.
– Не стану спорить, – согласилась Тесс, громко цокая каблучками по каменным ступеням. – А кстати, что такое парабатай? И что вы имели в виду, когда сказали, что отец Габриеля запятнал доброе имя Сумеречных охотников?
– «Парабатай» – это по-гречески значит «воин, сражающийся с тобой на одной колеснице», – объяснил Джем. – А в устах нефилима это слово означает другого мужчину, другого воина, с которым вы поклялись защищать друг друга до последней капли крови.
– Мужчину? – переспросила Тесс. – А разве не могут такую клятву дать две женщины или, скажем, женщина и мужчина?
– По-моему, раньше вы заявляли, что кровожадных женщин не бывает, – не оборачиваясь, заметил Уилл. – Что до отца Габриеля, то скажем так: для нефилима он чересчур симпатизирует демонам и обитателям Нижнего Мира. Я бы не удивился, если бы Лайтвуд-старший после очередного визита в Шедуэлл подхватил демонический сифилис.
– Демонический сифилис? – с любопытством и ужасом переспросила Тесс.
– Он это выдумал, – поспешно успокоил ее Джем. – Слушай, Уилл, ну сколько можно повторять? Демонического сифилиса не бывает!
Уилл остановился перед узкой дверью на очередном повороте лестницы.
– Думаю, нам сюда, – пробормотал он себе под нос и повернул ручку. Дверь не поддалась. Тогда Уилл достал из кармана куртки свое стило и нацарапал черную руну на двери. Та распахнулась, и из комнаты вырвалось облачко пыли. – Наверняка это склад.
Джем прошел внутрь за Уиллом, и Тесс последовала за ними. Она оказалась в маленькой квадратной комнатушке, где единственным источником света служило забранное решеткой окно под самым потолкам. Повсюду стояли какие-то сундуки и ящики, а по углам было свалено грудами старое оружие – тяжелые ржавые мечи с широкими лезвиями и шипастые шары на цепях.
Уилл сдвинул один из сундуков в сторону, освобождая место на полу. Взметнулось еще одно облако пыли, Джем закашлялся и с упреком посмотрел на друга.
– Такое впечатление, что ты нас привел сюда, чтобы убить, – проворчал он.
– Сегодня никто никого убивать не будет, – заверил его Уилл. – Потерпите. Нужно передвинуть еще один сундук.
Тесс украдкой бросила взгляд на Джема.
– Что имел в виду Габриель, когда сказал, что вы больны, но никто вас в этом не винит? – спросила она шепотом, чтобы Уилл не услышал.
Серебристые глаза Джема чуть расширились.
– Он имел в виду, что я болен, – вот и все.
Тесс поняла, что это ложь. Нат, когда пытался соврать, выглядел точно так же – смотрел ей прямо в лицо слишком честными, слишком ясными глазами. Но прежде, чем Тесс успела сказать еще хоть слово, Уилл выпрямился и объявил:
– Готово. Проходите, садитесь.
И тотчас устроился сам на пыльном полу. Джем подошел и сел рядом, но Тесс никак не могла решиться. Уилл, до сих пор державший стило в руке, посмотрел на нее с кривой усмешкой:
– Не желаете присоединиться к нам, Тесс? Или вы боитесь испачкать это хорошенькое платье, которое вам купила Джессамина?
Конечно, это была правда. Тесс не хотела испортить лучший из нарядов, какие у нее когда-либо были. Но насмешливый тон Уилла раздражал куда сильнее, чем мысль о том, что платье и впрямь может погибнуть. Выпятив подбородок, Тесс села на пол напротив юношей.
Но не успела она устроиться поудобнее, как Джем издал изумленный возглас: он узнал руну, которую его друг начал вычерчивать на полу.
– Что ты… – начал он, но Уилл заставил его умолкнуть, вскинув свободную руку.
– Молчи. Если я ошибусь, мы рискуем провалиться сквозь пол.
Джем закатил глаза, но Уилл уже закончил рисунок и поднял руку со стилом. Тесс тихо вскрикнула: корявые половицы под ними сначала замерцали, а потом стали прозрачные, как стекло. Позабыв о платье, девушка подалась вперед и уставилась сквозь пол на нижний этаж.
Прямо под ними стоял большой круглый стол, за которым заседал Конклав. Тесс сразу узнала Шарлотту по аккуратному пучку каштановых волос и мелким, торопливым движениям рук – она всегда жестикулировала при разговоре. Шарлотта сидела между Бенедиктом Лайтвудом и элегантной седовласой женщиной.
– Но почему ты решил смотреть отсюда? – тихо спросил Джем. – Почему не из оружейной? Она же рядом с библиотекой.
– Отсюда слышно не хуже, – пожал плечами Уилл. – И что если кто-нибудь из них прямо посреди собрания решит заглянуть в оружейную, чтобы проверить наши запасы? Такое прежде уже случалось.
Тесс, завороженно разглядывавшая библиотеку, вдруг поняла, что и вправду слышит голоса.
– А они могут нас услышать?
– Нет, эти чары строго односторонние, – заверил ее Уилл и, нахмурившись, наклонился пониже к полу: – О чем это они говорят?
В тишине отчетливо зазвучал голос Бенедикта Лайтвуда.
– Ну, я не знаю, Шарлотта, – с сомнением произнес он. – Этот план кажется мне очень рискованным.
– Но мы не можем допустить, чтобы де Куинси продолжал убивать невинных, – возразила Шарлотта. – Он – глава лондонского клана вампиров. Все Дети Ночи в городе считают его примером для подражания. И если мы позволим ему спокойно нарушать Закон, то к какому выводу придут остальные? Что нефилимы расслабились и смотрят на преступления сквозь пальцы?
– Насколько я понимаю, вы всецело полагаетесь на рассказ леди Белькур? И вы поверили ей, что де Куинси, наш давнишний союзник, на самом деле убивает людей в собственном доме? – Лайтвуд недоверчиво приподнял бровь.
– Я не понимают, что вас так удивляет, Бенедикт! – срывающимся голосом воскликнула Шарлотта. – Вы что, предлагаете просто проигнорировать ее рассказ, несмотря на то, что до сих пор она поставляла нам исключительно надежную информацию? Ведь если окажется, что она и сейчас сказала правду, то кровь всех простецов, которые еще погибнут в доме де Куинси, будет на ваших руках. Вас это не смущает?
– И не смущает ли вас то, что по Закону мы обязаны проверять любые донесения подобного рода? – подхватил стройный темноволосый мужчина, сидевший на дальнем конце стола. – Вы прекрасно это понимаете, Бенедикт, – ну же, признайте! Вы просто упрямитесь.
Шарлотта вздохнула с облегчением, а лицо Лайтвуда потемнело.
– Спасибо вам за помощь, Джордж, – кивнула Шарлотта.
Высокая женщина, которая называла Шарлотту Лотти, внезапно залилась хриплым, раскатистым смехом:
– Не надо так драматизировать, Шарлотта, – сказала она. – Вы тоже должны признать, что все это очень странно. Девушка-оборотень – то ли чародейка, то ли нет; бордель, в подвале которого обнаружилась куча трупов; этот ваш осведомитель, который клянется, что продал де Куинси какие-то механизмы… кстати, его слова вы тоже принимаете за чистую монету, хотя так до сих пор и не сообщили нам, кто он такой.