Наконец, Нат высвободился из объятий сестры и посмотрел на нее.
– Боже, Тесси, ты стала такая….
Тесс невольно вздрогнула.
– Какая?
Нат рассеянно погладил ее по щеке.
– Старше, – ответил он наконец. – И стройнее. Когда я уезжал из Нью-Йорка, ты была еще круглощекой малышкой. Или, может, я просто запомнил тебя такой?
Тесс заверила брата, что остается все той же маленькой сестренкой, которую он помнил, но думала она сейчас совсем о другом. С тревогой всматриваясь в лицо брата, она заметила, что он все еще слишком бледен, а лицо и шея его по-прежнему покрыты кровоподтеками.
– Нат…
– Все не так плохо, как кажется, – успокоил он сестру.
– Нет, Нат! Тебе надо вернуться в постель! Что ты тут делаешь?
– Я пытался найти тебя. Я знал, что ты где-то здесь. Я же видел тебя перед тем, как до меня добрался тот лысый безглазый ублюдок. Но я думал, что тебя держат под замком. Я хотел найти тебя, чтобы мы могли сбежать отсюда вместе.
– Под замком? Нет-нет, все совсем не так, – покачала головой Тесс. – Мы здесь в безопасности.
Он внимательно посмотрел на нее:
– Это Институт, не так ли? Мне много рассказывали об этом месте. Де Куинси говорил, что им управляют сумасшедшие, самые настоящие чудовища, которые называют себя нефилимами. Он говорил, что они держат души проклятых людей в каком-то ящике, и те визжат от боли, тщетно пытаясь вырваться на свободу…
– Ты имеешь в виду пиксиду? Там держат не души людей, а демоническую энергию! Не волнуйся, Нат, это совершенно безопасная штука! Если не веришь, я потом покажу ее тебе. Сходим вместе с оружейную…
– Он сказал, – мрачно перебил ее Нат, – что если я попаду в руки нефилимов, то они разорвут меня на куски за то, что я нарушил их законы.
Холодная дрожь пробежала по телу Тесс. Она обернулась и увидела, что одно из окон гостиной распахнуто и занавески колышутся на ветру.
– Зачем ты открыл окно, Нат? Здесь так холодно!
– Оно уже было открыто, когда я вошел.
Покачав головой, Тесс подошла к окну и закрыла его:
– Ты простудишься насмерть…
– Прекрати это, – раздраженно сказал Нат. – Давай лучше поговорим о Сумеречных охотниках. Они что, и вправду не держат тебя в плену?
– Да, – кивнула Тесс. – Я свободна. Они, конечно, странные люди, но ко мне они добры. Я сама захотела остаться здесь, и они мне разрешили.
Нат снова покачал головой:
– Ничего не понимаю…
Подавив неожиданную вспышку злости, Тесс подошла к брату, взяла его за руку и отвела обратно к креслу.
– А куда мне было еще идти, Нат? Сядь, пожалуйста. Ты еще слишком слаб.
Натаниэль послушно сел и посмотрел на сестру снизу вверх. Этот рассеянный взгляд был отлично знаком ей: он означал, что в голове брата зарождается какой-то безумный план.
– Значит, мы можем легко отсюда выбраться, – произнес он. – Доберемся до Ливерпуля, сядем на пароход. Вернемся в Нью-Йорк.
– И что дальше? – собрав все свое терпение, спросила Тесс. – У нас там ничего не осталось. Тетя умерла. Чтобы заплатить за похороны, мне пришлось распродать все вещи. Платить за квартиру было нечем – и вернуться туда мы не сможем. Нам нечего делать в Нью-Йорке, Нат.
– Мы найдем, чем заняться. Начнем жизнь с чистого листа.
Тесс печально посмотрела на брата. Ей было больно видеть его таким: застывшая на лице отчаянная мольба, уродливые пятна синяков, спутанные грязные волосы, которые прежде были такими мягкими, такими красивыми… Тетя Гарриет всегда говорила, что Нат – особенный, не такой, как все, и его надо оберегать от жестокого мира. И Тесс пыталась оберегать брата, как могла, – много лет, с самого своего детства. Они с тетей всегда смотрели сквозь пальцы на все недостатки и слабости Ната. Они никогда не говорили ему о том, как тяжело приходится трудиться тете Гарриет, чтобы заработать деньги, которые Нат потом в одночасье спускал за карточным столом. Никогда не говорили о том, что другие дети дразнят Тесс, называя ее сестрой пропащего пьяницы. Они скрывали от него все, чтобы не причинить ему боли. Но Нат все равно ввязался в неприятности, как они ни старались его уберечь. «Возможно, Джем прав, – подумала Тесс. – Скрывать правду бесполезно». Усевшись на оттоманку напротив брата, она внимательно посмотрела на него:
– Ничего не получится, Нат. У нас неприятности. Наши враги найдут нас повсюду, куда бы мы ни пошли, – и если мы отсюда сбежим, то противостоять им придется в одиночестве. Нам никто не поможет, никто нас не защитит. Поэтому мы должны остаться в Институте, Нат. Нефилимы нужны нам.
– Да, наверное, – пробормотал Нат, глядя на нее рассеянным взглядом. – Это ведь из-за меня ты оказалась здесь, – добавил он невпопад. – Де Куинси пытал меня. Заставил написать тебе письмо и отослать билет на пароход. Он сказал, что не причинит тебе вреда, но что я больше никогда тебя не увижу, и я подумал… подумал… – Он покачал головой. – Наверное, ты теперь меня ненавидишь.
– Я никогда бы не смогла тебя возненавидеть! – запротестовала Тесс. – Ты – мой брат. Моя родная кровь.
– Как ты думаешь, когда все это закончится, мы сможем вернуться домой? – спросил Нат. – Забыть все, что случались? Жить обычной жизнью?
Жить обычной жизнью. При этих словах перед мысленным взором Тесс возникла уютная, светлая квартирка. Нат нашел бы себе работу, а она бы для него готовила и убирала дом. По выходным они гуляли бы в парке или ездили бы на Кони-Айленд покататься на каруселях, или взбирались бы на крышу Железной башни полюбоваться фейерверками, которые запускают по вечерам над Манхэттен-Бич-Хотел. И наслаждаться солнечным светом, которого в Нью-Йорке куда больше, чем здесь, в сыром и промозглом Лондоне.
Но эта прекрасная картина тотчас рассыпалась в прах, как рассыпается паутина, если попытаться зажать ее в руке чуть покрепче. Перед мысленным взором Тесс появились лица Уилла и Джема, Шарлотты и даже Магнуса, со вздохом говорящего ей: «Бедняжка. Теперь вы знаете правду и должны понимать: обратного пути нет».
– Мы… мы не обычные, – сказала Тесс. – Я не такая, как все. И ты это знаешь, Нат.
Он опустил голову и уставился себе под ноги.
– Да, знаю. – Он беспомощно взмахнул рукой. – Значит, это правда? Ты действительно чародейка, как говорил де Куинси? Он сказал, что ты можешь превращаться, Становиться кем захочешь.
– И ты ему поверил? Да, это правда… ну, то есть почти правда… но поначалу я и сама в это не поверила. Это так странно…
– Я видел и более странные вещи, – без выражения ответил Натаниэль. – Ох, господи… это должен был быть я.
– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Тесс.
Но прежде чем он смог ответить, дверь распахнулась.
– Мисс Грей, – смущенно объявил Томас. – Мисс Грей, мистер Эрондейл…
– Мистер Эрондейл уже здесь!
Уилл ловко проскочил мимо Томаса. Он так и не переоделся со вчерашнего дня и выглядел усталым – похоже, он так и проспал всю ночь на стуле у постели Джема. Уилл тем временем ухмыльнулся и обратил все свое внимание на Натаниэля.
– Итак, наш путешественник нашелся, – ухмыльнулся Уилл Натаниэлю. – Томас сказал, что вы прятались за шторой?
Нат растерянно посмотрел на Уилла:
– Кто вы?
Тесс представила их друг другу. Уилл разглядывал Ната с таким видом, словно перед ним было любопытное, но омерзительное насекомое.
– Так вы Сумеречный охотник, – нахмурился Нат. – Де Куинси говорил мне, что вы настоящие чудовища.
– Это было до или после того, как он попробовал закусить вами на ужин? – поинтересовался Уилл.
Тесс тут же вскочила на ноги:
– Уилл! Мне надо поговорить с вами. Давайте выйдем в коридор.
Как ни странно, Уилл не стал спорить. Бросив еще один неприязненный взгляд на Натаниэля, он кивнул, вышел из комнаты следом за Тесс и плотно прикрыл за собой дверь.
– Прекрасно, – усмехнулся Уилл. – Наконец-то мы остались наедине.
– Да, да, – нетерпеливо согласилась Тесс. – И тысячи женщин по всей Англии отдали бы все на свете за такую возможность. Это я уже слышала. Но не могли бы мы отложить состязание в остроумии на потом? Я хочу сказать вам нечто очень важное.
– Ждете извинений? – предположил Уилл. – За то, что произошло на чердаке?
Тесс растерянно моргнула:
– На чердаке?
– Я должен извиниться за то, что поцеловал вас?
Тесс залилась краской и очень понадеялась, что в полутьме коридора Уилл этого не заметит.
– Нет! При чем тут это?
– То есть вы не хотите услышать, как я об этом сожалею? – огорченно поинтересовался Уилл.
– Мне совершенно все равно, сожалеете вы или нет, – отрезала Тесс. – Я хотела поговорить о другом. Пожалуйста, будьте добрее к моему брату. Он прошел через ужасные испытания.
– Я понимаю, – на удивление спокойно ответил Уилл. – Но если он что-то скрывает…
– У всех могут быть свои тайны! – вспылила Тесс. – Да, ему сейчас нелегко, но это совсем не значит, что он должен выворачивать душу наизнанку перед каждым встречным.
– Что вы имеете в виду? – насторожился Уилл.
«А как насчет ваших родителей, Уилл? Почему вы отказались встречаться с ними? Почему вам некуда идти? И почему вы прогнали меня после того поцелуя?» Тесс хотела швырнуть все эти вопросы ему в лицо, но сдержалась и спросила о другом:
– А как насчет Джема? Почему вы не сказали мне, что он серьезно болен?
– Насчет Джема? – С неприкрытым удивлением переспросил Уилл. – Да он ведь даже от меня скрывал свои… неприятности. Свою болезнь он считает своим личным делом. И он совершенно прав! Если вы не забыли, я с самого начала был против того, чтобы он все вам рассказал. Это он решил, что должен с вами объясниться, не я. Но на самом деле Джем никому ничего не должен. В том, что с ним произошло, его вины нет, и все же он почему-то стыдится…
– Тут нечего стыдиться.
– Это вы так считаете, потому что понимаете причины его болезни. А другие не видят никакой разницы между его болезнью и наркотической зависимостью и презирают его, считая слабаком. Как будто бы все дело только в том, что ему не хватает силы воли… – Голос Уилла окреп. – Иногда его обвиняли в слабости прямо в лицо. И я не хотел, чтобы и от вас он услышал то же самое.