Тесс крепче стиснула ручку ножа.
– Ни шагу больше, или я убью себя, – дрожащим голосом произнесла она.
Выпятив подбородок, Мортмейн уверенно шагнул к ней, повторяя на ходу:
– Сомневаюсь, что ты это сделаешь.
И тут Тесс вспомнила слова Уилла: «Она приняла яд, чтобы не попасть в плен к римлянам».
– Да, – прошептала она. – Я это сделаю.
Должно быть, что-то в ее лице изменилось, потому что Мортмейн внезапно метнулся к ней, с отчаянием протягивая руку к ножу. Тесс отступила назад и повернулась к фонтану с плачущим ангелом. Последнее, что она увидела после того, как вонзила нож себе в грудь, была серебристая вода, смыкающаяся у нее над головой.
Уилл затаил дыхание, приближаясь к двери Святилища. На лестнице он разделался с двумя автоматонами: одного из них он так удачно ударил клинком серафима, что тот, рассыпаясь на лету, вывалился из огромного стрельчатого окна и увлек за собой своего товарища.
Не обращая внимания на кровоточащие порезы и ссадины, оставшиеся от схватки, Уилл на бегу выхватил стило и одним молниеносным росчерком изобразил открывающую руну на двери Святилища. Засов с тихим скрежетом сдвинулся, замок щелкнул. Уилл спрятал стило и выхватил из ножен клинок серафима.
– Иерамиэль, – прошептал он. Клинок вспыхнул белым огнем, а Уилл пинком распахнул двери Святилища…
…и замер в ужасе. Тесс лежала у фонтана, вода которого окрасилась в красный цвет. Корсаж ее сине-белого платья казался алым. Рядом валялся измазанный в крови нож. Глаза Тесс были закрыты.
Мортмейн стоял рядом с ней на коленях. Рука его лежала на плече девушки. При виде Уилла он, пошатываясь, поднялся на ноги и отступил от безжизненного тела Тесс.
– Я… – начал было он.
– Ты убил ее, – глухо произнес Уилл.
Перед его мысленным взором опять поплыли образы: библиотека в родительском доме, где он жил до двенадцати лет. Его собственные руки на крышке красивой шкатулки, которую никак не получалось открыть. Ужасные крики, разносящиеся по дому. Дорога к Лондону, залитая серебряным светом луны. Слова, которые звучали в его голове снова и снова, когда он удалялся от родного дома, навсегда покидая все, что когда-либо ценил или любил. «Я потерял все. Потерял все».
Все!
– Нет. – Мортмейн покачал головой. Он крутил в руках какое-то серебряное кольцо. – Я ее не трогал. Она сама это сделала.
– Врешь.
Уилл шагнул вперед, изо всей силы сжав рукоять клинка.
– Ты знаешь, что происходит, когда я вонзаю этот клинок в человеческую плоть? – прорычал он. – Как только он прикоснется к тебе, твоя плоть вспыхнет. Ты умрешь в страшных мучениях, сгорая изнутри.
– Думаешь, что тебе больно ее терять, Уилл Эрондейл? – Голос Мортмейна был исполнен муки. – Так знай, что твое горе – ничто по сравнению с моим. Годы работы… мечты… все пошло прахом…
– Не переживай. Тебе недолго осталось страдать, – сказал Уилл и сделал выпад.
Острие полоснуло по жилету Мортмейна, не встретив сопротивления. Уилл споткнулся, но тут же восстановил равновесие. На полу у его ног что-то сверкнуло. Медная пуговица… должно быть, он отсек ее от жилета Мортмейна.
Потрясенный Уилл разжал пальцы, и все еще пылающий Иерамиэль упал на пол. Мортмейн исчез, исчез без следа.
Ни один человек, даже владеющий оккультным знанием, не был на такое способен.
Но сейчас это было неважно. Уилл мог думать только об одном. Тесс! Разрываясь между отчаянным страхом и безумной надеждой, он в три прыжка пересек зал, встал на колени и осторожно обнял девушку, лежащую у фонтана. Точь-в-точь так же он держал ее в своих объятиях там, на чердаке, после атаки на дом де Куинси… но только сейчас вместо безграничного счастья испытывал столь же безграничную тоску. Платье Тесс пропиталось кровью, в крови были ее лицо и волосы. Уилл за свою жизнь видел достаточно и понимал: невозможно потерять столько крови и остаться в живых.
– Тесс… – прошептал он и прижался щекой к шее девушки, Ее волосы, слипшиеся от засохшей крови, царапнули щеку, но Уилл не обратил на это внимания: он почувствовал слабое биение пульса!
Сердце его подпрыгнуло. Он осторожно положил девушку на пол и увидел, что она смотрит на него широко открытыми глазами.
– Уилл… – прошептала она. – Это и правда ты, Уилл?
Надежда сменилась леденящим ужасом. Только что на его глазах погиб Томас, а теперь пришел черед Тесс. Или ее еще можно спасти? Но помогут ли ей руны? Как лечить обитателей Нижнего Мира? Это знали только Безмолвные Братья.
– Перевязать, – пробормотал Уилл. – Нужно срочно перевязать рану!
Он наклонился к Тесс, но та схватила его за запястье:
– Погоди, Уилл. Мортмейн – Магистр. Он был здесь…
– Тихо. Побереги силы. Мортмейн ушел. А тебе нужна помощь…
– Нет. – Тесс сжала его руку. – Не уходи, Уилл. Это не моя кровь.
– Что?!
Уилл с отчаянием уставился на Тесс. «Неужели это предсмертный бред?» – пронеслось у него в голове. Но для умирающей она слишком уж крепко сжимала его руку.
– Что бы он с тобой ни сделал, Тесс…
– Это сделала я, – перебила она его. – Я сама, Уилл. Только так я могла заставить его уйти. Он не оставил бы меня в покое, если бы знал, что я жива.
– Но…
– Я превратилась, понимаешь? Мортмейн кое-что сказал… и меня осенило. Простая уловка, которой он от меня совсем не ждал.
– Нет, не понимаю. Чья же это кровь?
– Однажды Темные Сестры заставили меня превратиться в женщину, которая погибла от пули. Стоило мне измениться, как из груди у меня хлынула кровь. Я подумала – а что, если попробовать? И как только острие ножа коснулось моей груди, я тотчас превратилась в эту женщину, и моя одежда сразу пропиталась кровью. Перед этим я повернулась к Мортмейну спиной, так что он не понял, что я изменилась. А потом я упала лицом вниз, как будто нож и в самом деле вошел мне в грудь. К тому же превращаться пришлось очень быстро, и от этого я действительно потеряла много сил. Думаю, на какое-то время я даже лишилась чувств. А потом я услышала, как Мортмейн зовет меня по имени. Я испугалась, что он разоблачил меня, но не подала виду и продолжала притворяться мертвой. И тут появился ты! – Она широко улыбнулась. – Уилл, я обманула Магистра! Кто бы мог подумать? Но он был так уверен в своем превосходстве, а я вспомнила то, что ты говорил о Боудикке. Если бы не твой рассказ, Уилл…
Она с улыбкой посмотрела на него. В те ужасные мгновения, когда Уилл думал, что Тесс погибла, стена, разделявшая их все это время, рухнула, и он дал волю чувствам. А теперь не было ни времени, ни сил на то, чтобы воздвигнуть ее вновь. Он привлек Тесс к себе и крепко прижал ее к груди. И она обвила его шею руками – живая, полная сил… Краски вернулись в мир. Уилл снова мог дышать, мог думать, мог видеть. Он вдохнул ее запах – запах соли, крови, слез… и самой Тесс.
Когда он, наконец, разомкнул объятия, глаза ее сияли.
– Я услышала твой голос и сначала подумала, что мне это чудится, – пробормотала она. – Но ты настоящий. – Взгляд ее скользнул по его лицу, и Тесс опять улыбнулась: – Ты настоящий.
Уилл открыл было рот, но слова застряли в горле. Он остановился на волосок от бездны: если он упадет в нее, возврата уже не будет. Он понял все по тому, как Тесс на него смотрела. Да и читала его лицо как открытую книгу. Ни у кого из них сейчас не было сил скрывать свои чувства.
– Уилл, – прошептала она. – Говори же, Уилл.
Но сказать ему было нечего. В душе у него разверзлась пустота – вечная прожорливая яма, та, что была до появления Тесс. Та, что будет всегда.
«Я потерял все, – подумал он. – Потерял все».
20Людское чудо бога
Возлюбленных все убивают, –
Так повелось в веках, –
Тот – с дикой злобою во взоре,
Тот – с лестью на устах,
Кто трус – с коварным поцелуем,
Кто смел – с клинком в руках![14]
Цветом смерти Сумеречные охотники считали белый, а траурные Метки по традиции носили красный цвет.
Тесс еще не успела прочесть об этом в Кодексе и потому изрядно удивилась, увидев во дворе экипаж, украшенный белыми плюмажами, словно свадебная карета. Они с Софи наблюдали за происходящим из окна библиотеки. Во время атаки на логово де Куинси погибли несколько охотников. И вместе с ними сейчас хоронили Томаса и Агату. Шарлотта объяснила, что нефилимы обычно провожают в последний путь только своих, однако делают исключения для тех, кто погиб в бою, помогая Сумеречным охотникам.
Софи и Тесс присутствовать на похоронах запретили. Горничная заверила Тесс, что оно и к лучшему: ей самой не хотелось видеть, как тело Томаса сожгут, а пепел развеют над Безмолвным Городом.
– Лучше уж я запомню его живым, – пробормотала она сквозь слезы. – И Агату тоже.
Конклав оставил охрану: несколько Сумеречных охотников вызвались присматривать за Институтом. Тесс подумала, что пройдет еще много времени, прежде чем они отважатся убрать часовых.
Устроившись в нише у окна, Тесс раскрыла книгу – на сей раз не о нефилимах и не о жителях Нижнего Мира, а старую добрую «Повесть о двух городах», которая обнаружилась на книжной полке Шарлотты вместе с другими книгами Диккенса. Тесс твердо запретила себе думать о Томасе и Агате… и о том, что Мортмейн, сказал ей в Святилище… и, самое главное, о Натаниэле. При всякой мысли о брате ее сердце мучительно сжималось, а к глазам подступали слезы.
Впрочем, ей и без этого было о чем поразмыслить. Два дня назад Тесс была вынуждена предстать перед Конклавом, снова собравшимся в библиотеке Института. Человек, которого другие называли Инквизитором, снова и снова задавал ей одни и те же вопросы: сколько времени она провела наедине с Мортмейном? Что он ей говорил? Что делал? Особенно заинтересовали Инквизитора часы, которые Магистр заставлял ее взять. Известно ли ей, кому они принадлежат? Тесс не знала. К тому же, исчезнув, Мортме