– Что за странный процесс проявки: мое изображение запечатлелось, а астероидных монстров нет и в помине.
– Что?!
Хатавей разинув рот выхватил у него камеру, прищурился и снова разинул рот: фото на монтаже – Марнаган садится, болтает с пустотой. Марнаган стреляет в пустоту. Марнаган делает вид, будто доволен на фоне пустоты.
Затем крупным планом – ПУСТОТА.
Монстры не удосужились оставить след на пленке. Марнаган там, где ему полагается. Его шевелюра словно красное знамя. Сияют конопатое лицо и синие глаза. А что, если…
Хатавей произнес вслух:
– Ирландец! Ирландец! Кажется, я знаю, как выкарабкаться из этой дыры. Вот…
Он снова и снова объяснял это Патрульному. И насчет пленки, и насчет зверей, и насчет того, что пленка не ошибается. Если на пленке чудовищ нет – значит их не существует.
– Да, – сказал Марнаган. – Но выйди-ка из пещеры…
– Если моя теория верна, я это сделаю безбоязненно, – сказал Щелкунчик.
Марнаган нахмурился:
– Откуда ты знаешь, что зверье не излучает ультрафиолет, или инфракрасные лучи, или еще чего-нибудь, что не улавливается пленкой?
– Ерунда! Камера улавливает любой свет, который мы видим или не видим. Нас просто дурачат.
– Эй, ты куда собрался? – Марнаган загородил выход Хатавею, который попытался юркнуть мимо него, пользуясь малым ростом.
– Уйди с дороги, – сказал Хатавей.
Марнаган уперся кулачищами в бока.
– Если кто-то куда-то и пойдет, то это буду я.
– Ирландец, я не могу позволить это тебе.
– Почему?
– Ты пойдешь туда, просто веря мне на слово.
– Разве твоего слова мне недостаточно?
– Да, конечно, я полагаю…
– Раз ты говоришь, что этого зверинца там нет, мне ничего другого не нужно. Теперь посторонись, бачок проявочный, и дай Ирландцу переломать им кости. – Он сделал тщетную попытку подтянуть штаны, находившиеся под дюймовым слоем пористых металлических пластин. – Хатавей, цель твоего участия в этой экспедиции – ведение съемки с целью последующего обучения Младших патрульных действиям в экстремальных условиях. Инструктаж из первых рук. Заряди еще одну кассету в это свое приспособление и сними меня в профиль. Итак, занятие № 7. Даниил вступает в логово льва.
– Ирландец, я…
– Помалкивай и заряжай.
Хатавей суетливо зарядил пленку и поднял аппарат.
– Готов? Щелкунчик?
– Я… Я готов, – сказал Хатавей. – И помни. Заруби себе на носу. Никаких зверей не существует!
– Держи меня в фокусе, парень.
– От начала и до конца, Ирландец.
– Как там говорится? А, вспомнил. Свет! Камера! Мотор!
Марнаган с ружьем наперевес и с улыбкой на физиономии сделал один, два, три, четыре шага во внешний мир. Чудовища поджидали его на пятом шагу. Марнаган продолжал идти.
Прямо в гущу зверья…
Никогда еще Хатавею не доводилось делать таких отменных снимков. Марнаган и монстры.
Только теперь это был один лишь Марнаган.
И никаких монстров.
Марнаган изобразил улыбку шире своих плеч.
– Эй, Щелкунчик. Полюбуйся на меня! Я уцелел! Треклятая нечисть удрала!
– Удрала, как же! – воскликнул Хатавей с раскрасневшимся и взволнованным лицом. – Они просто-напросто исчезли. Они всего лишь фантомы твоего воображения!
– Подумать только, они загнали нас в эту нору. Трусишка ты, Щелкунчик Хатавей!
– Улыбайся при этом, Ирландец.
– А я всегда улыбаюсь. Ах, Щелкунчик, что это, слезы на твоих серых глазах?
– Черт, – смущенно выругался фотограф. – Почему на скафандрах нет стеклоочистителей?
– Я вынесу этот вопрос на обсуждение Совета директоров, парень!
– Ладно, проехали. Я так обрадовался, что твое тулово цело и невредимо, что аж прослезился… Теперь займемся Гюнтером. Эти животные – часть его замысла. Исследователи, которые здесь случайно приземляются, улепетывают на свои корабли и взлетают. Туристы и все такое прочее. Живность подозрений не вызывает. А если туристы не уносят отсюда ноги, животные их убивают.
– Постой, постой. Животные не могут убивать.
– Думаете, не могут, мистер Марнаган? Пока мы верили, что они всамделишные, они могли напугать нас до смерти, заставить нас пойти на самоубийство. Если это не опасность…
Ирландец присвистнул.
– Но нам надо пошевеливаться, Ирландец. Кислороду осталось на двадцать минут, а нам еще надо отследить источник этих страшилищ – базу Гюнтера, взять ее приступом и раздобыть свежие баллоны с кислородом. – Щелкунчик пристегнул камеру к поясу. – Гюнтер, наверное, думает, что мы уже погибли. Все были одурачены этими чучелами. Ни у кого не оставалось шансов подвергнуть их существование сомнению.
– Если бы ты не фотографировал, Щелкунчик…
– И если бы в придачу не твое упрямство по поводу несчастного случая… – Щелкунчик остановился и почувствовал разжижение своих внутренностей. Встряхнул головой и почувствовал, как перед глазами поплыла пелена. Он расставил ноги, чтобы удержать равновесие, и покачнулся. – По-моему, у меня в баллоне кислорода поменьше, чем у тебя. От возбуждения я дышал вдвое чаще, и теперь мне нездоровится.
Дружелюбное лицо Марнагана исказила улыбка сострадания.
– Держись, Щелкунчик. Тот, кто изобрел эти аквариумы, не предусмотрел приспособлений на случай расстройства желудка.
– Держусь! Черт бы их побрал. Идем дальше. Нужно найти, откуда прет вся эта живность! И единственный способ сделать это – заставить зверье вернуться обратно!
– Обратно? Каким образом?
– Они только этого и дожидаются, находясь за пределами ауры наших мыслей, и если мы снова поверим в их существование, они вернутся.
Марнагану это не понравилось.
– А они… они нас не сожрут, если вернутся… если мы в них поверим?
Хатавей устало покачал неподъемно тяжелой головой:
– Если мы поверим в них до известного предела. Психологически они и видны, и осязаемы. Мы лишь хотим видеть, как они снова полезут на нас.
– А мы и впрямь хотим?
– При том, что осталось двадцать минут, а то и меньше…
– Ладно, Щелкунчик. Давай позовем их обратно. Как мы это сделаем?
Хатавей поборол потемнение в глазах.
– Просто подумай: я снова увижу монстров. Я их снова увижу, но я не стану их ощущать. Думай снова и снова.
Встревоженная туша Марнаган вздрогнула.
– А… что, если я не вспомню все это? Что, если я заволнуюсь?..
Хатавей не ответил, но весьма красноречиво взглянул на Ирландца.
Марнаган ругнулся:
– Черт с тобой! Приступим!
Монстры вернулись.
Беззвучным потопом хлынули они из-за зубчатого горизонта, озлобленно предвкушая встречу с двумя людьми.
– Оттуда, Ирландец, они вылезают оттуда! Там у них фокальная точка, передатчик всей этой телепатической дряни. Идем!
Хатавей нырнул в напирающий поток цвета, пастей, перекошенных личин, серебристых туш, обращавшихся во мглу, как только он вгрызался в их стадо.
Впереди Хатавея быстро продвигался Марнаган. Но вот он остановился и поднял ружье, делая им быстрые движения.
– Щелкунчик! Вот эта тварь! Она настоящая!
Он отшатнулся, и что-то опрокинуло его навзничь. Его внушительное туловище беззвучно ударилось о скалу.
Хатавей бросился к Марнагану, прикрыл своим телом, заслонил перчатками стекло его скафандра и закричал:
– Марнаган! Черт! Возьми себя в руки! Она ненастоящая! Не давай ей вламываться в твое сознание. Говорю же, она ненастоящая!
– Щелкунчик… – Под стеклом мелькнуло вымученное, страдальческое выражение на лице Марнагана. – Щелкунчик… – Он отчаянно сопротивлялся. – Я… я… Вот теперь точно… – Он улыбнулся. – Это всего лишь дешевая подделка!
– Повторяй, как заклинание, Ирландец! Непрерывно!
Толстые губы Марнагана разомкнулись.
– Всего лишь фальшивка, – сказал он, а потом раздраженно: – Слезай с меня к черту, Хатавей! Дай подняться!
Хатавей встал, пошатываясь. Воздух под шлемом стал спертым, и перед глазами заплясали пузырьки.
– Ирландец, забудь про монстров. Я сам ими займусь. Я знаю как. А то они, чего доброго, опять тебя одурачат. Ты можешь опять забыть.
Марнаган оскалил зубы:
– Гыыы! Чтобы все веселье досталось тебе? К тому же Щелкунчик, мне нравится на них глазеть. Они такие симпатяшки.
Они фонтанировали из приземистого холмика в миле от них. Телепатический источник явно находился там. Они с опаской приблизились к нему.
– С охраной придется рискнуть, – прошипел Ирландец. – Я пойду вперед, отвлеку их внимание, может, попаду в плен. Потом появишься ты со своим ружьем…
– У меня нет ружья.
– Тогда мы пойдем на риск. Оставайся здесь, пока я разведаю, что там впереди. У них наверняка там датчики. Пусть засекут меня…
Не успел Хатавей возразить, как Марнаган ушел. Он прошагал ярдов пятьсот, пригнув голову, притронулся к чему-то, что-то поднял и увидел дверной проем в скале.
Его голос доносился через расстояние до шлемофона Хатавея:
– Дверь, воздушный шлюз, Щелкунчик. Туннель, идущий вниз!
Затем Марнаган ушел в туннель и исчез из виду. Щелкунчик слышал шарканье его ног по металлическим полам.
Щелкунчик резко втянул воздух.
– Так, руки вверх! – Новый резкий голос раздался по другому радиоканалу. Это говорил охранник Гюнтера.
Прошипели три выстрела, и Марнаган застонал.
Незнакомый резкий голос произнес:
– Так-то лучше. Не пытайся поднять ружье. Значит, это ты. Я-то думал, Гюнтер прикончил тебя. Как ты прошел мимо животных?
Щелкунчик побежал. Он выключил свой передатчик и перешел на прием. Марнаган обезоружен. Один охранник. Щелкунчик ловил воздух ртом. В глазах потемнело. Воздуха не хватало. Воздуха. Воздуха. Он бежал без остановки, прислушиваясь к притворному голосу Марнагана:
– Я связал розовых Гюнтеровых слонов в аккуратненькие стопочки в алфавитном порядке и выставил сушиться на солнышке, слышишь, паршивец! Но черт бы тебя побрал, они успели убить моего напарника, он и глазом моргнуть не успел!