– Двухсотый раз!
Кроссли отвесил ему подзатыльник.
Убегать было бесполезно. Парящие радиоприемники завывали повсюду, и в воздухе, и на земле, и под мостами.
Сбить их было невозможно. Они уворачивались, и музыка не прекращалась.
Эдит пристально смотрела на мужа, в некотором смысле ответственного за все происходящее. Сыночек примеривался к его коленкам для нанесения удара.
Кроссли позвонил Президенту.
– ЭТО ВЫ!!! – возопил Президент. – КРОССЛИ!!!
– Господин Президент, я могу все объяснить!
Итак, война продолжалась. Всемирная Организация пристально наблюдала, с нетерпением дожидаясь того момента, когда одна из сторон перейдет грань дозволенного, выстрелит или пойдет на убийство. Но…
Поддерживались нормальные цивилизованные отношения. Продолжались импорт с экспортом и товарообмен продовольствием, одеждой и сырьем.
Если бы одна из сторон порвала отношения, начала бы производить пушки, ножи, гранаты, то Всемирная Организация тут же вмешалась бы. Но не было собрано ни одной пушки, не было заточено ни единого ножа. Не было ни убитых, ни раненых, ни покалеченных. Всемирная Организация ничего не могла поделать. Войны не было.
Почти не было.
– Хайнрих!
– Да, женушка?
– Подойди, посмотри на это зеркало!
Хайнрих, заместитель начальника полицейского департамента Большого Брюгера, подошел вразвалочку, в шлепанцах и с глиняной трубкой, словно с ручной птичкой в руке.
Хайнрих посмотрелся в зеркало, которое было чистым издевательством, будто из ярмарочной комнаты смеха.
– Что с ним стряслось за одну ночь? – недоумевал он. – Взгляни на меня. Я стал похож на идиота! – усмехнулся он. – У меня лицо вытянулось, как резина, обезображено, изуродовано. Значит, зеркало перекосилось.
– Сам ты перекосился! – закричала жена. – Прими меры!
– Ладно. Куплю новое. А пока пользуйся тем, что наверху…
– Оно тоже перекошено! – рявкнула жена. – Как я могу правильно надеть шляпку, увидеть, аккуратно ли наложена помада или пудра? Неповоротливый тюфяк, беги сей же час за новым зеркалом! В темпе, мигом, одна нога здесь, другая там!
Кроссли получил указания. Либо найти выход, либо заключить перемирие. Если последующие атаки Соединенных Штатов не принесут результатов, тогда Соединенным Штатам придется договариваться о мире. Да, о мире. И покое. Чтобы их оставили в покое, избавив от отвратительной тетки, поющей отвратительный блюз двадцать раз в час, денно и нощно. Американская общественность будет держать оборону столько, сколько понадобится, сказал Президент, но времени оставалось мало, и вряд ли проблему можно было решить поголовным прокалыванием барабанных перепонок. Кроссли предстояло отправиться туда и энергично взяться за дело.
Так он и поступил. Его реактивный самолет летел над Европой во главе большого наступления. По его приказу были сброшены три тысячи бомбовых нагрузок всякой всячины. После чего три тысячи фирменных кораблей развернулись и легли на обратный курс. Он же задержался, курсируя над Европой в ожидании результатов.
И дождался.
Мощный невидимый луч захватил его корабль и неумолимо повлек вниз, в мрачные горы Большого Брюгера.
– Что ж, – сказал Кроссли. – Приключение!
Захват произошел тихо и добропорядочно. Когда он вышел из своего принудительно посаженного корабля, его вежливо препроводили в город, застроенный ультрасовременными зданиями, с улицами, проложенными между гор, и там, в небольшом сооружении, в маленькой комнате он встретился лицом к лицу со своим врагом.
Когда Кроссли вошел, Краусс восседал за столом. Кроссли кивнул и отвесил поклон:
– Привет, Краусс. Вас будут судить за похищение.
– Вы можете уйти в любое время, – каркнул Краусс. – Это разговор по душам. Садитесь.
Стул имел форму приплюснутой пирамиды. Сидеть на нем было возможно, но при этом седок съезжал с него во все стороны. Потолок помещения, где предстояло сидеть Кроссли, был очень низким. Ему пришлось выбирать между болью в пояснице и соскальзыванием. Он предпочел соскальзывать.
Краусс перегнулся через стол и ущипнул Кроссли.
– Ай! – вскрикнул Кроссли.
Краусс повторил свои действия.
– Перестаньте! – закричал Кроссли.
– Ладно, – согласился Краусс.
Стул взорвался под седалищем Кроссли.
Кроссли подскочил, издавая нечленораздельные звуки. Ударился головой о потолок. Схватился одной рукой за поясницу, другой – за голову.
– Мистер Кроссли, не поговорить ли нам о мире?
– Да, – сказал согбенный Кроссли, – когда вы прекратите тайное производство вооружений. В противном случае еще больше конфетти, пикников и свиных голяшек.
– И еще больше музыки в Америке, а? Мистер Кроссли?
Снова щипок.
– Ай! Мы перетерпим вашу музыку, а там подоспеет наше очередное оружие. Мы всегда будем впереди вас, чванливые зануды. Вы изобрели психологическую войну, а мы ее слегка усовершенствовали.
– И музыку усовершенствуете, мистер Кроссли?
– Способ найдется. Ай! Руки прочь!
– Я подробно освещу наши планы, Кроссли. Во-первых, снабжение Америки избыточной партией комаров. Причем голодных. Далее, химическое вещество, вызывающее скрип всей обуви при каждом шаге. В-третьих, электрические импульсы, заставляющие будильники звонить каждое утро на час раньше…
У Кроссли возник чисто профессиональный интерес.
– Неплохо. Все в рамках Мирного соглашения. Все безвредно. Гммм, кроме, пожалуй, комаров.
– Всего лишь раздражители кожи.
– Все равно Всемирная Организация будет против.
– Ладно, комаров долой!
– Ай!
– Что, больно? Извините. Теперь посмотрим, можем ли мы сделать вам еще больнее. В этой бумаге у меня на столе говорится о вашей смерти, наступившей пять минут назад в результате крушения вашего самолета. Мне остается лишь транслировать сие сообщение, а затем привести вас в «соответствие» с содержанием документа. Вам понятно?
Кроссли усмехнулся:
– Я должен докладывать Президенту каждый час. Не будет доклада – последует немедленное расследование Всемирной Организации. А вам понятно?
– Ваш самолет разбился.
– Номер не пройдет! Двигатели Бриндли – Коннорс никогда не отказывают, а новое реактивное топливо на моих кораблях предотвращает жесткие посадки. Так что…
Краусс заерзал.
– Мы что-нибудь придумаем.
– Мне пора звонить Президенту. Можно?
– Вот. – Ему подали телефон.
Кроссли взял телефон. Электрический разряд ударил его в грудь через протянутую руку.
– Черт! – Он выронил телефон. – Я подам на вас рапорт!
– Доказательств нет. Ведь мы оба играем в игру на раздражение? Вот. Телефон.
На этот раз Кроссли соединили с Президентом:
– Кроссли, вы уже слышали новость?
– Какую новость, сэр?
– Про жвачку, олух вы царя небесного, про жвачку!
– На улицах, сэр?
Президент заскрежетал зубами.
– На улицах, на крышах, в собачьей шерсти, на машинах, на кустарнике. Везде! Комьями, с бейсбольный мяч! И липучая!
Краусс слушал и ликовал.
Кроссли сказал:
– Проявите отвагу, мистер Президент. Используйте крокетные воротца.
– Крокетные воротца? – Краусс схватил Кроссли за руку.
– Невидимые крокетные воротца, – улыбнулся Кроссли.
– Нет. – Краусс торжествовал. – Люди могут споткнуться, покалечиться, даже убиться. Всемирная Организация вам не позволит!
– О-о, – сказал Кроссли. Разочарованно. – Господин Президент, забудьте о них. Вместо этого переходите к Плану номер сорок и Плану номер сорок пять.
Зазвонил другой телефон. Краусс поднял трубку и ответил.
– Ваша супруга, герр Краусс.
– Ладно. Соедините.
– Я в порядке, господин Президент. Двигатель немного забарахлил.
– Что?
– Дорогой, ужасная беда!
– Катрина, у меня нет времени. Я очень занят.
– Это очень важно, идиот! Это кошмар какой-то!
– Ладно, в чем дело, liebchen?
– Ответьте мне, Кроссли? Вы были сбиты?
– Не совсем, господин Президент. Они придумывают, как меня убить. Пока не придумали.
– Прошу вас, мистер Кроссли, не так громко. Я не слышу, что говорит жена. Да, моя дорогая?
– Ханс, Ханс, у меня перхоть!
– Повтори, здесь так шумно, Катрина!
– Я позвоню вам через час, господин Президент.
– Перхоть, Ханс, перхоть. Тысяча. Пять тысяч хлопьев перхоти на моих плечах!
– И ты звонишь, чтобы поведать мне об этом, женщина? До свидания!
БУМ!
Кроссли и Краусс повесили трубки одновременно. Краусс оборвал разговор с женой. Кроссли – с Президентом.
– Итак, на чем мы остановились? – сказал Краусс, обливаясь потом.
– Вы собирались меня убить. Помните?
Снова затрезвонил телефон. Краусс ругнулся и поднял трубку.
– Что еще?
– Ханс, я пополнела на десять фунтов!
– Почему ты упорно звонишь и сообщаешь мне такие вещи?
– Миссис Лейбер, миссис Креншниц, миссис Шмидст тоже пополнели на десять фунтов!
– Да? – Краусс повесил трубку, недоуменно моргая. – Так. – Он уставился на Кроссли. – Вот как, значит. Ладно, Кроссли, мы тоже способны действовать утонченно. Доктор!
Дверь в стене отъехала в сторону. За ней стоял мерзкого вида негодяй с закатанными рукавами, пробуя, не без удовольствия, уколоть себя в тощую руку иглой для подкожных инъекций. Он посмотрел на Кроссли и сказал:
– Практикуюсь.
– Схватить его! – закричал Краусс.
Все набросились на Кроссли.
Затемнение.
– Как вы себя чувствуете, Кроссли?
Как он должен был себя чувствовать? Нормально, подумал он. Он поднялся с операционного стола и посмотрел на доктора и Краусса.
– Вот, доктор, – сказал Краусс. – Объясните мистеру Кроссли, чего ему ожидать в ближайшие десять лет.
– Десять лет? – встревожился Кроссли.
Доктор отвесил поклон, соединив свои тонкие пальцы. И вкрадчиво зашептал:
– Через десять лет у вас может случиться… небольшое недомогание. Оно начнется через год. Ненавязчиво. То небольшое расстройство желудка. То нарушение сердечной деятельности. Или незначительное внутреннее раздражение легкого. Временами головная боль. Землистый цвет кожи. Возможно, будет постреливать в ушах.