Магнус открыл рот, потом закрыл — впервые он совершенно не знал, что сказать.
— Надеюсь, теперь ты понимаешь, что мое проклятие и вовсе не чепуха. Я видел, как оно работает. С того самого дня я делаю все возможное, чтобы история с Эллой не повторилась. Представляешь, чего мне это стоит? — Уилл запустил пальцы в волосы, и длинные черные пряди закрыли его лицо. — Отталкиваю всякого, кто мог бы полюбить меня. Заставляю ненавидеть себя. Я сбежал от семьи, надеясь, что меня забудут. Каждый день приходится быть жестоким с теми, кто стал моей семьей, чтобы они не слишком ко мне привязывались.
— Тесса… — Магнус вдруг вспомнил одну серьезную сероглазую барышню, что смотрела на Уилла как на новое солнце, озарившее горизонт. — Думаешь, она не любит тебя?
— Уверен. Я вел себя достаточно мерзко. — В голосе Уилла смешались безотрадность, горе и ненависть к самому себе. — Понимаешь, она едва не погибла, по крайней мере, мне так показалось, и я раскрылся… Дал ей увидеть, что я чувствую. Наверно, она бы ответила мне, но я растоптал ее чувства. О, я был мерзок! Представляю, как она теперь меня ненавидит.
— А Джем… — с ужасом продолжил Магнус, хотя уже знал ответ.
— Джем все равно умирает, — сдавленным голосом прошептал Уилл. — Джем — то немногое, что я могу себе позволить. Я сказал себе, если он умрет, то я не виноват. Он все равно умирает, и ему очень больно. Элла умерла быстро. Может, благодаря мне его смерть будет легкой…
Он горестно посмотрел на чародея, и Магнус ответил ему осуждающим взглядом.
Уилл прошептал:
— Не могу же я быть совсем один! Джем — все, что у меня есть.
— Ты должен был сказать ему! Даже зная об опасности, он все равно бы стал твоим побратимом.
— Ему пришлось бы с этим жить! Никому бы он не рассказал, но Джем страдал бы за меня, видя, как я причиняю боль другим! Скажи я Шарлотте, Генри и остальным, что мое отвратительное поведение — просто маска, они бы меня жалели! Думаешь, приятно говорить им всем гадости, бродить по улицам, делая вид, что пьянствуешь в кабаках и шляешься по борделям?! Да я терпеть этого не могу!
— И все эти годы ты не говорил о проклятии никому? Только мне?
— Я не мог. Ведь если бы они узнали правду, то относились бы ко мне иначе! Сначала жалость, потом привязанность, а потом…
— А за меня ты не боишься? — поднял брови Магнус.
— Что ты меня полюбишь?! — Уилл вытаращил глаза. — Да ведь ты ненавидишь нефилимов, разве нет? К тому же вы, чародеи, способны избавляться от нежелательных эмоций. Но вот другие — Шарлотта, Генри и остальные, — если узнают, что я не тот, кем кажусь, увидят меня настоящего… вдруг они полюбят меня?..
— И умрут, — закончил Магнус.
Шарлотта расцепила пальцы и медленно подняла голову.
— И вы понятия не имеете, куда он отправился? — спросила она в третий раз. — Уилл просто взял и исчез?..
— Шарлотта, — мягко произнес Джем. Они сидели все в той же гостиной, стены которой украшали обои с цветами и гроздями винограда. Софи стояла у камина, перемешивая угли кочергой, чтобы они как следует прогорели. Генри сидел за столом, перебирая медные инструменты, Джессамина расположилась на оттоманке, а Шарлотта — в кресле возле огня. Тесса и Джем немного чопорно восседали на диване бок о бок, и девушке казалось, будто они в гостях. Она наелась бутербродов, которые на скорую руку сготовила Бриджет, и напилась чаю, ей стало тепло и хорошо. — В этом нет ничего из ряда вон выходящего. Кто знает, где Уилл бродит по ночам?
— Это совсем другое дело! Он видел свою семью, по крайней мере сестру. Ах, бедный Уилл! — Голос Шарлотты дрогнул от волнения. — А я-то думала, что он наконец начал их забывать…
— Нельзя забыть своих родных! — отрезала Джессамина. Она сидела на оттоманке с набором акварельных красок и кисточек, поскольку решила заняться каким-нибудь более подобающим юным леди делом и взялась рисовать, вырезать силуэты, собирать гербарий и играть на клавикордах. Уилл, будучи особенно не в духе, как-то заявил, что ее пение навевает на него тоску и мысли о церкви.
— Конечно нельзя! — поспешно согласилась Шарлотта. — Но, может, если не вспоминать о них каждый день, будет не так тяжело.
— Можно подумать, тогда Уилл стал бы просто душкой! — ответила Джессамина. — Навряд ли ему настолько важна семья, ведь он сбежал от них!
— Да как ты смеешь утверждать такое?! — задохнулась от возмущения Тесса. — Ведь никто не знает, почему он ушел из дому. Если б ты видела его в поместье Рэвенскар!..
— Поместье Рэвенскар, — повторила Шарлотта, глядя в огонь. — Почему они выбрали тогда именно его?..
— Фу-ты, ну-ты! — воскликнула Джессамина, метнув сердитый взгляд на Тессу. — Они хотя бы живы. Держу пари, он вовсе не грустил, просто сделал вид. Он всегда притворяется!
Тесса обернулась к Джему, ища поддержки, но он сверлил Шарлотту суровым и колючим взглядом.
— Что значит тогда? Ты что, была в курсе, что семья Уилла переехала?
— Ах, Джем… — вздохнула она.
— Это важно, говори, Шарлотта.
Она посмотрела на коробочку с любимыми лимонными леденцами и сказала:
— Когда Уиллу было двенадцать, родители приехали в Институт, но он даже не вышел из своей комнаты… Я умоляла его встретиться с ними, хотя бы на минуту, но нет. Я попыталась объяснить, что если они уйдут сейчас, то он больше никогда их не увидит. И никаких новостей. Он взял меня за руку и сказал: «Пожалуйста, пообещай, что, если они умрут, ты сообщишь мне, Шарлотта. Обещай!» — Она опустила глаза и потеребила рукав платья. — Так странно было услышать это от маленького мальчика! Я не смогла отказать.
— Значит, ты следила за благоденствием Херондэйлов? — спросил Джем.
— Я наняла Рагнора Фелла. Первые три года все шло хорошо, потом они съехали. Эдмунд Херондэйл, отец Уилла, проиграл дом в карты. Это все, что смог узнать Рагнор. Им пришлось переехать, а след потерялся.
— Уилл знал? — спросила Тесса.
— Нет, — покачала головой Шарлотта. — Он просил сообщить, только если они умрут. Зачем делать его еще несчастнее, ведь потеря дома его не порадовала бы! Он никогда не говорил о них. Я думала, может, он смог забыть…
— Он никогда не забывал!
Что-то в голосе Джема заставило Шарлотту ответить:
— Зря я согласилась! Нельзя было давать ему обещание, я нарушила Закон…
— Когда Уиллу чего-то действительно надо, он своего добьется. И тебя разжалобил.
Шарлотта плотно сжала губы, глаза подозрительно заблестели.
— Он сказал хоть что-нибудь, когда уходил с Кингс-Кросс?
— Нет, — ответила Тесса. — Когда мы прибыли на вокзал, он просто взял и свалил… то есть встал и убежал. Прошу прощения за мой американский английский!
— «Взял и свалил», — повторил Джем. — А мне нравится! Будто он взял и свалился с поезда, как, собственно, оно и было. Ничего не сказал — ринулся сквозь толпу и исчез. Едва не сбил Сирила с ног на перроне.
— Ничего не понимаю! — простонала Шарлотта. — Как такое может быть — семья Херондэйлов в доме Мортмэйна?! Почему именно Йоркшир? Не думала, что след заведет туда. Искали Мортмэйна — нашли Шейдов. Искали опять — и нашли семью Уилла. Мортмэйн водит нас кругами, недаром его чертова эмблема — уроборос!
— Раньше за семьей Уилла присматривал Рагнор Фелл, — заметил Джем. — Почему бы снова не прибегнуть к его услугам? Если Мортмэйн хоть как-то с ними связан…
— Да, конечно же! — откликнулась Шарлотта. — Я прямо сейчас напишу ему.
— И все же я не понимаю, — сказала Тесса. — На компенсацию подали в тысяча восемьсот двадцать пятом году, истцу было тогда двадцать два. Сейчас ему должно быть семьдесят пять, а он выглядит лет на сорок…
— Есть способы продлить жизнь, — протянула Шарлотта, — для мирян, которые занимаются черной магией. Это заклинание можно найти в Белой книге. Вот почему никто, кроме членов Анклава, не имеет права обладать ей.
— Помнишь, в газетах было, что Мортмэйн унаследовал судоходную компанию от своего отца? — спросил Джем. — Думаешь, он прибегнул к вампирской уловке?
— Вампирская уловка? — повторила Тесса, пытаясь вспомнить, что говорилось об этом в «Кодексе».
— Вампиры используют ее, чтобы сохранить свои деньги, — ответила Шарлотта. — Если слишком долго живешь на одном месте, люди замечают, что ты не стареешь. И тогда вампир инсценирует свою смерть и оставляет все состояние какому-нибудь давно пропавшему сыну или племяннику. Вуаля — племянник появляется, фамильное сходство налицо, и вот он наследует все. И так вампиры делают столетиями. Мортмэйн вполне мог оставить компанию сам себе, чтобы скрыть, что совсем не стареет.
— Значит, он притворился собственным сыном, — сказала Тесса. — Хороший повод сменить род деятельности компании и заняться механизмами.
— Вот почему он оставил за собой дом в Йоркшире, — откликнулся Генри.
— Но при чем здесь семья Уилла? — задумчиво спросил Джем.
— И где же тогда Уилл? — добавила Тесса.
— И где сейчас Мортмэйн?! — воскликнула Джессамина не без злорадства. — Шарлотта, ведь осталось всего девять дней.
Шарлотта снова уронила лицо в ладони, потом посмотрела на Тессу:
— Ах, мне ужасно не хочется просить об этом, но ведь ты сама согласилась на поездку в Йоркшир. Мы не можем пренебрегать ни одним средством! Пуговица с рукава Старквэзера еще у тебя?
Тесса вынула пуговицу из кармана — круглая, из серебра с жемчугом, и такая холодная.
— Мне нужно превратиться в него?
— Тесса, — быстро сказал Джем, — если ты откажешься, Шарлотта… никто не будет настаивать.
— Знаю. Но я сама предложила помочь и сдержу слово.
— Спасибо, Тесса! — облегченно вздохнула Шарлотта. — Вдруг он что-нибудь от вас скрыл или солгал о деле Шейдов. Ведь сам он причастен…
— Надеюсь, не настанет тот день, — хмуро сказал Генри, — когда Сумеречные охотники не смогут доверять друг другу.
— Милый, этот день уже настал, — ответила Шарлотта, отводя взгляд.