— Как мило.
— Полистав дневник, я отправился в зал для танцев. Эллис Пенхоллоу как раз закончила играть на клавикордах, я вышел на сцену и начал читать вслух дневник Татьяны.
— Ах, Уилл, неужели ты…
— Ну да, — ответил он. — Она зарифмовала «Вильем» с «мульон», что-то вроде: «Ты не узнаешь, милый Вильем,/Способов знаю я мульон,/Как полюбить тебя». Надо было что-то с этим делать!
— А дальше?
— Ну, Татьяна убежала вся в слезах, а Габриэль запрыгнул на сцену и попытался меня придушить. Гидеон просто стоял, скрестив руки на груди, как всегда. Сама знаешь, это его любимая поза.
— Полагаю, у Габриэля ничего не вышло… в смысле, он так и не придушил тебя.
— Кончилось тем, что я сломал ему руку, — довольно сказал Уилл. — Ну и вот, теперь он ненавидит меня. Я прилюдно унизил его сестру, да и его тоже, хотя об этом-то он помалкивает. Думал, что справится со мной, ведь я тогда только начал учиться. Называл меня «почти мирянином» у меня же за спиной. А вместо этого я отметелил его как следует, даже руку сломал. Звук был что надо — куда лучше, чем бренчанье Элис.
Тесса потерла ладони друг о друга, чтобы согреться, и вздохнула. Она не знала, что и думать. О соблазнении и предательстве речи, конечно, не шло, но все же гордиться Уиллу было определенно нечем.
— Софи сказала, что она вышла замуж… ну, Татьяна. И на днях возвращается с континента вместе с мужем.
— Уверен, что она все такая же скучная и глупая, — лениво протянул Уилл.
Он закрыл шторку, стало совсем темно. Тесса слышала его дыхание, чувствовала тепло его тела, и вдруг поняла, отчего приличным девушкам нельзя находиться в одном экипаже с мужчиной, если он не родственник. Была в этом некая неуместная близость. Впрочем, она уже давным-давно нарушила все мыслимые и немыслимые правила, которые следует соблюдать приличным девушкам.
— Уилл, — позвала она.
— Леди еще не все спросила, по голосу слышу. Вопросы никогда не иссякнут, верно, Тесс?
— Пока не выясню все что надо. Послушай, Уилл, если чародеи получаются, когда один родитель демон, а другой — человек, то что выйдет, если один из родителей — Сумеречный охотник?
— Сумеречный охотник не допустит такого, — категорически заявил Уилл.
— Но в «Кодексе» написано, что чародеи — результат… э-э… насилия, — выговорила Тесса неприятное слово, — или же демон, изменяющий форму, прикидывается близким и обманом добивается своего. Джем сказал, что кровь Сумеречных охотников всегда берет верх, потомки охотников и оборотней или фей — всегда охотники. Так что же будет, если ангельская кровь возьмет верх и вместо демона родится…
— Ничего не будет. — Уилл стремительно распахнул шторки. — Ребенок родится мертвым. Непременно. Плод демона и Сумеречного охотника — смерть. А зачем тебе это знать?
— Хочу выяснить, кто же я. Мне кажется, что я… что таких, как я, раньше не было. Какая-то комбинация из феи или…
— Ты никогда не пробовала превратиться в своих родителей? В мать или в отца? Ведь тогда бы ты узнала их воспоминания, не так ли?
— Я думала об этом, и не раз. Но после них ничего не осталось… Все, что я привезла из Америки, Темные сестры безжалостно выбросили.
— А как же кулон с ангелом? Ведь он принадлежал твоей матери.
Тесса покачала головой:
— Я пыталась, но, видимо, я слишком долго носила его. Память о матери испарилась с него, как вода.
— Может, ты механическая девушка. — Глаза Уилла сверкнули в темноте. — Может, отец Мортмэйна, тот колдун, смастерил тебя, и теперь Аксель пытается выяснить, как же он это сделал. Хочет собрать идеальную копию человека, а выходят у него жалкие уродцы. Может, и сердце твое — из металла.
Тесса судорожно вздохнула — ей стало нечем дышать, голова закружилась. Уилл говорил так убедительно, что…
— Нет! — резко ответила она. — Ты что, забыл — ведь я помню свое детство! А механические создания не растут и не меняются. К тому же это все равно не объясняет мой дар.
— Знаю, — ответил Уилл, ослепительно улыбнувшись. — Хотел проверить, смогу ли убедить тебя!
Тесса пристально посмотрела на юношу:
— В отличие от некоторых, у меня есть сердце…
Сложно сказать наверняка, ведь было довольно темно, но ей почудилось, что Уилл отчаянно покраснел. Не успел он ответить, как экипаж резко остановился. Они прибыли на место.
Глава 12Маскарад
И вот, поклявшись все забыть,
Зарыть в земле войны топор,
Свободен стал от пут вражды
С души стряхнул сомнений сор,
Прогнал предчувствие беды,
Объятья брату чтоб открыть.
Но он явился словно тать
Мои надежды растоптать.
Сирил остановил экипаж у самых ворот, под сенью зеленого дуба. Загородный дом Лайтвудов в Чизике, в предместье Лондона, был огромным строением в палладианском стиле, с высоченными колоннами и многочисленными лестницами. В лунном свете дом и сад отливали перламутром и серебром, а ограда казалась черной, как мазут. Ни одно окно не горело, до самой излучины Темзы было пустынно и тихо, как на кладбище. Тесса даже усомнилась, не зря ли они приехали сюда.
Уилл вылез из экипажа и помог Тессе, потом резко обернулся, поджав губы:
— Чуешь вонь? Черная магия, все здесь ею пропахло.
Тесса скорчила рожицу — воздух как воздух, гораздо чище, чем в центре Лондона. Пахнет мокрой листвой и землей. Глядя на Уилла, озаренного лунным светом, Тесса гадала, что же за оружие могло уместиться под плотно подогнанным по фигуре фраком. Белые перчатки, безупречно накрахмаленная рубашка, черная полумаска — вылитый бандит с большой дороги в бульварном романчике. Тесса закусила губу.
— Ты уверен? Дом будто вымер. Может, мы зря приехали?
Уилл покачал головой:
— Здесь наложены сильные чары, не простенькое заклятие для отвода глаз. Кто-то очень не хочет, чтобы нам стало известно, что тут сегодня творится.
Он бросил взгляд на приглашение в ее руке, пожал плечами, подошел к воротам и позвонил. Казалось, пронзительный звон колокольчика пронесся прямо по натянутым нервам.
Тесса вздрогнула, а юноша усмехнулся:
— Caelum dentque[30], мой ангел.
Уилл шагнул в сторону и скрылся за миг до того, как ворота перед девушкой распахнулись. Сперва Тесса подумала, что перед ней один из Безмолвных братьев, но их одежды — цвета пергамента, привратник же был одет в черный, как дым, плащ. Низко надвинутый капюшон полностью закрывал лицо. Она молча протянула приглашение.
Рука в перчатке взяла карточку и поднесла к укрытому лицу. Тесса отчаянно нервничала, ведь идти на бал без спутника — просто верх неприличия. Впрочем, бывают же исключения из правил! Наконец привратник изрек:
— Добро пожаловать, мисс Ловлесс.
Голос проскрежетал, как наждачная бумага. Тесса облилась холодным потом и порадовалась, что лицо привратника скрывает капюшон. Он вернул ей приглашение и отступил назад, жестом позвав девушку внутрь. Она старалась не оглядываться по сторонам в поисках Уилла.
По узкой дорожке они направились к дому. Огромный сад так и светился серебром в ярком лунном свете. Возле декоративного пруда с черной водой девушка заметила мраморную скамью и низенькие аккуратно подстриженные кусты. Они вышли к боковому входу, на двери которого было начертана какая-то эмблема. Тессе показалось, что она мерцает и движется, даже глазам стало больно. Она отвернулась. Человек в капюшоне распахнул дверь и жестом велел войти.
Она обернулась и успела заметить блеск красных глаз на темном лице. Как у огромного паука, подумала она. Наверно, показалось. Дверь захлопнулась, и Тесса очутилась в полной темноте, затаив дыхание.
Она потянулась к дверной ручке, и тут же везде вспыхнул свет — девушка стояла у подножья узкой длинной лестницы, ведущей наверх. По обе ее стороны зеленоватым светом горели фонари, но это были не колдовские огни.
Наверху оказалась дверь с таким же изображением, как и на входе. У Тессы пересохло во рту — это же уроборос, причем две сплетенные змеи. Эмблема «Клуба Преисподняя».
Она застыла на месте, вспомнив страшные события последних месяцев: Темный дом и ведьмы-мучительницы, заставлявшие ее изменяться, предательство Ната. Интересно, что же такое сказал на прощание Уилл, наверно, то была латынь. «Мужайся» или что-нибудь в этом роде. Она вспомнила отважную Джен Эйр, не спасовавшую перед гневом мистера Рочестера, потом Кэтрин Эрншо из «Грозового перевала», которую схватила за ногу собака, а она «не закричала, нет! Она скорее умерла бы». И наконец, Тесса вспомнила Боадицию, про которую Уилл сказал, что она «храбрее любого мужчины».
«Тесса, это всего лишь бал, — сказала она себе. — Просто вечеринка».
Разумеется, она никогда раньше не бывала на балах. Все свои скудные познания о них Тесса почерпнула из книг. Героини Джейн Остин постоянно готовились к балу или просто предвкушали его. А вот в «Ярмарке тщеславия», наоборот, балы служили грандиозными декорациями, на фоне которых развивались события. Девушка знала, что где-то должна быть дамская комната, там следует снять свою накидку, а также комната для мужчин, там они оставляли шляпы, плащи и трости. Еще должна быть бальная карточка, на которой расписано, с кем ей танцевать, потому что нельзя провести весь вечер с одним партнером, это неприлично. Танцы обычно происходят в большом бальном зале, отдельно — буфет с прохладительными напитками и сэндвичами, печеньем и непременным «пьяным тортом».
Но все оказалось иначе. Войдя внутрь, Тесса обнаружила, что слуг нет и в помине, никто не спешил забрать у нее накидку и помочь с расстегнувшейся пуговкой. Шум голосов и звуки музыки накатили как приливная волна. Тесса очутилась на пороге огромного зала, который казался гораздо больше самого дома Лайтвудов. С потолка свисала громадная хрустальная люстра. Вглядевшись попристальнее, девушка поняла, что она сделана в форме гигантского паука с восемью ногами, к каждой из которых крепилось несколько массивных ламп. Стены вроде бы синие, задрапированные мерцающей тканью, она же на окнах вместо штор. И повсюду выткана отвратительная золотая эмблема, которую Тесса видела уже дважды в тот вечер. Вся стена дома, обращенная к реке, застеклена, и несколько окон распахнуты настежь, потому что, несмотря на прохладную погоду, в зале было довольно душно. За окнами виднелись балконы, с которых открывался прекрасный вид на город.