Она взяла перо, макнула в чернильницу и начала заново:
Я, Шарлотта Мэри Бранвелл, дочь нефилима, настоящим уведомляю вас, что подаю в отставку и отказываясь от поста директора лондонского Института от своего имени и от имени моего мужа, Генри Джослина Бранвелла…
— Шарлотта!
Рука дрогнула и забрызгала страницу чернилами, испортив все заявление. Шарлотта подняла голову и наконец заметила Генри, маячившего над столом с выражением тревоги на худом веснушчатом лице. Она отложила перо. Как всегда, присутствие мужа заставило ее задуматься, как она выглядит. И она увидела себя со стороны — собранные в узел волосы растрепались, платье старое, на рукаве чернильное пятно, глаза опухли и покраснели от слез.
— В чем дело, Генри?
— Ну, просто… Я просто хотел… Дорогая, что ты пишешь? — Он обошел вокруг стола и заглянул ей за плечо. Потом схватил лист бумаги и даже сквозь чернильные брызги разобрал достаточно, чтобы уловить суть. — Шарлотта! Как ты можешь отказаться от Института?
— Лучше уйти добровольно, чем ждать, пока Консул Вайланд вышвырнет меня отсюда, — тихо ответила Шарлотта.
— А как же я? — обиженно спросил Генри. — Меня ты совсем не принимаешь в расчет? Я тоже имею право голоса.
— Ведь ты никогда не интересовался делами Института. Разве что-то изменилось?
Генри отшатнулся, как от пощечины, и Шарлотта едва сдержалась, чтобы не вскочить и не обнять его, целуя в веснушчатую щеку. Она вдруг вспомнила, как влюбилась в него: он был тогда похож на очаровательного щенка с огромными карими глазами. Несуразно большие ладони, страстный взгляд умных и внимательных глаз — она всегда знала, что он ничуть не уступал ей в интеллекте, даже когда все остальные смеялись над его чудачествами. Ей казалось, что она будет счастлива с ним рядом, любит он ее или нет. Но теперь она уже не была так уверена.
— Шарлотта, ты сердишься на меня, я теперь все знаю.
Она удивленно вскинула голову. Неужели он настолько проницателен? Она думала, что, кроме брата Еноха, никто и не догадывается. Она даже не представляла, как он отреагирует, когда узнает.
— Неужели?
— Ты сердишься на меня оттого, что тебе пришлось самой принимать Вулси Скотта.
— Генри, — облегченно вздохнула она, — это совсем не…
— Ведь я сразу не понял, как это важно для тебя. Иногда я слишком увлекаюсь своими задумками. Впрочем, ты и сама знаешь, Лотти.
Шарлотта вспыхнула. Он так редко называл ее этим именем.
— Но что я могу поделать! Я думал, ты единственная из всех понимаешь, что для меня это не просто увлечение, а нечто большее. Ведь я так хочу, чтобы мои изобретения изменили этот мир к лучшему, особенно для нефилимов. Ты пытаешься сделать то же самое на посту главы Института. И хотя я для тебя всегда буду на втором месте…
— На втором месте?! — Голос Шарлотты дрогнул. — Ты будешь на втором месте для меня?
— Я все понимаю, Лотти… — В глазах его светилась бесконечная нежность. — Я все знал с самого начала, когда ты согласилась выйти за меня. Ведь чтобы управлять Институтом, тебе был нужен муж — никто не доверил бы такой пост незамужней женщине…
— Генри! — Шарлотта медленно встала, дрожа всем телом. — Как ты можешь говорить такое?
— Да ведь так оно и было, разве нет? — ошеломленно пролепетал он.
— Думаешь, я не знаю, почему ты женился на мне? — вскричала Шарлотта. — Думаешь, я не знаю, что твой отец задолжал моему отцу и он согласился простить долг, если ты женишься на мне? Он всегда хотел сына, которому он оставил бы Институт! А если не вышло с сыном, то почему бы не купить мужа для своей строптивой дочки, слишком невзрачной и упрямой, чтобы выйти замуж? Любой юноша из бедной семьи сгодился бы…
— ШАРЛОТТА! — Генри стал алым, как мак. Никогда она не видела его таким сердитым. — ТЫ ВООБЩЕ О ЧЕМ?
— Сам прекрасно знаешь, — сказала она, прислонившись к столу. — Ведь поэтому ты и женился на мне!
— До сегодняшнего дня ты даже не обмолвилась ни о чем подобном!
— А зачем? Вряд ли это для тебя новость.
— Еще какая… — яростно сверкнул глазами Генри. — Я ничего не знал о том, что мой отец задолжал твоему отцу. Я сам пошел к нему и попросил оказать мне честь, просил разрешения объясниться с тобой. О деньгах не было и речи!
Шарлотта прикусила губу. За все годы брака она ни разу не обсуждала с Генри подробности их помолвки, это было ни к чему, ведь она и так все знала — зачем лишний раз выслушивать его сбивчивые заверения? Отец ей все объяснил, когда объявил о предложении Генри: «Он неплохой человек, куда лучше, чем его отец. Шарлотта, тебе нужен хоть какой-нибудь муж, чтобы ты смогла управлять Институтом. Я простил его отцу все долги, так что теперь мы в расчете».
Разумеется, он никогда не говорил прямо, что Генри именно поэтому решил жениться на ней, но ведь все и так ясно…
— И вовсе ты не невзрачная! — воскликнул Генри, хотя лицо его все еще горело. — Ты красивая. И я просил твоей руки не из чувства долга перед семьей, я действительно любил тебя. Я всегда буду тебя любить. Ведь я твой муж!
— Я думала, что тебя заставили, — прошептала она.
— Знаю, что некоторые называют меня чудаком, странным и даже сумасшедшим. Мне все равно! Но вот чтобы ты считала меня таким безвольным и… Да ты вообще меня любишь хоть немного?
— Конечно же я тебя люблю! — вскричала Шарлотта. — Само собой!
— Да неужели? Думаешь, я не слышу, о чем все шепчутся? Они считают меня пустым местом, каким-то недоумком. Сколько раз Бенедикт Лайтвуд говорил, мол, ты вышла за меня лишь затем, чтобы создать видимость, что Институтом управляет не женщина…
Теперь уже Шарлотта разозлилась:
— И ты утверждаешь, что это я считаю тебя безвольным! Генри, никогда и ни за что я не вышла бы за тебя по расчету! Да я скорее отказалась бы от Института, чем…
Генри уставился на нее, в глазах немой вопрос. Рыжие волосы взъерошены — он столько раз нервно проводил по ним пятерней, что едва не лишился их вовсе.
— Скорее отказалась бы от Института, чем от чего?..
— Чем от тебя. Неужели ты сам не знаешь?
А после она уже ничего не сказала, потому что Генри обнял и поцеловал ее. И она больше не считала себя невзрачной и забыла про растрепавшиеся волосы и пятнышко на рукаве — она забыла обо всем на свете, кроме Генри, которого любила всегда. Слезы брызнули у нее из глаз, он отстранился и удивленно погладил ее по мокрой щеке:
— Лотти, неужели ты тоже любишь меня?
— Конечно люблю! Генри, я не вышла бы за тебя только из-за должности! Я… я знала, что управлять Институтом будет невероятно трудно, что Анклав будет суров со мной, но знала и то, что ты всегда будешь рядом, и неважно, как трудно будет мне днем — ночью я всегда смогу обнять тебя и забыть про тяготы дня! — Она легонько шлепнула его по плечу и воскликнула: — Генри, ведь мы столько лет женаты! Как думаешь, какие чувства я испытывала к тебе?
Генри пожал узкими плечами и чмокнул ее в макушку.
— Я думал, что нравлюсь тебе, — хрипло пробормотал он. — И может быть, когда-нибудь ты полюбишь меня.
— А ведь и я думала о тебе так же! — воскликнула она. — Какие же мы с тобой идиоты!
— Ну, про себя-то я всегда догадывался, — улыбнулся он. — Но вот от тебя, Шарлотта, я такого не ожидал!
Она закашлялась, пряча смешок.
— Ах, Генри! — Она сжала его руку. — Я должна тебе кое-что сказать, это очень важно…
Дверь в гостиную распахнулась настежь. На пороге стоял Уилл. Генри и Шарлотта отодвинулись друг от друга и уставились на него. Усталый и бледный, под глазами темные круги, но лицо сияло — Шарлотта никогда не видела его таким. Она ожидала, что Уилл скажет что-нибудь резкое или насмешливое, но он лишь расплылся в счастливой улыбке.
— Генри, Шарлотта, — раскланялся он. — Вы случайно не видели Тессу?
— Скорее всего, она у себя, — удивленно ответила Шарлотта. — Уилл, что-нибудь случилось? Разве тебе не следует быть в постели? Ведь ты был серьезно ранен…
Уилл только махнул рукой:
— Твои превосходные иратци сработали на славу! Отдых мне не нужен. Я только хотел переговорить с Тессой и спросить у тебя…
Он осекся, увидев письмо на столе Шарлотты. Торопливо подлетев к столу, Уилл схватил листок и прочел его. Он был обескуражен, как и Генри.
— Шарлотта, ведь ты не можешь бросить Институт!
— Анклав подыщет тебе другое место, — ответила Шарлотта. — Либо можешь остаться здесь до восемнадцатилетия, хотя Лайтвуды…
— Без тебя и без Генри я не хочу здесь жить! Как думаешь, чего ради мне оставаться? Привычная обстановка — вовсе не повод. — Уилл потряс листком, и тот зашуршал. — Я скучаю даже по Джессамине, ну, самую малость. А Лайтвуды уволят всех слуг и притащат с собой невесть кого. Шарлотта, ты не можешь этого допустить! Это наш дом — и Джема, и Софи.
— Уилл, у тебя жар, что ли? — воззрилась на него Шарлотта.
— Шарлотта! — Уилл бросил листок на стол и ударил по нему кулаком. — Я запрещаю тебе, понимаешь? Все эти годы ты заботилась обо мне, как о родном сыне, а я ни разу не сказал тебе спасибо. И тебе тоже, Генри. Но я очень благодарен вам обоим и не позволю совершить такую ошибку!
— Уилл, все кончено. Осталось три дня, чтобы найти Мортмэйна, и нам ни за что не успеть. Время на исходе.
— К черту Мортмэйна! — воскликнул Уилл. — И в прямом и в переносном смысле. Двухнедельный срок нам дали по настоянию Бенедикта Лайтвуда, дабы устроить эту нелепую проверку. Как выяснилось, он работает на Мортмэйна, а значит, проверка была лишь поводом, чтобы завладеть Институтом. Если мы уведомим обо всем Анклав, то Институт останется нашим, а там и поиски Мортмэйна продолжим.
— Но Джессамина сказала, что сдать Бенедикта значит сыграть на руку Мортмэйну…
— Не можем мы просто сидеть и ждать, — твердо сказал Уилл. — По крайней мере, надо собраться и все обсудить.
Шарлотта не знала, что и думать: Уилл был просто на себя не похож. Твердый, прямолинейный, энергичный. Генри тоже потрясенно молчал, а Уилл кивнул, словно принял его молчание за согласие.