— Скажи мне, что это не сон, — прошептал Уилл, уткнувшись лицом в ее шею. Тесса подскочила. Он почувствовал лихорадочный жар ее тела. Его губы задели ее скулу; они были такими же мягкими, какими она их запомнила.
— Джем, — сказала Тесса отчаянно, и Джем посмотрел на них; он надевал пояс Уилла поверх своего, и было ясно, что он не слышал слова, которые сказал Уилл. Он встал на колени, чтобы обуть Уилла, затем поднялся и взял его под руку. Уилл казался восхищенным этим.
— О, хорошо, — сказал он. — Сейчас мы все вместе.
— Заткнись, — сказал Джем. Уилл захихикал.
— Послушай, Карстейрс, у тебя есть столько, сколько нужно, не так ли? Я бы заплатил, но я пуст.
— Что он сказал? — Тесса была сбита с толку.
— Он хочет, чтобы я заплатил за его наркотики. — Голос Джема был жестким. — Пойдем. Отведем его в экипаж и вернемся назад с деньгами.
Пока они добирались до двери, Тесса слышала голос мужчины с копытами, преследующий их, тонкий и такой высокий, как музыка, издаваемая тростниковой трубкой, с пронзительным хихиканьем в конце.
— Вот свечка, чтобы осветить тебе путь к кровати,
А вот топор, чтобы отрубить тебе голову!
Даже грязный воздух Уайтчепела показался свежим и чистым после приторного смрада в притоне волшебных препаратов. Тесса чуть не споткнулась, спускаясь по лестнице. Экипаж, к счастью, был по-прежнему у обочины, и Сирил спрыгнул с сидения и направился к ним, на его крупном открытом лице была озабоченность.
— С ним все в порядке? — спросил он, снимая руку Уилла, которая лежала на плече Тессы и кладя на свое. Тесса с благодарностью скользнула в сторону; ее спина уже начинала болеть. Уиллу, однако, вполне предсказуемо это не понравилось.
— Отпустите меня, — сказал он с неожиданным раздражением. — Отпустите меня. Я могу стоять.
Джем и Сирил обменялись взглядами, затем отодвинулись в сторону. Уилл пошатнулся, но остался в вертикальном положении. Он поднял голову, холодный ветер поднял его потные волосы с шеи и лба, сдувая их на глаза. Тесса подумала о нем на крыше Института; и я взираю на Лондон, человек ужасное чудо Господне. Он посмотрел на Джема. Его глаза были больше голубыми, чем синими, на его щеках был румянец, а черты лица ангельскими. Он сказал:
— Ты не должен был приходить и забирать меня, как ребенка. Я вполне неплохо проводил время.
Джем оглянулся, чтобы посмотреть на него.
— Будь ты проклят, — сказал он и ударил Уилла по лицу, так что тот развернулся. Уилл не потерял равновесие, но стукнулся об экипаж, прижав руку к щеке. Из его рта текла кровь. Он посмотрел на Джема взглядом полным удивления. — Посади его в экипаж, — бросил Джем Сирилу, и повернулся по направлению к красной двери, наверное, чтобы заплатить то, что причиталось с Уилла, подумала Тесса. Уилл по-прежнему смотрел на него, его губы покраснели от крови.
— Джеймс? — спросил он.
— Пройдемте, — сказал Сирил без недоброжелательности.
Он действительно ужасно похож на Томаса, подумала Тесса, пока он открывал дверь экипажа и помогал Уиллу забраться в него, а затем и Тессе. Он дал ей носовой платок из своего кармана. Он был теплый и пах дешевым одеколоном. Она улыбнулась и поблагодарила, пока он закрывал дверь. Уилл приютился в углу кареты, обхватив себя руками, его глаза были полуоткрыты. Кровь тонкой струйкой стекала с подбородка. Она наклонилась и приложила носовой платок к его рту; он протянул руку и положил на ее, удерживая ее там.
— Я все испортил, — сказал он. — Не так ли?
— Я боюсь, что так, — сказала Тесса, стараясь не замечать тепло, исходящее от его руки. Даже в темноте экипажа, его глаза были ярко синими.
Что говорил Джем о красоте? Красота жестока. Прощали бы люди Уиллу те поступки, которые он совершает, если бы он был уродлив? И помогала ли она ему, в конце концов, быть прощенным? Однако, она не могла не чувствовать, что он совершает эти поступки не из-за того, что любит себя слишком сильно, а из-за того, что он ненавидит себя. И она не знала почему. Он закрыл глаза.
— Я так устал, Тесс, — сказал он. — Я просто хотел в этот раз увидеть приятные сны.
— Это не тот способ, Уилл, — сказала она мягко. — Ты не сможешь купить избавление от своей боли или притупить ее наркотиками и снами.
Его рука сжалась. Дверь экипажа открылась. Тесса торопливо отшатнулась от Уилла. Это был Джем, его лицо выражало резкое осуждение; он бросил на Уилла беглый взгляд, сел на сидение и протянул руку, чтобы постучать в крышу экипажа.
— Сирил, поезжай домой, — крикнул он, и мгновение спустя экипаж двинулся вперед в ночь. Джем протянул руку и задернул шторы на окнах. В полумраке Тесса засунула носовой платок в свой рукав. Он был все еще влажным от крови Уилла.
Весь обратный путь из Уайтчепел Джем ничего не говорил, а просто смотрел вперед с каменным выражением лица, скрестив руки, в то время как Уилл спал с легкой улыбкой на лице в углу экипажа. Тесса, которая сидела напротив них, не могла придумать, что сказать, чтобы нарушить молчание Джема. Это так не похоже на него, Джема, который всегда милый, всегда добрый, всегда оптимистичный. Сейчас его выражение лица было даже больше, чем бессмысленное, его ногти впились в ткань одежды, его плечи жесткими и угловатыми от ярости. В тот момент, когда они остановились перед Институтом, он распахнул дверь и выскочил.
Она услышала, как он крикнул Сирилу что-то о том, чтобы помог Уиллу подняться в комнату, и затем он поднялся вверх по лестнице, ни слова не сказав ей. Тесса был так потрясена, что могла только смотреть ему вслед. Она подвинулась к двери; Сирил был уже там, подняв руки, чтобы помочь ей спуститься. Едва коснулись мостовой, она поспешила за Джемом, позвав его по имени, но он уже вошел в Институт.
Он оставил дверь открытой для нее, и она помчалась за ним, лишь мельком взглянув, чтобы удостовериться, что Сирил помогает Уиллу. Она поспешила вверх по лестнице, понизив голос, так как поняла, что в Институте все еще спят, ведьмин свет в факелах был приглушен.
Сначала она пошла к комнате Джема и постучала; когда ответа не последовало, она стала искать его в самых часто посещаемых им местах — музыкальном салоне, библиотеке — но ничего не найдя, печальная вернулась в свою комнату, чтобы приготовить себе кровать. В ночной рубашке, ее платье было почищено и повешено, она скользнула в кровать и посмотрела в потолок. Она даже подобрала экземпляр Уилла Ватека с пола, но впервые стихотворению вначале не удалось заставить ее улыбнуться, и она не могла сосредоточиться на рассказе. Она была поражена своим собственным беспокойством.
Джем злился на Уилла, а не на нее. Однако она подумала, что, возможно, впервые он потерял самообладание перед ней. В первый раз он был так резок с ней, и не был доброжелательно внимателен к ее словам, и, казалось, думал в первую очередь о себе, а не о ней… Она приняла его как должное, с удивлением и стыдом подумала она, глядя на мерцающие свечи. Она думала, что его доброта такая естественная и врожденная, но никогда не спрашивала себя, каких ему это стоит усилий. Сколько усилий требовалось, чтобы стоять между Уиллом и всем остальным миром, защищая их друг от друга. Сколько усилий, чтобы принять потерю своей семьи с хладнокровием. Сколько усилий, чтобы оставаться жизнерадостным и невозмутимым перед лицом своей собственной смерти.
Послышался шум, как будто что-то раздирали. Тесса выпрямилась. Что это? Кажется, что он идет из-за ее двери, из холла… Джем? Она вскочила на ноги и сняла халат с вешалки. Поспешно надев его, она выскочила в коридор.
Она оказалась права — шум шел из комнаты Джема. Она вспомнила, что в первую ночь, когда она встретила его, прекрасная скрипичная музыка лилась, как вода, из его комнаты. Этот шум не имел ничего общего с музыкой Джема. Она услышала звук, который извлекал смычок из струн, это звучало как крик, как будто человек кричал от ужасной боли. Она очень хотела войти и в то же время боялась сделать это; наконец, она взялась за ручку двери и распахнула ее, вошла в комнату и закрыла дверь за собой.
— Джем, — прошептала она. Факелы с ведьминым светом горели слабо. Джем сидел на комоде у подножия кровати в одной рубашке и брюках, его серебристые волосы были взъерошены, скрипка прижата к плечу. Он пилил по ней смычком со злостью, извлекая из нее ужасные звуки, заставляя ее кричать. В то время как Тесса наблюдала за ним, одна из струн скрипки оторвалась с воплем. — Джем! — крикнула она снова, и когда она не посмотрел на нее, прошла через комнату и вырвала смычок из его руки. — Джем, прекрати это! Твоя скрипка… твоя прекрасная скрипка… ты испортишь ее.
Он посмотрел на нее. Его зрачки были огромными, серебряная радужка сейчас была лишь тонким ободом вокруг черного. Он тяжело дышал, его рубашка была расстегнута на шее, пот выделялся на его ключицах. Его щеки пылали.
— Какое это имеет значение? — спросил он голосом настолько тихим, что он больше походил на шипение. — Какое все это имеет значение? Я умираю. Я не проживу и десяти лет. Какое это имеет значение, сломается ли скрипка прежде, чем я или нет? — Тесса была потрясена. Он никогда не говорил так о своей болезни, никогда. Он поднялся и отвернулся от нее к окну. Лишь немного лунного света смогло пробиться в комнату сквозь туман; Казалось, что белые туманные фигуры прижимались к окну: призраки, тени, смеющиеся лица. — Ты знаешь, что это правда.
— Ничего не предрешено. — Ее голос дрожал. — Нет, ничего неизбежного. Лекарство…
— Не существует никакого лекарства. — В его голосе больше не было злости, он был просто безразличным, что было еще хуже. — Я умру, и ты знаешь это, Тесс. Возможно, уже в следующем году. Я умираю, и у меня нет ни одного родного человека в целом мире, и человек, которому я доверяю больше, чем кому-либо, высмеивает то, что убивает меня.
— Но Джем, я вообще не думаю, что Уилл делал это с таким умыслом. — Тесса прислонила смычок к подставке и нерешительно подошла ближе к нему, как будто он был животным, она боялась спугнуть. — Он просто пытался убежать. Он бежит от чего-то, чего-то темного и ужасного. Джем, ты знаешь, что это так. Ты видел, каким он был после… после того, как увидел Сесилию.