— Я здесь не из-за того, что она попросила. Джеймс, ты вся семья, которая у меня есть. — Голос Уилла дрожал. — Я бы умер ради тебя. Ты знаешь это. Я бы умер без тебя. Если бы не ты, я был бы мертв уже сотни раз за эти прошедшие пять лет. Я должен тебе все, и если ты не можешь поверить, что я могу сопереживать, возможно, по крайней мере, ты сможешь поверить, что я знаю, что такое честь… честь и долг…
Теперь Джем посмотрел на него действительно встревоженным взглядом.
— Уилл, твое волнение оправдано больше, чем мой гнев. Мой гнев уже остыл. Ты знаешь, что я никогда не мог слишком долго злиться. — Его тон был успокаивающим, но было что-то в Уилле, что не могло быть успокоенным.
— Я пошел, чтобы достать лекарства для тебя, потому что я не могу смириться с мыслью, что ты умрешь или что тебе будет больно, конечно, не тогда, когда я мог бы сделать что-то, чтобы предотвратить это. И я сделал это, потому что я боялся. Если Мортмейн пришел бы к нам и сказал, что только у него одного, есть наркотики, чтобы спасти твою жизнь, ты должен знать, я бы дал бы ему все, чего бы он не хотел, чтобы получить их для тебя. Я подвел свою семью, Джеймс. Но я не подведу тебя…
— Уилл. — Джем поднялся на ноги, прошел через комнату к Уиллу и встал на колени, посмотрев в лицо своего друга. — Ты начинаешь беспокоить меня. Твое сожаление делает тебе честь, но ты должен знать…
Уилл посмотрел на него. Он вспомнил, каким был Джем, когда он только приехал из Шанхая, казалось, что он весь был одними большими темными глазами на стеснительном белом лице. Было нелегко рассмешить его тогда, но Уилл заставил себя попытаться.
— Знать что?
— Что я умру, — сказал Джем. Его глаза были расширены и лихорадочно блестели, в уголке его рта по-прежнему были следы крови. Тени под его глазами были почти голубыми. Уилл вцепился пальцами в запястье Джема, смяв материал его рубашки. Джем даже не поморщился.
— Ты поклялся оставаться со мной, — сказал он. — Когда мы давали наши клятвы, как парабатаи. Наши души связаны. Мы один человек, Джеймс.
— Мы два разных человека, — сказал Джем. — Два человека, связанные заветом.
Уилл знал, что он говорил, как ребенок, но он не мог не сделать этого.
— Завет, который говорит, что ты не должен идти туда, куда я не могу пойти с тобой.
— До смерти, — мягко ответил Джем. — Это слова клятвы. «Ничего кроме смерти не разлучит тебя и меня». Когда-нибудь, Уилл, я уйду туда, куда никто не сможет последовать за мной, и я думаю, что это произойдет скорее рано, чем поздно. Спрашивал ли ты себя когда-нибудь, почему я согласился стать твоим парабатаем?
— Не было предложений получше? — Уилл попытался пошутить, но его голос треснул, как стекло.
— Я думал, что ты нуждался во мне, — сказал Джем. — Ты построил вокруг себя стену, и я никогда не спрашивал почему. Но никто не должен нести бремя в одиночку. Я думал, что ты впустишь меня в свой внутренний мир, если я стану твоим парабатаем, и затем тебе будет на кого опереться. Мне было интересно, что моя смерть будет означать для тебя. Раньше я боялся ее из-за тебя. Я боялся, что ты останешься один за этой стеной. Но теперь… кое-что изменилось. Я не знаю почему. Но я знаю, что это правда.
— И что же это за правда? — пальцы Уилла по-прежнему сжимали запястье Джема.
— Эта стена падает.
Тесса не могла уснуть. Она лежала, не двигаясь на спине, уставившись в потолок. На штукатурке была трещина, которая выглядела иногда, как облако, а иногда, как бритвенный разрез, все зависело от смены освещения.
Ужин был напряженным.
Очевидно, что Габриэль сказал Шарлотте, что он отказывается возвращаться и принимать участие в тренировках, поэтому только Гидеон будет работать с ней и Софи с этого момента. Габриэль отказался сказать почему, но было ясно, что Шарлотта винила в этом Уилла. Тесса, глядя на то, как вымотанная Шарлотта смотрит на перспективу еще большего конфликта с Бенедиктом, ощущала тяжелое чувство вины за то, что привела Уилла с собой на тренировку и из-за того, что смеялась над Габриэлем.
Не помогло и то, что Джема не было на ужине. Ей так хотелось поговорить с ним сегодня. После того, как он избегал ее взгляда за завтраком и затем «заболел» за ужином, паника скрутила ее живот. Был ли он в ужасе оттого, что произошло между ними прошлой ночью… или еще хуже, это вызвало у него отвращение? Может быть, в глубине своего сердца он думал так же, как и Уилл, что колдуны были ниже их. Или может быть, это не имело ничего общего с тем, кем она является. Может быть, его просто оттолкнуло ее распутство. Она приветствовала его объятья, не оттолкнула его, а не тетя Харриет ли всегда говорила, что мужчины слабы там, когда обеспокоены желанием, и что женщины — это те, кто должны проявлять сдержанность?
Она не воспользовалась советом прошлой ночью. Она помнила, как лежала рядом с Джемом, его нежные руки на ней. Она признала с болезненной внутренней честностью, что если бы все продолжилось, она сделала бы все, что он хотел. Даже сейчас, думая об этом, ее тело чувствовало жар и беспокойство. Она переместилась в кровати, ударив кулаком одну из подушек. Если она разрушила близость, которая была у нее с Джемом тем, что позволила случиться тому, что случилось прошлой ночью, она никогда не простит себя. Она уже собиралась зарыться лицом в подушку, когда услышала звук.
Приглушенный стук в дверь. Она замерла. Он повторился снова, уже настойчиво. Джем.
Ее руки тряслись, она выскочила из кровати, подбежала к двери и распахнула ее. На пороге стояла Софи. Она была одета в черное платье горничной, но ее белый чепец сидел криво, а ее темные кудри выбились из прически. Ее лицо было очень белым, а на воротнике было пятно крови. Она была в ужасе и казалась больной.
— Софи. — Голос Тессы выдал ее удивление. — Что с тобой?
Софи со страхом оглянулась.
— Можно я войду, мисс?
Тесса кивнула и придержала дверь открытой, чтобы она смогла войти. Когда они были обе в безопасности внутри комнаты, она заперла дверь и села на угол кровати с мрачным предчувствием, как свинцовым грузом в груди. Софи осталась стоять, скручивая руки перед собой.
— Софи, пожалуйста, что такое?
— Дело в мисс Джессамин, — вспыхнула Софи.
— Что такое с Джессамин?
— Она… Проще говоря, я видела ее… — Она прервалась, выглядя при этом несчастной. — Она тайком уходила из дома ночью, мисс.
— Она так делала? Я видела ее прошлой ночью в коридоре, одетую как мальчика и поглядывающей по сторонам воровато…
Софи посмотрела с облегчением. Ей не нравилась Джессамин, Тесса знала это достаточно хорошо, но она была хорошо обученной прислугой, а хорошо обученная прислуга не сплетничает о своей хозяйке.
— Да, — сказала она нетерпеливо. — Я заметила это в течение последних нескольких дней. Ее кровать иногда вообще остается не тронутая, как будто в ней не спали, грязь на коврике с утра, когда ее не было накануне. Я бы сказала миссис Бранвелл, но на нее столько всего навалилось, что я бы не смогла бы рассказать ей.
— Так почему ты рассказываешь это мне? — спросила Тесса. — Это звучит так, как будто Джессамин нашла себе поклонника. Я не могу сказать, что я одобряю ее поведение, но, — она сглотнула, подумав о своем собственном поведении прошлой ночью — никто из на не несет ответственность за это. И возможно, есть какие-нибудь безобидное объяснение этому…
— О, но, мисс. — Софи засунула руку в карман ее платья и вытащила ее оттуда с жесткой кремового цвета визитной карточкой, зажатой между пальцами. — Сегодня вечером я нашла это. В кармане ее нового вельветового жакета. Ты знаешь, того, который в бежевую полосочку.
Тесса было все равно на бежевую полосочку. Ее глаза были устремлены на визитку. Она медленно протянула руку и взяла ее, перевернув ее в своей руке. Это было приглашение на бал.
20 Июля, 1878 г.
Мистер БЕНЕДИКТ ЛАЙТВУД
засвидетельствует свое почтение МИСС ДЖЕССМИНЕ ЛАВЛЕЙС, и просит чести сопровождать ее на бале-маскараде, который будет дан в следующий вторник, 27-го Июля.
Ожидаем ответа.
Далее в приглашении был дан детальный адрес и время, когда начнется бал, но от того, что было написано на обороте приглашения, кровь Тессы застыла. Легкой рукой, знакомой ей, так же, как и ее собственная, были небрежно написаны следующие слова:
Моя Джесси. Мое сердце разрывается при мысли увидеть тебя завтра вечером на «великом деле». Однако великим оно будет, если мои глаза будут видеть ничего и никого, кроме тебя. Ты оденешь белое платье, дорогая, как ты знаешь, как я люблю его… «В блеске шелка, в мерцании жемчугов», как сказал поэт.
Всегда Ваш, Н. Г.
— Нейт, — сказала Тесса тупо, уставившись на письмо. — Нейт написал это. И процитировал Теннисона.
Софи резко вздохнула.
— Я боялась… но я подумала, что это не мог быть он. Только не после всего того, что он сделала.
— Я знаю почерк моего брата. — Голос Тессы был мрачным. — Он планирует встретиться с ней сегодня вечером на этом… этом секретном балу. Софи, где Джессамин? Я должна немедленно поговорить с ней.
Софи начала крутить руки еще быстрее.
— Понимаешь ли, мисс, есть такое дело…
— О, Боже, она уже ушла? Мы должны пойти к Шарлотте. Я не вижу другого пути…
— Она еще не ушла. Она в своей комнате, — прервала ее Софи.
— Таким образом, она не знает, что ты нашла это?
Тесса махнула визитной карточкой. Софи явно сглотнула.
— Я… она обнаружила меня с визиткой в руке, мисс. Я попыталась спрятать ее, но она уже увидела ее. У нее был такой угрожающий взгляд, когда она подошла, что я не смогла ничего с собой поделать. Все тренировки, которые проводил со мной Мастер Гидеон, взяли верх надо мной, и ну…
— Что? Софи…
— Я ударила ее по голове зеркалом, — безнадежно сказала Софи. — Одним из тех в серебряных рамах, оно оказалось довольно тяжелым. Она упала, как камень, мисс. Поэтому я… Я привязала ее к кровати и пошла искать вас.