В комнате не было ни звука, кроме треска огня и резкого дыхания Уилла, эхом, отзывающимся в его собственных ушах, в то время как темный силуэт рос в размерах — сливаясь, и, наконец, принял твердую узнаваемую форму.
Это был синий демон из бала, больше не одетый в вечернюю одежду.
Его тело было покрыто синей уложенной внахлест чешуей, а длинный желтоватый хвост с жалом на конце хлестал, как плеть, позади него. Демон смотрел с Магнуса на Уилла, его алые глаза сузились.
— Кто вызывает демона Марбаса? — требование в голосе звучало, как если бы его слова были эхом из дна колодца.
Магнус дернул подбородком в сторону пентаграммы. Этот жест говорил абсолютно ясно: это теперь дело Уилла. Уилл сделал шаг вперед.
— Ты не помнишь меня?
— Я помню тебя, — прорычал демон. — Ты преследовал меня на территории загородного дома Лайтвудов. Ты вырвал один из моих зубов. — Он открыл свой рот, показывая пробел. — Я попробовал твою кровь. — Его голос был шипением. — Когда я сбегу из этой пентаграммы, я попробую ее снова, нефилим.
— Нет. — Уилл стоял на своем. — Я спрашиваю, помнишь ли ты меня.
Демон молчал. Его глаза, в которых плясал огонь, были не читаемыми.
— Пять лет назад, — сказал Уилл. — Коробка. Пикси. Я открыл ее, и ты вышел. Мы были в библиотеке моего отца. Ты нападал, но моя сестра защищалась клинком серафима. Теперь ты вспомнил меня?
Молчание было очень долгим. Магнус пристально следил за демоном своими кошачьими глазами. В них была скрытая угроза, которую Уилл не мог не прочитать.
— Говори правду, — в конце концов, сказал Магнус. — Или тебе же будет хуже, Марбас.
Голова демона качнулась в сторону Уилла.
— Ты, — неохотно промолвил он. — Ты тот мальчик. Сын Эдмунда Герондейла.
Уилл втянул воздух. Он вдруг почувствовал головокружение, как будто он собирался упасть в обморок. Он впился ногтями в ладони, жестко, разрывая кожу, позволяя боли очистить его голову.
— Ты помнишь.
— Я был в ловушке в той вещи в течение двадцати лет, — прорычал Марбас. — Конечно же, я помню свое освобождение. Представь себе, если сможешь, смертный идиот, года черноты, тьмы, ни света или движения, а потом прорыв, освобождение. И лицо человека, заключившего тебя в тюрьму, прямо перед твоим пристальным взглядом.
— Я не тот человек, который заточил тебя.
— Нет. Это сделал твой отец. Но для меня ты выглядишь точно так же как он. — Демон ухмыльнулся. — Я помню твою сестру. Храбрая девушка, отбивалась от меня этим клинком едва есть мочи.
— Она использовала его достаточно хорошо, чтобы держаться от нас на расстоянии. Поэтому ты проклял нас. Проклял меня. Помнишь это?
Демон усмехнулся.
— Всех тех, кто полюбит тебя, ждет одна лишь смерть. Их любовь станет их гибелью. Это может занять секунды, это может занять годы, но любой, кто смотрит на тебя с любовью, умрет от этого. И я начну с нее.
Уиллу казалось, что он дышит огнем. Вся его грудь пылала.
— Да.
Демон склонил голову в сторону.
— И ты вызвал меня, для того, что бы мы могли вспомнить об этом общем событии в нашем прошлом?
— Я призвал тебя, синекожего ублюдка, чтобы заставить снять с меня проклятие. Моя сестра — Элла — она умерла той ночью. Я покинул свою семью, для того, что бы уберечь ее. Прошло пять лет. Этого достаточно. Достаточно!
— Не пытайся разжалобить меня, смертный, — сказал Марбас. — Я провел двадцать лет в мученьях, в этой коробке. Возможно, ты также должен страдать в течение двадцати лет. Или двух сотен…
Все тело Уилла напряглось.
Прежде чем он успел броситься к пентаграмме, Магнус сказал спокойным тоном.
— Что-то в этой истории кажется мне странным, Марбас.
Глаза демона резко переместились к нему.
— И что же?
— Демон, который только что вышел из Пикси, как правило, очень слаб, так как голодал все время, что был заключен в темнице. Слишком слаб, чтобы сотворить проклятие, такое тонкое и сильное, как то, которое ты утверждаешь, что напустил на Уилла.
Демон прошипел что-то на языке, которого Уилл не знал, на одном из многочисленных неизвестных языков демонов, не на хтонике или паргатике. Глаза Магнуса сузились.
— Но она умерла, — сказал Уилл. — Марбас сказал, что моя сестра умрет, и она умерла. Той ночью.
Глаза Магнуса все еще были сосредоточены на демоне. В молчании происходила какая-то борьба сил воли, находящаяся за пределами понимания Уилла.
Наконец Магнус мягко сказал:
— Ты действительно не хочешь подчиняться мне, Марбас? Ты хочешь привлечь гнев моего отца?
Марбас сплюнул проклятие, и обратился к Уиллу. Его морда дернулась.
— Полукровка прав. Проклятье было ложью. Твоя сестра умерла, потому что я ужалил ее. — Он щелкал своим желтоватым хвостом вперед и назад, и Уилл помнил, что этот хвост повалил Эллу на землю, легко из быстро выбив меч из ее руки. — Не было никакого проклятья на тебе, Уилл Герондейл. Ни одного, насланного мной.
— Нет, — сказал Уилл мягко. — Нет, это невозможно. — Он почувствовал себя так, как будто шторм, пронеся над его головой. Он вспомнил, как Джем сказал, что стена падает, и он представил, как огромная стена, окружающая его, изолирующая его многие годы, рушится в песок. Он свободен… и он одинок, и ледяной ветер резанул его как нож. — Нет. — Его голос приобрел низкую, причитающую интонацию. — Магнус…
— Ты лжешь, Марбас? — отрезал Магнус. — Ты клянешься Баалом, что говоришь правду?
— Я клянусь, — сказал Марбас, закатывая красные глаза. — Мне незачем лгать.
Уилл упал на колени. Он стиснул руки на животе, как будто пытался не дать внутренностям вывалиться из него. Пять лет, подумал он. Пять лет впустую. Он слышал, как его семья кричит и стучит в двери института, и он сам говорит Шарлотте прогнать их. И они никогда не знали почему. Они потеряли дочь и сына в течение нескольких дней, и они никогда не знали почему. И другие: Генри и Шарлотта, и Джем, и Тесса, и то, что он сделал — Джем это его большой грех.
— Уилл прав, — сказал Магнус. — Марбас, ты синекожий ублюдок. Гори и умри!
Где-то на краю зрения Уилла, темно-красное пламя взлетело к потолку; крик Марбаса, агонический вопль, прекратился так же быстро, как и начался. Запах горелой плоти демона наполнил комнату. А Уилл по-прежнему сидел на коленях, с трудом вдыхая и выдыхая.
О Боже, о Боже, Господи.
Нежные руки коснулись его плеч.
— Уилл, — сказал Магнус, в его голосе не было смеха, только удивительная забота. — Уилл, мне жаль.
— Все, что я сделал, — сказал Уилл. Его легкие, как будто не могли получить достаточно воздуха. — Все то вранье, отталкивание людей, отказ от моей семьи, непростительные вещи, что я сказал Тессе — все впустую. Кровавые потери… и все потому, что я был достаточно глуп, что бы поверить в ложь.
— Тебе было двенадцать. Твоя сестра умерла. Марбас был хитрым существом. Он обманывал могущественных магов, не говоря уже о ребенке, который ничего не знал о мире теней.
Уилл уставился на свои руки.
— Вся моя жизнь разрушена, уничтожена…
— Тебе семнадцать, — сказал Магнус. — У тебя не может быть разрушена жизнь, если ты едва жил. Разве ты не понимаешь, что это значит, Уилл? Ты провел последние пять лет, убеждая себя, что никто не может любить тебя, потому что, если бы они полюбили, то были бы мертвы. Сам факт их выживания доказал их безразличие к тебе. Но ты был не прав. Шарлотта, Генри, Джем — твоя семья.
Уилл сделал глубокий вдох и выдох. Буря в его голове понемногу рассеивалась.
— Тесса, — сказал он.
— Хорошо. — Теперь в голосе Магнуса появилось немного веселья. Уилл понял, что колдун стоял на коленях рядом с ним. «Я нахожусь в доме оборотня», думал Уилл, «с колдуном, утешающим меня, и прахом мертвого демона просто под ногами. Кто бы мог себе это представить?» — Я не могу тебе точно сказать, что Тесса чувствует. Если ты не заметил она решительная, независимая девушка. Но у тебя столько же шансов завоевать ее любовь, как и у других мужчин, разве это не то, чего ты хотел? — Он похлопал Уилла по плечу и отдернул руку, вставая, тонкой черной тенью нависнув над Уиллом. — Если это тебя утешит, то судя по тому, что я наблюдал на балконе в ту ночь, полагаю, ты ей скорее нравишься, чем нет.
Магнус наблюдал за тем, как Уилл вышел из дома.
Дойдя до ворот, он остановился, как будто колебался на пороге начала долгого и трудного путешествия. Луна вышла из-за туч и осветила его густые темные волосы, бледные белые руки.
— Очень любопытно, — сказал Вулси, появляясь за Магнусом в дверях. Теплый свет в доме превратил темно-русые волосы Вулси в бледно-золотой клубок. Он выглядел так, как будто только что проснулся. — Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что ты увлекся этим мальчиком.
— Знал лучше в каком смысле, Вулси? — спросил рассеянно Магнус, продолжая наблюдать за Уиллом, и светом от искрения Темзы за ним.
— Он нефилим, — сказал Вулси. — А тебе никогда не было до них дела. Сколько он тебе заплатил, чтобы ты вызвал Марбаса?
— Нисколько, — сказал Магнус, и теперь он не видел ничего, ни реи, ни Уилла, только волна воспоминаний — глаза, лица, губы, отправленные в забвение и любовь, которой он уже не мог дать определение. — Он сделал мне услугу. Услугу, о которой он даже не помнит.
— Он очень симпатичный, — сказал Вулси. — Для человека.
— Он очень сломан, — сказал Магнус. — Как прекрасная, сломанная кем-то ваза. Только удача и мастерство может собрать ее обратно.
— Или магия.
— Я сделал все, что мог, — сказал Магнус тихо, когда Уилл наконец поднял защелку и распахнул ворота. Он вышел на аллею.
— Он не выглядит особо счастливым, — заметил Вулси. — Что бы ты там для него не сделал…
— На данный момент он находится в состоянии шока, — сказал Магнус. — Он верил только в одно на протяжении пяти лет, а теперь понял, что все это время он смотрел на мир сквозь испорченный механизм. Все, что он принес в жертву во имя того, что он думал, было правильным и благородным, было пустой тратой времени, и что он только навредил тем, кого он любил.