— Ты имеешь в виду, что никто больше не знает, где он?
— Конечно, я это имею в виду, — сказал Бенедикт. — Мортмейн не настолько глуп, к сожалению для тебя. Он пожелал, чтобы я заполучил Институт, чтобы он смог по нему ударить из самого сердца. Но это только один из его многочисленных планов, только одна нить его паутины. Он ждал этого долго. Он заполучит Конклав. И он заполучит ее. — Его глаза уперлись в Тессу.
— И что он намеревается сделать со мной? — спросила Тесса.
— Я не знаю, — сказал Бенедикт с хитрой улыбкой. — Но я знаю, что он постоянно справляется о твоем благосостоянии. Такое беспокойство, как будто он потенциальный жених.
— Он говорит, что создал меня, — сказала Тесса. — Что он этим имел в виду?
— Я не имею не малейшего понятия. Ты ошибаешься, если думаешь, что он сделал меня своим доверенным лицом.
— Да, — сказал Уилл, — у вас обоих, кажется, не особенно много общего, кроме склонности к женщинам-демонам и злу.
— Уилл! — сказала резко Тесса.
— Я не имел в виду тебя, — сказал Уилл, выглядя при этом удивленным. — Я имел в виду клуб Пандемониум…
— Если вы закончили со своими показными сценами, — сказал Бенедикт, — то я хотел бы прояснить одну вещь своему сыну. Гидеон, ты же понимаешь, что после того, как ты поддержал Шарлотту Бранвелл, тебе больше не рады под этой крыши. Не зря же говорят, что человек никогда не должен все свои колокола на одну лошадь.
В ответ Гидеон поднял перед собой руки, как бы умоляя. Но Сумеречные охотники не умоляют, и Тесса быстро поняла, что он делает… снимает серебряное кольцо с пальца. Кольцо было таким же, как у Джема — кольцо Карстерсов, только узором были языки пламени по контуру. Семейное кольцо Лайтвудов. Он положил его на угол отцовского стола и повернулся к брату.
— Габриэль, — сказал он. — Пойдешь со мной?
Зеленые глаза Габриэля светились от гнева.
— Ты знаешь, что я не могу.
— Ты можешь. — Гидеон протянул руку брату.
Бенедикт пристально смотрел на них. Он слегла побледнел, как будто неожиданно понял, что может потерять не только одного сына, а обоих. Он схватился рукой за угол стола, костяшки его пальцев побелели. Тесса не могла не смотреть на ту часть запястья, которую стало видно, когда рукав поднялся. Оно было бледное, окруженное черными круглыми стратами. От одного взгляда на это ее начало тошнить, и она поднялась с сидения. Уилл уже стоял рядом с ней. Только Шарлотта по-прежнему сидела, такая же чопорная и неэмоциональная, как и прежде.
— Габриэль, пожалуйста, — сказал Гидеон. — Пошли со мной.
— А кто же будет заботиться об отце? Что скажут люди о нашей семье, если мы оба откажемся от него? — сказала Габриэль с горем и отчаянием в голосе. — Кто будет управлять поместьями, место в Совете…
— Я не знаю, — сказал Гидеон. — Но это не означает, что это должен быть ты.
— Закон… — голос Габриэля дрожал. — Семья важнее, чем закон, Гидеон.
Его глаза на мгновение встретились с глазами брата. Затем он отвел взгляд, закусил губу и пошел, чтобы встать позади кресла Бенедикта, положив руку на спинку отцовского кресла.
Бенедикт улыбнулся. Хотя бы в этом он оказался победителем. Шарлотта поднялась на ноги, держа подбородок высоко.
— Я надеюсь, мы увидимся завтра в палате Совета. Я надеюсь, что ты знаешь, что делать, — сказала она и вышла из комнаты с Гидеоном и Тессой, следующими за ней по пятам.
Только Уилл колебался несколько мгновений в дверном проеме, глядя на Габриэля, но когда он не посмотрел на него, Уилл, наконец, пожал плечами и вышел вслед за остальными, закрыв за собой дверь.
Они ехали обратно в Институт в тишине, под звук барабанящего дождя в окна экипажа. Шарлотта несколько раз пыталась заговорить с Гидеоном, но он молчал, пристально глядя на размытые уличные пейзажи, пока они ехали. Тесса не могла понять, зол ли он, сожалеет ли о своем поступке или, возможно, даже чувствует облегчение. Он был таким же бесстрастным, как всегда, даже Шарлотта, объясняющая ему, что в Институте всегда будет для него комната, и что они едва ли смогут выразить благодарность за то, что он сделал. Наконец, когда они проезжали по Стренд, он сказал:
— Я и вправду думал, что Габриэль пойдет со мной. Когда он узнал о Мортмене…
— Он еще не понимает, — сказала Шарлотта. — Дай ему время.
— Почему ты так думал? — Уилл резко посмотрел на Гидеона. — Мы только что выяснили, что случилось с твоей матерью. А Софи говорила, что ты не имел ни малейшего представления об этом…
— Я велела Сирилу доставить две записки, — сказала Шарлотта. — Одну для Бенедикта, а другую для Гидеона.
— Он засунул ее под мою руку, пока отец не видел, — сказал Гидеон. — Я улучил лишь мгновение, чтобы прочитать ее перед тем, как вы пришли.
— И ты решил в это поверить? — спросила Тесса. — Так быстро?
Гидеон посмотрел в омытое дождем окно. Он сильно сжал челюсти.
— История отца о том, как умерла мама, никогда не имела для меня смысла. Эта история имеет смысл.
В этом переполненном промокшем экипаже Гидеон был так близко, всего на расстоянии нескольких футов, и Тесса почувствовала странное желание заговорить с ним. Рассказать ему о том, что у нее тоже был брат, которого она любила и потеряла, и что это было хуже смерти, она понимала. Теперь она понимала, что нашла в нем Софи — уязвимость под бесстрастной маской лица, непоколебимую честность, не смотря ни на что. Однако она промолчала, чувствуя, что ее откровенность не будет воспринята хорошо. Уилл, тем временем, сидел рядом с ней, как сгусток живой энергии. Каждый раз, как он смотрел на нее, Тесса успевала увидеть искры в его синих глазах или край улыбки, удивительно милой улыбки. Это заставляло ее чувствовать головокружение, которое раньше она бы никогда не связала с Уиллом. Это было, как если бы он намекал на шутку, понятную лишь им двоим. Только Тесса не была уверена, что она сама понимала, о чем эта шутка.
Тем не менее, она чувствовала его напряжение настолько остро, что ее спокойствие, или что там она испытывала, начало давать трещины, когда они, наконец, добрались до Института. Сирил, пропахший потом, но дружелюбный как всегда, обошел экипаж, чтобы открыть дверь. Первой он помог выбраться Шарлотте, затем Тессе, затем спрыгнул Уилл, чудом не угодив в лужу.
Дождь прекратился. Уилл взглянул на небо и взял Тессу под руку.
— Пойдем, — прошептал он, подталкивая ее к входной двери Института. Тесса оглянулась через плечо на Шарлотту, которая стояла с Гидеоном у подножия лестницы. Кажется, у них, наконец, появилась возможность поговорить. Шарлотта оживленно жестикулировала.
— Мы должны подождать их, — начала Тесса.
Уилл решительно покачал своей темноволосой головой.
— Шарлотта будет целый час болтать с ним про комнату, которую он может выбрать, чтобы остаться, и как она благодарна за помощь и все такое. А я хочу поговорить с тобой наедине.
Тесса смотрела на него, когда они вошли в Институт.
Уилл хочет поговорить с ней.
Он говорил это и раньше, правда, но действовать так прямолинейно было не в его характере. Мысль захватила ее.
Сказал ли ему Джем о своем предложении? Может он рассердился, думая, что она не достойна его друга? Но когда бы Джем успел поговорить с ним? Возможно в то время, пока она одевалась… Хотя Уилл не выглядел сердитым.
— Я не могу дождаться, чтобы рассказать Джему о встрече с Бенедиктом, — сказал он, когда они поднялись по ступеням. — Он никогда не поверит, что Гидеон отрекся от своего отца! Одно дело выдать секреты Софи и совсем другое — отказаться от преданности своей семье. Да к тому же снять семейное кольцо.
— Все, как ты и говорил, — сказала Тесса, когда они поднялись наверх лестницы и пошли по коридору.
Рука Уилла в перчатке согревала ее руку.
— Гидеон влюблен в Софи. Ради любви люди делают что угодно. — Уилл взглянул на нее, как если бы эти слова потрясли его. Затем улыбнулся той же невыносимо прекрасной улыбкой, как в экипаже. — Удивительно, не правда ли?
Пока Тесса размышляла над ответом, они подошли к гостиной. Внутри было светло от ведьмина огня и пламени камина. Шторы были раздвинуты, открывая кусочек свинцового неба. Тесса сняла шляпу и перчатки и хотела положить их на маленький столик в марокканском стиле, когда увидела, что Уилл, который вошел последним, задвигает засов на двери. Тесса моргнула.
— Уилл, почему ты закрываешь… — она не договорила.
Покрыв расстояние между ними в два длинных шага, Уилл схватил ее и сжал в объятиях. Она ахнула от удивления, когда он обхватил ее руками, оттесняя назад, пока они не столкнулись со стеной.
— Уилл, — сказала она удивленно, но он прижал ее к стене всем своим телом. Его руки скользили по ее плечам, по ее влажным волосам. Его горячий рот неожиданно накрыл ее губы. Она упала, и запуталась, и утонула в поцелуе. Его губы были нежными, а тело твердым, и на вкус он был как дождь. Тепло поднялось из центра ее живота, откликаясь на движения его жадного требовательного рта. Лицо Джема вспыхнуло перед ее закрытыми глазами. Она положила ладони на грудь Уилла и оттолкнула его так сильно, как только смогла. — Нет, — выдохнула она.
Удивленный Уилл сделал шаг назад. Его голос, когда он заговорил, был хриплым и низким.
— Но прошлой ночью? В лазарете? Я… ты обняла меня…
Что? В шоке она поняла, что то, что она приняла за сон, вовсе не было сном. Или он лжет? Но нет. Он никак не смог бы узнать, о чем она грезила тогда.
— Я… — Она запнулась, не зная, что сказать. — Я думала, это было во сне…
Его затуманенный желанием взгляд начал проясняться, в глазах промелькнули боль и растерянность. Он сказал чуть запинаясь:
— Но даже сегодня. Я думал, что ты… Ты сказала, что не против поговорить наедине…
— Я подумала, ты ждешь извинений. Ты спас мне жизнь на чайном складе, и я благодарна, Уилл. Я подумала, ты ждешь, чтобы я сказала это…
Уилл выглядел так, как будто она ударила его.
— Я спас твою жизнь не ради благодарности!