— Фу, — сказала Тесса. — Оно очень похоже на… жука.
Она подняла голову, когда прозвучал еще один крик. Насекомообразные существа собрались в черный вихрь в центре комнаты. И она смотрела, неотрывная взгляда, за тем, как они начали кружить все быстрее и быстрее, а затем исчезли, как будто черных жуков просто засосало в канализацию.
— Прошу прощения за шляпу, — сказал Генри. — Я достану тебе другую.
— Наплевать на шляпу, — сказала Тесса, когда крики разгневанного Совета разнеслись по комнате. Она посмотрела в центр комнаты. Консул стоял с раскаленным Смертоносным мечом в руке, а позади него Бенедикт с каменным лицом и глазами, как лед. — Очевидно, что есть более важные вещи, о которых нам стоит беспокоиться.
— Это своего рода камера, — сказал Генри, держа кусочки разрушенного металлического жука на ладони, когда экипаж направился к дому. — Без Джессамин, Нейта и Бенедикта, Мортмейн, должно быть, остался без надежного шпиона-человека, который мог бы сообщать ему обо всем. Поэтому он отправил эти устройства. — Он ткнул в надкрылье. Кусочки были собраны в сломанную шляпу Тессы, лежащую на его коленях, пока они ехали.
— Бенедикт не выглядел слишком уж счастливым увидеть эти штуки, — сказал Уилл. — Он, должно быть, понял, что Мортмейн уже знает о его отступничестве.
— Это было дело времени, — сказала Шарлотта. — Генри, эти устройства могут записывать звук, как фонавтограф, или делать только картинки? Они летали так быстро…
— Я не уверен. — Нахмурился Генри. — Мне нужно тщательнее исследовать эти кусочки в склепе. Я не могу найти механизм затвора, но это еще не означает… — Он поднял глаза на непонимающие лица, сфокусированные на нем, и пожал плечами. — В любом случае, — сказал он, — возможно, это не самая страшная цена за то, что Совет смог увидеть воочию изобретения Мортмена. Одно дело слышать о них, другое — увидеть, что он делает. Ты как думаешь, Лотти?
Шарлотта пробормотала ответ, но Тесса не слышала его. Ее голова была занята необычным событием, которое произошло сразу после того, как она покинула зал Совета и дала экипаж Бранвеллов.
Джем только что ушел, чтобы поговорить с Уиллом, когда пола черного плаща привлекла ее взгляд, Алоизиус Старкуэзер гордо вышагивал по направлению к ней, его серое лицо было жестоким.
— Мисс Грей, — рявкнул он. — Это механическое существо… то, как оно к Вам приблизилось… — Тесса стояла молча, пристально глядя на него… ожидая, что он обвинит ее в чем-то, хотя она и не представляла в чем бы он мог ее обвинить. — Все в порядке? — наконец, резко спросил он, его йоркширский акцент неожиданно стал очень заметен. — Оно не ранило Вас?
Тесса медленно покачала головой.
— Нет, Мистер Старкуэзер. Спасибо за ваше интересуетесь моим благосостоянием, но нет.
В это время Джем и Уилл повернулись и пристально посмотрели на них. Как будто осознав, что он привлек внимание, Старкуэзер резко кивнул один раз, повернулся и пошел прочь, его рваный плащ развивался позади него.
Тесса не могла понять, что к чему во всей этой истории. Она как раз подумала о том коротком времени, что она находилась в голове Старкуэзера, и об удивлении, которое он испытал, когда впервые ее увидел, когда экипаж остановился перед Институтом.
С облечением оттого, что теперь могут быть свободны от тесной повозки, Сумеречные охотники и Тесса высыпали на дорогу. В облаках, покрывающих небо над городом, образовался промежуток, и лимонно-желтый солнечный свет заструился вниз, заставляя блестеть ступеньки парадной лестницы. Шарлотта пошла по направлению к ним, но Генри остановил ее, привлекая ближе к себе, свободной рукой, в другой же он держал сломанную шляпу Тессы. Тесса наблюдала первое проявление их счастья, которое она заметила вчера. Она пришла к тому, что действительно заботится о Шарлотте и Генри, поняла она, и хочет видеть, что они счастливы.
— Мы должны запомнить, что все прошло именно так, как на то мы и надеялись, — сказал Генри, сильно сжимая. — Я так горжусь тобой, дорогая.
Тесса ожидала от Уилл саркастического комментария на такое положение дел, но он просто смотрел в сторону ворот. Гидеон выглядел смущенным, а Джем так, как будто был очень доволен. Шарлотта отстранилась от Генри, сильно покраснев и начав расправлять шляпу, но очевидно, в восторге.
— Генри, правда?
— Совершенно! Моя жена не только красива, но и гениальна, и ее гениальность должна быть признана!
— Это, — сказал Уилл, по-прежнему не отрывая глаз от ворот, — тот самый момент, когда Джессамин сказала бы, чтобы вы прекратили, потому что ее от вас тошнит.
Улыбка исчезла с лица Шарлотты.
— Бедная Джесси.
Но выражение лица Генри было нетипично жестким.
— Ей не следовало делать то, что она сделала, Лотти. Это не твоя вина. Мы можем лишь надеяться, что Совет будет к ней снисходителен. — Он прочистил горло. — И давайте сегодня больше не будем говорить о Джессамин, давайте? Сегодня у нас праздник. Институт все еще наш.
Взгляд Шарлотты светился такой любовью, что Тесса быстро отвела глаза и стала смотреть на здание Института. Она моргнула. Высоко в каменной стене ее глаза уловили какое-то движение. Занавеска в углу окна была отдернута, и чье-то бледное лицо всматривалось вниз. Софи, высматривающая Гидеона? Она не была уверена — лицо исчезло, как только она заметила его.
Этим вечером Тесса была одета с особым тщанием, в одно из новых платьев, которых ей предоставила Шарлотта: из голубого атласа с лифом в форме сердца и глубоким закругленным вырезом, над которым была приколота вставка из мехельнского кружева. Рукава были короткими и собранными в рюш, открывающими ее длинные белые руки, а ее волосы были завиты в локоны и скреплены сзади сверху, прическу дополняли синие анютины глазки.
Только после того, как Софи аккуратно закрепила их в волосах, Тесса поняла, что они были цвета глаз Уилла, и неожиданно захотела вытащить их, но, конечно же, не сделала ничего такого, только поблагодарила Софи за ее усилия и искренне похвалила ее, потому что волосы действительно лежали красиво. Софи ушла, чтобы помочь Бриджет на кухне. Тесса автоматически села перед зеркалом, покусала губы и пощипала щеки.
Мне нужен цвет, подумала она. Она была необычайно бледной.
Нефритовый кулон был спрятан под мехельнским кружевом там, где его нельзя было увидеть. Софи смотрела на него, пока одевала Тессу, но ничего не сказала. Она взяла подвесного механического ангела и повесила его так же на шею. Он лег ниже нефритового кулона, сразу под ключицами, и успокоил ее своим тиканьем. Не было же никаких причин, чтобы она не смогла одеть сразу два кулона, ведь так?
Когда она появилась в коридоре, Джем ждал ее. Его глаза загорелись, когда он увидел ее, и после того, как взглянул в одну и в другую сторону холла, он привлек ее к себе и поцеловал в губы. Она хотела раствориться в поцелуе, растаять, как она делала прежде. Его губы были мягкими и сладкими на вкус, а его руки, когда обняли ее шею, были сильными и нежными. Она придвинулась ближе к нему, желая почувствовать биение его сердца. Он отшатнулся, затаив дыхание.
— Я не хотел делать…
Она улыбнулась.
— Я думаю, ты хотел, Джеймс.
— Не хотел до того, как увидел тебя, — сказал он. — Я просто хотел спросить, могу ли я сопровождать тебя к ужину. Но ты выглядишь настолько красивой. — Он дотронулся до ее волос. — Я боюсь, что из-за такого количества страсти, ты начнешь терять листья, как дерево осенью.
— Что ж, ты можешь, — сказала она, — сопровождать меня к ужину.
— Спасибо. — Кончики его пальцев пробежали по ее скулам. — Я думал, когда проснулся этим утром, что это был сон, когда ты сказала мне да. Но это был не сон. Так ведь? — Его глаза изучали ее лицо.
Она покачала головой. Она почувствовала, вкус слез, вставших в горле, и была рада, что лайковые перчатки, которые скрывали ожог на ее левой руке.
— Я сожалею, что ты заключила такую невыгодную сделку со мной, Тесса, — сказал он. — Я имею в виду годы. Быть связанной с умирающим человеком, когда тебе всего лишь шестнадцать…
— А тебе всего лишь семнадцать. Куча времени, чтобы найти лекарство, — прошептала она. — И мы найдем. Найдем его. И я буду с тобой. Навсегда.
— Теперь я верю в это, — сказал он. — Когда две души, как одна, они соединяются в круговороте жизни. Я родился на этот свет, чтобы любить тебя, и я буду любить тебя в следующей жизни и после нее.
Она подумал о Магнусе. «Мы скованы в этой жизни золотой цепью, и мы не смеем разорвать ее из-за страха того, что лежит за ее пределами». Теперь она знала, что он имел в виду.
Бессмертие — дар, если не задумываться о последствиях. «Ибо, если я бессмертна, то у меня только одна эта жизнь. И я не вернусь и изменюсь, как ты, Джеймс. Я не увижу тебя ни на небесах, ни на берегах великой реки, нигде бы то ни было еще за пределами этой жизни». Но она не сказала это.
Это ранило бы его, и если и было, что она знала точно, так это то, что есть какое-то неистовое неразумное желание, чтобы жить, чтобы защищать его от боли, встать между ним и разочарованиями, между ним и болью, между ним и смертью, бороться с этим всем, как Боадиция сражалась с наступающими римлянами. Вместо этого она подняла руку и дотронулась до его скулы, а он прижался лицом к ее волосам, ее волосы были украшены цветами, оттенка глаз Уилла, и она стояли так, обнявшись, до тех пор, пока не прозвучал звонок к ужину во второй раз.
Бриджет, печальное пение которой обычно можно было услышать на кухне, превзошла саму себя в гостиной, расставляя свечи в серебряные подсвечники везде, так что вся комната была заполнена мерцающим светом. Срезанные розы и орхидеи плавали в серебряных чашах, которые размещались на белых льняных скатертях. Генри и Шарлотта восседали во главе стола. Гидеон в вечернем наряде сидел и смотрел, не отрываясь, на Софи пока она входила и выходила из комнаты, но, казалось, она тщательно избегает его взгляда. А рядом с ним сидел Уилл.