– Я не узнаю, пока не попробую, – не сдавалась Тесс.
– Я никогда не купался голышом в Темзе, но пробовать не собираюсь.
– Бедные туристы, они лишились такого зрелища! – притворно огорчилась Тесс, и Джем опустил голову, пряча улыбку. – Но я все равно поеду. Когда мы отправляемся?
Уилл закатил глаза, но Джем не обратил внимания на его ужимки.
– Завтра утром, – сказал он. – Так мы прибудем в Йорк до темноты.
– Я сейчас же напишу Алоизию о вашем приезде, – Шарлотта взялась за перо, но к чернилам так и не притронулась. – Мы ведь все делаем правильно? Просто… Я не уверена…
Тесс встревоженно посмотрела на главу Института. На ее памяти Шарлотта впервые усомнилась в собственном чутье, и в этот миг Тесс всем своим существом возненавидела Бенедикта Лайтвуда и его приспешников.
Ситуацию спас Генри. Он положил руку жене на плечо и мягко произнес:
– В противном случае нам останется только опустить руки и сдаться. Да и сама посуди: что может пойти не так?
– Ох, Ангела ради, зачем ты это сказал! – воскликнула Шарлотта и, наконец обмакнув перо в чернильницу, принялась писать.
Во второй половине дня Тесс и Софи предстояла очередная тренировка с Лайтвудами. Переодевшись в форму, Тесс вышла из своей комнаты и обнаружила, что горничная ждет ее в коридоре.
– Что-то случилось? – спросила она, заметив, как хмурится Софи.
– Ну, если хотите знать… Все дело в Бриджет. – Софи угрюмо замолчала.
– Бриджет? – удивленно переспросила Тесс.
Девушка из Ирландии с самого первого дня пропадала на кухне, в отличие от Сирила, который бегал с поручениями по всему Институту, помогая Софи. Новую кухарку Тесс видела в последний раз, когда та сидела верхом на Габриэле Лайтвуде, приставив кинжал к его горлу. Что ни говори, приятное воспоминание.
– А что с ней не так?
– Ну… – тяжело вздохнула Софи. – Она не слишком приветлива. С Агатой мы дружили, а Бриджет… Вы же понимаете, слуги иногда болтают между собой о том, о сем. С Сирилом еще можно поговорить, но Бриджет только гремит кастрюлями и поет жуткие ирландские баллады. Наверняка она и сейчас распевает.
Они как раз проходили мимо комнаты для мытья посуды; Софи махнула Тесс, чтобы та следовала за ней. Девушки подкрались к двери и осторожно заглянули внутрь. Комната оказалась довольно большой; оттуда можно было попасть на кухню и в кладовую. На столе возле стены громоздились продукты к ужину – рыба и овощи, которые еще предстояло почистить и приготовить. Бриджет стояла возле раковины; от горячей воды рыжие волосы закудрявились, лицо раскраснелось. Софи была права – девушка пела. За шумом воды слышался высокий нежный голос:
Матушка локоны ей расчесала,
Отец за порог свою дочь проводил,
Сестрица Анна ее целовала,
А братец Джон в седло посадил.
«Сидишь ты высоко, а я на земле.
Нагнись же в последний раз ко мне».
Невеста с улыбкой к нему наклонилась
И тут же за счастье свое расплатилась.
Брат деву крепко к себе прижал
И в сердце вонзил ей острый кинжал[14].
Перед глазами Тесс тут же возникло лицо Ната; девушка вздрогнула, но Софи ничего не заметила.
– И вот так все время! – прошептала она. – Убийства, предательства, кровь и боль. Сколько можно?!
К счастью, слова Софи заглушили окончание песни. Бриджет начала вытирать посуду и завела новую балладу, еще более печальную:
Чьей кровью меч ты свой так обагрил,
Эдвард, Эдвард?
Чьей кровью меч ты свой так обагрил?
Зачем ты глядишь так сурово?[15]
– Хватит с меня. – Софи развернулась и поспешила дальше по коридору. Тесс едва за ней поспевала. – Теперь вы понимаете, о чем я? У меня мурашки от этой девицы, а приходится жить с ней в одной комнате. Из нее ни слова не вытянешь ни днем, ни ночью, только воет и воет…
– Вы живете в одной комнате? – удивилась Тесс. – Но почему, ведь в Академии столько свободных!
– Они предназначены для Сумеречных охотников, а не для слуг. – Голос Софи звучал так, будто ей приходилось объяснять Тесс прописные истины. Должно быть, у горничной даже мысли не возникало потребовать себе отдельную комнату.
– Давай я поговорю с Шарлоттой, – начала было Тесс, но Софи замахала руками.
– Не надо, пожалуйста! – Они остановились перед дверью тренировочного зала, и Софи повернулась к ней, явно досадуя на себя за длинный язык. – Я не хочу, чтобы она думала, будто я жалуюсь на других слуг.
Тесс собралась заверить ее, что ничего не скажет Шарлотте, когда из тренировочного зала послышались громкие голоса. Тесс поднесла палец к губам и осторожно прижалась ухом к двери. Софи последовала ее примеру. Низкий, грубоватый голос определенно принадлежал Гидеону, другой – его брату.
– Габриэль, рано или поздно придет время платить по счетам. И нужно решить, на чьей мы стороне.
– На стороне отца, разумеется, – напряженно ответил младший Лайтвуд. Последовало непродолжительное молчание. Потом снова заговорил Гидеон:
– Ты знаешь о нем далеко не все и понятия не имеешь, что он натворил.
– Я знаю, что мы – Лайтвуды и он – наш отец, – отчеканил Габриэль. – После смерти Гренвиля Фэйрчайлда он имел все основания претендовать на пост главы Института.
– Ты не допускаешь, что у Консула были причины отказать ему и назначить Шарлотту Бренвилл? Она не так глупа, как ты думаешь.
– В самом деле? – Голос Габриэля сочился ехидством. – Она позволила нам прийти сюда и тренировать своих драгоценных девочек. Неужели она не догадывается, что мы будем шпионить для отца?
Софи и Тесс ошарашено переглянулись.
– Она пустила нас в Институт только потому, что Консул ее заставил. Обрати внимание: нас встречают в дверях, отводят сюда, а потом провожают к выходу. У мисс Коллинз и мисс Грей мы вряд ли выведаем что-нибудь интересное. Так чем же, по-твоему, мы можем навредить Шарлотте?
В зале снова воцарилось молчание. Тесс буквально слышала, как Габриэль раздувается от злости. Наконец его прорвало:
– Если ты так презираешь отца, то зачем вернулся?
– Я вернулся ради тебя, – сердито ответил Гидеон, но договорить не успел: Софи и Тесс слишком сильно навалились на дверь, и та распахнулась. Девушки торопливо выпрямились; Тесс искренне надеялась, что их чрезмерное любопытство осталось незамеченным.
Габриэль и Гидеон стояли друг напротив друга в круге света посреди тренировочного зала. Тесс бросилось в глаза, что Габриэль значительно выше старшего брата. Зато Гидеон был крепче и шире в плечах. Он пригладил рукой светлые волосы и вежливо кивнул девушкам:
– Добрый день.
Габриэль направился к ним. Тесс вдруг поняла, что во время разговора с Лайтвудом ей приходится задирать голову. А ведь она была девушкой довольно высокой и редко смотрела на мужчин снизу вверх.
– Мисс Лавлейс снова отсутствует? – спросил Габриэль вместо приветствия. Он выглядел совершенно спокойным, и только биение жилки под вытатуированной на горле руной боевой отваги выдавало его недавнее волнение.
– Джессамина все еще плохо себя чувствует, – сказала Тесс, проходя в зал. – Не знаю, как скоро она поправится.
– Подозреваю, не раньше, чем закончатся тренировки, – сухо отозвался Гидеон, чем внезапно рассмешил Софи. Тесс недоуменно покосилась на горничную; та торопливо приняла свой обычный серьезный вид, но прежде Гидеон успел бросить на нее взгляд, исполненный удивления – и, как ни странно, благодарности. Видимо, над его шутками редко смеялись.
Габриэль вздохнул и вынул из креплений на стене два длинных шеста.
– Сегодня, – сказал он, протягивая один Тесс, – мы будем учиться блокировать и отражать удары.
Тесс уже забыла, каково это – засыпать, едва коснувшись головой подушки. В последнее время ее одолевали кошмары, главным героем которых обычно выступал Мортмейн. По ночам Тесс преследовали его холодные серые глаза и голос, размеренно повторявший: «Нет никакой Терезы Грей».
Она столкнулась с ним лицом к лицу, но так и не поняла, что ему нужно. Зачем он хотел жениться на ней? Чтобы заполучить ее силу? Но для чего? При воспоминании о змеиных глазах Мортмейна Тесс пробирал озноб, а при мысли, что он имеет какое-то отношение к ее рождению, и вовсе становилось дурно. Вряд ли хоть кто-нибудь, даже добрый, чуткий Джем, понимал, почему Тесс так стремится выяснить, что она за существо. И вряд ли кто-то не догадывался, как сильно она боится узнать правду. Не раз и не два Тесс просыпалась посреди ночи, задыхаясь от ужаса и вцепившись ногтями в собственное лицо, словно во сне она тщетно пыталась содрать кожу и добраться до затаившегося под ней демона.
Она лежала в кровати, когда за дверью послышался шорох и легкий стук, как будто что-то оставили у порога. Выждав несколько секунд, Тесс выскользнула из-под одеяла и медленно прошла через комнату.
За дверью никого не было; коридор тоже был пуст, только из комнаты Джема доносились едва слышные звуки скрипки. На полу лежал небольшой зеленый томик. Тесс подняла его и прочитала золотые буквы на корешке: Уильям Бекфорд, «Ватек».
Аккуратно прикрыв за собой дверь, девушка вернулась в кровать и принялась изучать книгу. Вне всяких сомнений, ее оставил Уилл. Но зачем?
К чему эти дружеские жесты под покровом ночи, эти задушевные разговоры в библиотеке – и подчеркнутая холодность в течение дня?
Открыв книгу на титульной странице, Тесс обнаружила, что Уилл оставил ей послание. И не просто какую-то записку, а целое стихотворение!
Тесс Грей, по случаю вручения ей романа «Батек»
Халиф Батек с его темною свитой
Летят в Преисподнюю, скука забыта!
И веру в меня ты вновь обретешь,
Коль книгу сию немедля прочтешь,