А не на полку небрежно вернешь.
Тесс расхохоталась и торопливо зажала ладонью рот «Будь ты проклят, Уилл Эрондейл – подумала она. – За то, что заставляешь смеяться, даже если не хочется. За то, что сердце снова и снова тянется к тебе, хотя прекрасно знает, что твой взгляд, твои слова, весь ты – сильнейший наркотик». Тесс бросила на прикроватный столик «Ватека», дополненного ужасным стихотворением мастера Эрондейла, и зарылась лицом в подушку. Из коридора все еще доносилась скрипка Джема, нежная и печальная. Тесс зажмурилась, пытаясь прогнать из головы мысли о Уилле. И неожиданно у нее получилось: она уснула и в кои-то веки спала без сновидений.
На следующий день с самого утра шел дождь; от зонтика толку было немного – Тесс чувствовала, как взятая у Джессамины красивая шляпка тяжелеет с каждой минутой, плотно облепляя голову и сползая на уши. Они вчетвером – Сирил нес багаж – бежали от кареты к вокзалу Кингз-Кросс. За серой пеленой дождя проступало величественное здание с высокой часовой башней. Флюгер на ее макушке смотрел точно на север; холодный ветер бросал капли воды в лицо Тесс, и девушке приходилось щуриться.
В здании вокзала царил первозданный хаос: люди метались туда-сюда, газетчики выкрикивали заголовки, торговцы с рекламными щитами на груди на все лады расхваливали мыла и средства для укрепления волос. Мальчуган в подпоясанной куртке сновал у прохожих под ногами, с хохотом удирая от матери, которая безуспешно пыталась схватить его за шиворот. На ходу перекинувшись с Джемом парой слов, Уилл растворился в толпе.
– Ушел и бросил нас? – спросила Тесс, борясь с зонтиком, который никак не желал складываться.
– Позволь мне. – Джем без труда справился с несговорчивым механизмом: зонтик щелкнул и сложился. Убрав с лица мокрые волосы, Тесс благодарно улыбнулась Джему, и в ту же секунду вернулся Уилл – оказалось, он ходил за носильщиком. Носильщик, скорчив недовольную мину, забрал у Сирила багаж и прикрикнул на остальных, чтобы поторапливались – поезд ждать не будет.
Уилл посмотрел на трость Джема, потом на голову носильщика и сказал, недобро улыбнувшись:
– Нас подождет.
Его слова не пришлись носильщику по нраву, но холодный взгляд синих глаз удержал служителя вокзала от дальнейших замечаний. Он провел их на забитую людьми платформу; чтобы не потеряться в толпе, Тесс одной рукой вцепилась в Джема, другой придерживая многострадальную шляпу Джессамины. Далеко впереди, где заканчивалась крытая платформа, виднелся клочок серо-стального неба, испачканного клубами дыма.
Джем помог Тесс подняться в купе, потом вернулся за багажом; Уилл расплачивался с носильщиком, перекрикивая окружающих и свистки паровоза. Поезд тронулся, едва они закрыли за собой дверь; застучали колеса, и мимо окон поплыли облака белого пара.
– Ты взяла с собой что-нибудь почитать? – поинтересовался Уилл, устраиваясь напротив Тесс. Джем сел рядом с ней, прислонив трость к стене.
Тесс подумала о «Ватеке» со стихотворением на титульном листе. Она оставила его у себя в комнате, чтобы удержаться от искушения, – как запирают в буфете коробку конфет, чтобы не растолстеть.
– Нет, – она покачала головой. – В последнее время мне ничего интересного не попадалось.
Уилл стиснул зубы, но ничего не сказал.
– Не правда ли, есть нечто удивительное в путешествиях! – Тесс восторженно прижалась носом к стеклу, хотя смотреть было решительно не на что. Поезд окутывали клубы дыма, окна заливал серый дождь, превращавший Лондон в неясную тень.
– Нет, – коротко ответил Уилл, откинулся на спинку сиденья и надвинул шляпу на глаза.
Тесс продолжала смотреть в окно; вскоре ненастный Лондон остался позади, а вместе с ним и дождь. Теперь поезд катился между зеленых полей с крапинками белых овец; время от времени вдалеке мелькали шпили деревенских церквушек.
– Ты что, никогда раньше не выезжала за город? – полюбопытствовал Джем, заметив неподдельное восхищение на лице девушке.
– Нет, – покачала головой Тесс, отвлекаясь от пейзажей. – Только на Кони-Айленд, но это, в сущности, тот же город. Может, мы проезжали мимо деревень по пути из Саутгемптона, но было уже темно, и Темные Сестры закрыли все шторы. – Тесс сняла шляпу, с которой капала вода, и положила ее на сиденье между собой и Джемом. – Но, знаешь, у меня такое чувство, будто я уже видела это раньше. В книгах. Мне все кажется, что вот-вот из-за деревьев выплывет Торнфилд-Холл[16], а на горизонте появятся скалы Грозового перевала…
– Грозовой перевал находится в Йоркшире, – сказал из-под шляпы Уилл, – до которого еще ехать и ехать. Мы пока даже до Грэнтема не добрались. И должен заметить, что ничего интересного в Йоркшире нет Только холмы да долины, не то что в Уэльсе.
– Ты скучаешь по Уэльсу? – спросила Тесс. Она сама не понимала, зачем это делает. Спрашивать Уилла о прошлом было все равно, что тыкать палкой цепного пса.
Сумеречный охотник слегка пожал плечами.
– Было бы по чему скучать. По овцам и песням, что ли? – сказал он. – И по дурацкому языку. Fe hoffwn I fod mor feddw, fyddai ddim yn cofio fy enw.
– Что это значит?
– «Я так надрался, что забыл, как меня зовут». Очень полезная фраза.
– Да, звучит не слишком патриотично, – заметила Тесс.
– Что ты знаешь о патриотизме! – напыщенно воскликнул Уилл. – В память о родине я вытатуировал валлийского дракона у себя на…
– Наш Уильям, как всегда, само очарование, – перебил его Джем. Тесс уже довольно давно наблюдала за этой парочкой и уяснила, что употребление полного имени вместо привычного «Уилл» в устах Джема говорило о многом. – Не забывай, Старквезер не выносит Шарлотту, поэтому если ты собираешься…
– Не волнуйся, старикана я тоже очарую, – ответил Уилл, выпрямляясь и сдвигая шляпу обратно на макушку. – Я его так очарую, что он имени своего вспомнить не сможет!
– Ему восемьдесят девять. Возможно, он его и уже давно забыл, – пробормотал Джем.
– Так что на всякий случай не стоит растрачивать запасы своего очарования на нас, – сказала Тесс.
– Вот именно. – В голосе Уилла послышались нотки самодовольства. – К тому же Старквезер ненавидит не Шарлотту, а ее отца.
– Грехи отцов, – вздохнул Джем. – Он терпеть не может всех Фэйрчайлдов, а заодно и всех, кто с ними связан. Поэтому Шарлотта не позволила Генри поехать…
– Шарлотта не пустила Генри в Йорк, потому что каждый его выход из Института грозит национальной катастрофой. Но, отвечая на незаданный тобою вопрос, скажу, что осознаю, какую ответственность на нас возложили. И обещаю вести себя прилично. Я не больше твоего хочу, чтобы в Институте обосновался косоглазый Бенедикт Лайтвуд с его ужасными отпрысками.
– Вовсе они не ужасные, – не удержалась от возражения Тесс.
– Что? – моргнул Уилл.
– Я хочу сказать, что Габриэль и Гидеон довольно привлекательны.
– Я говорил о кромешной тьме, царящей в их проклятых душах! – замогильным голосом произнес Уилл.
Тесс фыркнула и не без ехидства поинтересовалась:
– А какого же цвета твоя душа, Уилл Эрондейл?
– Лилового, – не задумываясь, ответил Уилл.
Тесс повернулась к Джему за помощью, но тот лишь улыбнулся.
– Думаю, нам стоит обсудить наши действия, – сказал он. – Старквезер ненавидит Шарлотту, но знает, что мы едем по ее поручению. Так как же нам расположить его к себе?
– Тесс может использовать свои женские уловки, – ухмыльнулся Уилл. – Шарлотта ведь сказала, что старик падок на красивые личики.
– А как она объяснила мое присутствие? – спохватилась Тесс, запоздало сообразив, что спрашивать надо было раньше.
– Никак. Она просто сообщила в письме наши имена. Шарлотта была предельно краткой, – сказал Уилл. – Нам самим придется состряпать что-то правдоподобное.
– За Сумеречного охотника меня выдать не получится – нет татуировок, – начала размышлять Тесс.
– Чародейской метки тоже нет. Он решит, что Тесс из простецов. Конечно, она может превратиться в кого-нибудь…
Уилл смерил девушку пристальным взглядом. Хотя Тесс понимала, что ничего для него не значит, в такие мгновения она не могла избавиться от мыслей о пальцах, поглаживающих ее шею. И все же она заставила себя спокойно посмотреть ему в глаза.
– Давай скажем, что она – сумасшедшая тетушка, которая не разрешает нам путешествовать в одиночку! – внезапно выдал Уилл.
– Чья тетушка, моя или твоя? – поинтересовался Джем.
– Боюсь, ни на тебя, ни на меня она не похожа. Тогда пусть притворится, что она в меня до смерти влюблена и всюду за мной таскается.
– Я могу изменять внешность, но лицедейство в число моих талантов не входит, – напомнила Тесс, надеясь, что таким образом заткнет фонтанирующего идеями Уилла. Джем расхохотался, за что был награжден сердитым взглядом друга.
– Тут она тебя уела, – сказал Джем, отсмеявшись. – Подумать только, и такое иногда случается! Предлагаю представить Тесс как мою невесту. Старику Алоизию скажем, что ее Восхождение сейчас обсуждается.
– Восхождение? – нахмурилась Тесс. В Кодексе об этом ничего не говорилось.
– Если Сумеречный охотник хочет вступить в брак с кем-то из простецов…
– Но я думала, что это запрещено, – выпалила Тесс. Поезд нырнул в туннель, и купе погрузилось во тьму. Тесс ничего не видела, но чувствовала, что Уилл не сводит с нее глаз.
– Так и есть, – продолжал Джем. – Если только простец не превратится в Сумеречного охотника, испив из Смертной чаши. Такое случается, хотя и нечасто. Когда Сумеречный охотник просит Конклав о Восхождении для кого-то из простецов, Конклав берет три месяца на размышления. А простецы тем временем стараются как можно больше узнать о мире Сумеречных охотников.
Голос Джема потонул в свистке локомотива, вынырнувшего из туннеля. Тесс украдкой бросила взгляд на Уилла: тот смотрел в окно. Должно быть, в туннеле ей все померещилось.