Женщина в красном платье склонилась над плечом одного из ифритов. Тот оторвался от работы и посмотрел на Джема и Тесс; взгляд его задержался на нефилиме. Тесс это не понравилось. Чародейка улыбалась, а ифрит словно что-то подсчитывал в уме. Наконец дама в красном выпрямилась и подошла к ним. Бедра ее покачивались ритмично, как стрелка метронома.
– Мадран говорит, у нас есть то, что тебе нужно, серебряный мальчик, – сказала она, проводя бордовым ногтем по щеке Джема. – Незачем притворяться.
Джем дернулся от ее прикосновения; Тесс никогда прежде не видела его таким взвинченным.
– Я уже сказал, мы ищем своего друга! Нефилима. С синими глазами и черными волосами… Та сянь цзай цзай на ли?[25] – Он повысил голос.
Чародейка несколько секунду смотрела на него, не мигая, после чего покачала головой.
– Глупец, – сказала она. – Порошка инь-фень почти не осталось, а когда он закончится, ты умрешь. Мы пытаемся добыть еще, но спрос в последнее время…
– Хватит всучивать нам свой товар! – внезапно разозлилась Тесс. Ей было невыносимо смотреть на мучения Джема; каждое слово чародейки действовало на него, как удар хлыста. Неудивительно, что Уилл вызвался покупать для него зелья. – Где наш друг?
Дама в красном зашипела, пожала плечами и указала на одну из коек.
– Там.
Джем побледнел, а Тесс не поверила своим глазам. Посетители притона лежали совершенно неподвижно, так что сперва ей показалось, будто все кровати пусты. Но, приглядевшись, девушка поняла, что все койки заняты. Одни клиенты лежали на боку, безвольно свесив руки с кровати, другие вытянулись на спине и пялились пустыми глазами в потолок или днище верхней койки.
Не сказав ни слова, Джем кинулся в другой конец комнаты. Тесс не отставала от него ни на шаг. Как оказалось, далеко не все посетители притона были людьми. На некоторых койках лежали чародеи с синей, фиолетовой и красной кожей; один разметал по грязной подушке волосы, цветом напоминавшие морские водоросли, другой стонал, цепляясь за кровать черными когтями. Кто-то сдавленно хихикал, и отчаяния в этом смехе была куда больше, чем в рыданиях; кто-то бубнил детский стишок:
Апельсинчики, как мед, —
В колокол Сент-Клемент бьет.
И звонит Сент-Мартин:
Отдавай мне фартинг!
И Олд Бейли ох сердит.
Возвращай должок! – гудит.
Все верну с получки! – хнычет
Колокольный звон Шордитча…[26]
– Уилл, – прошептал Джем, остановившись возле койки где-то посередине. Нефилим привалился к стене, словно ноги вдруг отказались ему служить.
На кровати под грязным, скомканным одеялом и в самом деле лежал Уилл. Он был в одной рубашке и штанах; пояс с оружием висел на гвозде, вбитом в койку. Голые ноги сиротливо торчали из-под одеяла, синие глаза были прикрыты, волосы промокли от пота, а щеки пылали лихорадочным румянцем. Грудь Уилла подымалась и опадала так быстро, будто он задыхался.
Тесс положила руку ему на лоб. Уилл горел.
– Джем, – негромко сказала она. – Мы должны вытащить его отсюда.
Человек на соседней койке снова завел детскую считалку. Строго говоря, его нельзя было назвать человеком. Короткое тельце и кривые ноги с раздвоенными копытами выдавали в нем жителя Нижнего мира.
– Долг отдавать настала пора! —
Громко звонят у Святого Петра!
– Только сначала разбогатею… —
Бьют у Святого Бартоломея[27].
Джем продолжал стоять и смотреть на Уилла. Он как будто оцепенел. Обычно бледное лицо нефилима пошло красными пятнами.
– Джем! – чуть громче прошептала Тесс. – Пожалуйста! Помоги мне его поднять!
Но Джем не пошевелился, и девушка сама схватила Уилла за плечо и начала трясти.
– Уилл! Уилл, очнись!
Тот лишь застонал в ответ и отвернулся, закрыв голову рукой. «Он же Сумеречный охотник, – подумала Тесс. – Шесть фунтов костей и мышц. Мне его ни за что не поднять. Хотя…»
– Джем, Богом клянусь, если ты мне не поможешь, я перевоплощусь в тебя и сама его подниму! И все тут увидят, как ты выглядишь в платье. Ты меня понял? – Она буквально пригвоздила его взглядом к месту.
Джем посмотрел на Тесс потухшими серебряными глазами. Угроза девушки не произвела на него впечатления; вряд ли он вообще слышал, что она говорит. Тем не менее он наклонился над койкой, взял Уилла за руку и потянул на себя, нимало не тревожась о том, что его друг ударится головой о столбик кровати.
– Пусти-и-и… – простонал Уилл, открывая глаза.
– Помоги мне, – бросил Джем, не глядя на Тесс, и вдвоем они вытащили Эрондейла из койки.
Пока Джем снимал с гвоздя его пояс, Уилл чуть не упал; чтобы удержать равновесие, ему пришлось навалиться на Тесс.
– Скажи мне, что это не сон, – прошептал он, утыкаясь головой ей в плечо. Тесс дернулась, такой горячей была его кожа. Мягкие губы Уилла скользнули по щеке девушки.
– Джем, – в отчаянии позвала она. Сумеречный охотник крепил оружейный пояс Уилла поверх своего и, судя по всему, не слышал ни слова из того, что сказал Эрондейл. Опустившись перед Уиллом на колени, Джем помог ему обуться, потом перекинул руку парабатая себе через плечо.
– Как здорово, – облегченно выдохнул Уилл. – Наконец-то мы все трое вместе.
– Заткнись, – велел ему Джем.
– Слушай, Карстерс, подкинь деньжат, а то я что-то поиздержался, – хихикнул Уилл.
– О чем это он? – недоуменно спросила Тесс.
– Хочет, чтобы я заплатил за его наркотики, – коротко пояснил Джем. Голос его звенел, как натянутая струна. – Давай отведем его в карету, а потом я вернусь и отдам деньги.
Они потащили Уилла к выходу, а вслед им летели последние строчки стишка:
….Вот зажгу я пару свеч —
Ты в постельку можешь лечь,
Вот возьму я острый меч —
И головка твоя с плеч[28].
Допев визгливым голосом куплет, коротышка захлебнулся безумным хихиканьем.
Грязный воздух Уайтчепела казался свежим морским бризом после сладковатого смрада притона. Тесс чуть не упала на ступеньках, так ей не терпелось поскорее покинуть это отвратительное место. Карета, к счастью, стояла совсем рядом; Сирил мигом соскочил с козел и кинулся к ним.
– С мистером Уиллом все в порядке? – встревоженно спросил он, снимая руку Эрондейла с плеча Тесс и перекладывая на свое.
Девушка благодарно вздохнула – спина уже начинала болеть от тяжелой ноши. Уилл же недовольно воскликнул:
– Отпусти меня. Я и сам могу идти.
Джем с Сирилом переглянулись – и шагнули в стороны. Уилл покачнулся, но удержался на ногах. Он поднял голову, подставив лицо холодному ветру, который бросил ему на глаза пряди мокрых волос. У Тесс перед глазами возник Уилл, стоящий на крыше Института. «И Лондон, величавое Людское чудо Бога…»[29]
Эрондейл посмотрел на Джема. Его глаза были синими, как ясное небо, а выражение лица – воистину ангельским.
– Не стоило приходить и вызволять меня, как потерявшегося ребенка. Я замечательно проводил время.
– Да чтоб тебя! – вспылил Джем и ударил Уилла по лицу. Эрондейл не упал, но ему пришлось опереться на стену экипажа. Прижав руку к разбитому рту, он изумленно уставился на Джема.
– Посади его в карету, – бросил тот Сирилу и направился обратно в притон, чтобы заплатить за своего парабатая. Уилл стоял, не обращая внимания на кровь.
– Джеймс? – с непривычной робостью окликнул он друга.
– Давайте-ка, залезайте, – с искренним участием обратился к нему Сирил. Он и вправду был ужасно похож на брата. Подсадив Тесс в карету, Сирил протянул ей носовой платок, пропахший дешевым одеколоном. Девушка с улыбкой поблагодарила Сирила, и тот закрыл дверь.
Уилл забился в угол и сидел, обхватив себя руками. Кровь из разбитой губы капала с подбородка. Тесс наклонилась и прижала платок к ране; Эрондейл взял ее руки в свои и спросил:
– Натворил я дел?
– Да уж, – ответила Тесс, стараясь не обращать внимания на тепло его ладоней. Даже в полумраке кареты глаза Уилла сияли синевой. Как там сказал Джем? Красота жестока. Интересно, люди бы так же охотно мирились с выходками Уилла, будь он уродлив? И нужно ли ему их прощение? Но все же Тесс не покидало чувство, что Уилл поступает так не от большой любви к себе. Скорее, наоборот. Но за что он себя ненавидит?
Эрондейл закрыл глаза.
– Я так устал, Тесс, – сказал он едва слышно. – Я всего лишь хотел увидеть добрые сны.
– Уилл, ты же сам понимаешь, что сны и наркотики не спасут тебя от боли, – мягко ответила она.
Уилл сжал ее руки в своих, но дверь кареты распахнулась, и Тесс быстро отодвинулась. Джем был мрачнее тучи. Не удостоив Уилла и взглядом, он откинулся на сиденье и постучал тростью по крыше кареты.
– Домой, Сирил!
Экипаж рывком тронулся с места, а Джем задернул шторы на окнах. В воцарившейся темноте Тесс спрятала в рукав платок, все еще мокрый от крови Уилла.
Всю дорогу до Института Джем молчал, упрямо глядя прямо перед собой, пока Уилл спал с легкой улыбкой на лице. Тесс смотрела на них обоих и тщетно пыталась подобрать слова, чтобы нарушить молчание. Джем, милый, добрый, жизнерадостный Джем, впервые не просто разозлился – он был взбешен. Хотя лицо его ничего не выражало, ярость нефилима выдавали вцепившиеся в ткань куртки побелевшие пальцы и сведенные судорогой плечи.
Едва карета остановилась перед крыльцом Института, он выскочил наружу, крикнул Сирилу что-то насчет Уилла – и скрылся в здании, не сказав Тесс ни слова. Обескураженная, она проводила его взглядом и начала вылезать из экипажа. Сирил спрыгнул с козел и протянул руку, чтобы помочь девушке спуститься. Едва каблуки Тесс коснулись мостовой, как она уже бежала за Джемом, окликая его по имени, но он ее не слышал. Джем оставил дверь Института открытой, и Тесс, быстро убедившись, что Уиллом занялся Сирил, кинулась вверх по лестнице за среброволосым нефилимом. Она продолжала звать его, правда, не слишком громко: ведь в Институте все уже спали и колдовские огни тускло тлели во тьме.