Как золота тончайший пласт[30]. Под мышцами на груди просвечивали ребра; между острыми ключицами болталась подаренная Уиллом нефритовая подвеска.
– Я понимаю, – смущенно сказал Джем, – что я не…
– Ты прекрасен, – со всей искренностью ответила Тесс. – Ты прекрасен, Джеймс Карстерс.
Глаза нефилима расширились, а руки Тесс перестали дрожать. Ее охватило любопытство. У матери Тесс когда-то была старинная книга со страницами столь тонкими, что при неосторожном прикосновении они грозили обратиться в пыль. Тот же трепет она испытывала, когда дотрагивалась до меток на груди Джема и плоского живота, подобравшегося под ее пальцами. В этой мнимой уязвимости была своя непередаваемая прелесть.
Джем тоже не мог остановиться; искусные руки музыканта скользили по изгибам, которые почти не скрывала ночная сорочка. Он прикасался к Тесс, как к любимой скрипке, и от его требовательной нежности у девушки перехватывало дыхание. Казалось, ей передался его жар; их тела горели, кожа покрылась испариной. Но Тесс было все равно, она до боли жаждала разделить снедавший Джема огонь. Она сама себя не узнавала. Тесс вспомнился сон, в котором Джем лежал в объятой пламенем кровати. Она никогда не думала, что будет гореть вместе с ним. А сейчас девушке хотелось броситься в пламя – только вот в ее любимых романах не говорилось, что происходит потом Знал ли об этом Джем? Уилл точно знал, но Джем, как и она сама, в те мгновения лишь следовал своим инстинктам. Тесс почувствовала его пальцы на пуговках сорочки; тонкий батист соскользнул с плеча, и губы Джема прижались к обнаженной коже, освободившейся от плена ткани. Никто и никогда не целовал ее там; смутившись, Тесс вскинула руку, чтобы прикрыться, и нечаянно задела подушку. Та ударилась о прикроватный столик, что-то с грохотом упало на пол, и комнату наполнил тяжелый, остро-сладкий аромат.
Джем отшатнулся; гримаса ужаса исказила его лицо. Тесс села на кровати и, опомнившись, запахнула на груди сорочку. Джем, не отрываясь, смотрел куда-то в сторону. Проследив за его взглядом, Тесс увидела, что инкрустированная эмалью шкатулка, в которой нефилим хранил лекарство, свалилась, рассыпав содержимое по полу, и теперь над порошком поднималась легкая серебристая дымка.
Джем притянул девушку к себе, но на этот раз им двигал страх, а не страсть.
– Тесс, – тихо сказал он. – Держись от него подальше. Если порошок попадет на кожу… Даже вдыхать его опасно! Ты должна уйти.
Точно так же Уилл в свое время прогонял ее с чердака. Неужели после поцелуев ее всегда будут отсылать, как неугодную служанку?
– Я никуда не пойду, – уперлась Тесс. – Я помогу тебе собрать лекарство. В конце концов, я…
«Твой друг», – хотела сказать она. Но только что они вели себя отнюдь не как друзья. Так кто же они теперь?
– Пожалуйста, – уже мягче сказал Джем, и Тесс уловила в его голосе нотки стыда. – Я не хочу, чтобы ты видела, как я, стоя на коленях, собираю с пола наркотик, без которого не могу жить. Ни один мужчина не пожелал бы, чтобы девушка, которую он… – Джем задохнулся и закончил совсем не так, как собирался: – Мне жаль, Тесс.
Девушка, которую он… что? Вопрос вертелся на языке, но Тесс сдержалась. Ее переполняли жалость и сострадание, а еще она никак не могла прийти в себя после того, что чуть было не случилось. Тесс потянулась и поцеловала Джема в щеку. Он не пошевелился, и тогда она выскользнула из кровати, подобрала халат и тихо вышла из комнаты.
Удивительно, но коридор был точно таким же, как и пять минут – часов? – назад, когда Тесс спешила на звуки терзаемой скрипки. Колдовские огни по-прежнему тускло горели в полумраке Института. Тесс уже собиралась затворить за собой дверь, когда заметила движение в конце коридора. Что-то заставило девушку задержаться и прижаться глазом к щелке.
На мгновение ей показалось, что по коридору идет светловолосый мальчишка, но потом Тесс поняла, что это Джессамина, вырядившаяся в мужскую одежду! По какой-то неведомой причине мисс Лавлейс предпочла своим элегантным платьям брюки, рубашку и куртку. В руке она несла шляпу, а волосы собрала в узел на затылке. Джессамина шла, постоянно оглядываясь, словно боялась, что кто-то может ее увидеть. Вскоре она исчезла за поворотом.
Тесс наконец закрыла дверь, тщетно пытаясь понять, что все это значит. Почему Джессамина разгуливает среди ночи по Институту в таком странном виде? Повесив халат на крючок, Тесс вернулась в постель. Как же она устала… Такая же усталость придавила ее к кровати в ночь после смерти тети Гарриет. Тело словно истратило все силы на чувства и теперь отказывалось повиноваться. Едва Тесс смежила веки, как перед ее внутренним взором возникло лицо Джема. На смену ему пришел Уилл, прижимающий руку к разбитой губе. Мысли о двух нефилимах постепенно затянули ее в водоворот сновидений, в которых она даже не понимала, кого из них целует.
10. Сила ангелов
Сила ангелов – в том, что они не могут измениться к худшему.
Слабость – в том, что они не могут измениться к лучшему.
Слабость человека – в том, что он может измениться к худшему.
Сила – в том, что он может измениться к лучшему.
– Полагаю, всем уже известно, что вчера я ходил в опиумный притон, – заявил Уилл прямо за завтраком.
Утро выдалось ненастное. Серое небо сыпало дождем и словно придавливало Институт к земле своей свинцовой облачной тяжестью. Бледная и усталая Софи сновала между кухней и столовой с дымящимися подносами. Не выспавшаяся Джессамина мрачно изучала чаинки в чашке; Шарлотта после ночи, проведенной в библиотеке, выглядела измученной и откровенно больной; Уилл тешил взоры окружающих воспаленными глазами и распухшей от удара щекой, и только Генри, который в одной руке держал газету, а другой чистил яйцо, излучал бодрость и хорошее настроение.
Джем внес свою лепту в угрюмую атмосферу завтрака тем, что не явился к столу. Проснувшись утром, Тесс несколько мгновений пребывала в состоянии блаженной забывчивости, пока события предыдущей ночи не обрушились на нее, подобно ушату ледяной воды.
Тесс резко села на кровати, широко раскрыв глаза от ужаса. Неужели это и вправду случилось? Руки Джема, его губы, рассыпавшийся наркотик… Тесс запустила пальцы в волосы, растрепавшиеся там, где Джем высвободил пряди из прически. «Господи боже, – подумала Тесс. – Я действительно это сделала». Она прижала руки к лицу; в душе девушки смущение боролось с робкой радостью – поскольку она не могла отрицать, что прошлая ночь была по-своему чудесной, – и чувством всепоглощающего стыда за то, что она натворила.
Джем, наверное, думает, что она совсем потеряла голову. Не удивительно, что к завтраку он не вышел. Ей самой на себя сейчас противно смотреть.
– Вы что, меня не слышали? – повысил голос Уилл, явно раздосадованный тем, что его слова не возымели должного эффекта. – Вчера ночью я ходил в опиумный притон!
Шарлотта отвлеклась от тоста, отложила в сторону газету и поправила очки, чуть съехавшие с ее вздернутого носика.
– Нет. Эти, вне всякого сомнения, знаменательные подробности твоих недавних похождений до сих пор нам были неизвестны.
– Так вот где ты пропадал? – равнодушно спросила Джессамина, доставая из сахарницы кусок сахара и отправляя его в рот – Значит, ты теперь еще и наркоман? Говорят, достаточно попробовать – и…
– Это был не совсем опиумный притон, – вмешалась Тесс прежде, чем сообразила, что лучше было бы промолчать. – Там торгуют волшебными порошками.
– То есть это был совсем не опиумный притон, – поправил ее Уилл. – Но все же притон. Греха! – добавил он, подкрепляя последнее слово поднятым вверх пальцем.
– Дорогой, неужели ты говоришь о заведениях, которые держат ифриты? В самом деле, Уилл… – вздохнула Шарлотта.
– Именно, – подтвердил Джем, входя в комнату и усаживаясь рядом с Шарлоттой, то есть как можно дальше от Тесс. Сердце девушки болезненно кольнуло, когда она поняла, что он старается не смотреть в ее сторону. – Заведение на Уайтчепел-Хай-стрит.
– Но откуда вы с Тесс об этом узнали? – оживилась Джессамина. От сахара – а может, от предвкушения свежих сплетен – она быстро приободрилась.
– Я использовал следящее заклинание. Отсутствие Уилла начало меня беспокоить. Я уже стал думать, что он забыл дорогу в Институт, – сказал Джем.
– Только зря волновался, – бросила Джессамина.
– Ты права. Больше я этой ошибки не допущу, – кивнул Джем, пододвигая к себе блюдо с кеджери. – Как оказалось, Уилл вовсе не нуждался в моей помощи.
Эрондейл задумчиво посмотрел на Джема.
– Я проснулся оттого, что кто-то угостил меня увесистой плюхой. – Он указал на перекошенную щеку. – Не знаешь, кто бы это мог быть?
– Не-а, – ответил Джем, наливая чай.
– Яйца, – вдруг заявил Генри, мечтательно глядя в тарелку. – Весь день бы только их и ел!
– Но зачем было тащить в Уайтчепел Тесс? – спросила Шарлотта, снимая очки и кладя их поверх газеты. В ее карих глазах ясно светился упрек.
– Тесс – не фарфоровая ваза, она и не в такие передряги попадала, – ответил Джем, по-прежнему не глядя на девушку.
Почему-то его слова, пусть и сказанные не самым дружелюбным тоном, всколыхнули в памяти Тесс образы минувшей ночи – то, как Джем сжимал ее в объятиях и страстно целовал. Да уж, он обращался с ней совсем не как с хрупкой вещицей. Эта мысль заставила ее густо покраснеть, и Тесс быстро опустила голову в надежде, что ее смущения никто не заметил.
– Вам будет интересно узнать, что в притоне я видел кое-что весьма любопытное, – снова подал голос Уилл.
– Не сомневаюсь, – сухо проговорила Шарлотта.