– Яйцо? – спросил Генри.
– Оборотней из Нижнего мира.
– Что интересного в оборотнях? – скривилась Джессамина. – Если ты не забыл, мы сейчас заняты поисками Мортмейна. Вервольфы-наркоманы нас мало волнуют.
– Они скупали серебряный порошок инь-фень. Ведрами.
При этих словах Джем вскинулся и пристально посмотрел на друга.
– Многие из них уже начали менять цвет, – продолжал Эрондейл. – У некоторых уже побелели волосы и глаза. У других засеребрилась кожа.
– А вот это действительно интересно, – нахмурилась Шарлотта. – Как только разберемся с Мортмейном, надо будет поговорить с Булей Скоттом. Если кто-то из его стаи пристрастился к волшебным порошкам, ему стоит об этом знать.
– А вы думаете, он до сих пор не знает? – спросил Уилл, откидываясь на спинку стула. Он выглядел довольным – наконец-то ему удалось завладеть вниманием присутствующий. – В конце концов, это ведь его стая.
– В его стаю входят все лондонские оборотни. Он не может уследить за каждым, – возразил Джем.
– И все же не стоит откладывать дело в долгий ящик. Я бы на вашем месте поговорил со Скоттом как можно скорее, – сказал Уилл.
– Почему? – Шарлотта наклонила голову к плечу.
– Один ифрит спросил оборотня, зачем им столько серебряного порошка. Оказывается, на вервольфов он действует как сильное возбуждающее средство. А тот ответил, что наркотик позволяет им работать ночи напролет, что очень на руку Магистру.
Шарлотта с громким звяком опустила чашку на блюдце.
– Работать над чем?
– Понятия не имею, – самодовольно ухмыльнулся Уилл. – Я как раз отрубился и увидел дивный сон о прелестной девушке, которая где-то забыла всю свою одежду…
Глава Института побледнела.
– Господи, только бы Скотт не связался с Магистром. Сначала де Куинси, теперь оборотни – все наши союзники. Соглашение…
– Я уверен, что все в порядке, Шарлотта, – добродушно сказал Генри. – Булей Скотт не из той породы, чтобы попасться на удочку Мортмейна.
– Думаю, нам стоит вместе с ним поговорить. В конце концов, официально ты же у нас глава Института.
– Нет-нет-нет. – Генри с ужасом воззрился на жену. – Дорогая, ты и без меня прекрасно справишься. Ты настоящий гений переговоров, а я… К тому же устройство, над которым я сейчас работаю, порвет армию Мортмейна на шестеренки! Если я правильно все рассчитаю.
Генри гордо выпятил грудь. Шарлотта несколько долгих секунд сверлила мужа взглядом, потом встала и вышла из столовой, не сказав ни слова.
Уилл посмотрел на Генри из-под полуприкрытых век.
– Лишь бы никто не мешал вам чертить круги, да?
– Что, прости? – недоуменно моргнул Генри.
– Это Архимед. – Джем, как всегда, знал, о чем говорит Уилл, хотя сейчас он снова старательно не смотрел в его сторону. – Если верить преданию, он чертил что-то на песке, когда на город напали римляне. Архимед настолько увлекся своим занятием, что набросился с криком «Не тронь моих кругов!» на солдата, осмелившегося наступить на чертеж. Говорят, это были его последние слова. Но он был уже старик.
– И, скорее всего, неженатый. – Уилл ухмыльнулся Джему, но тот не ответил на его улыбку. Не удостоив взглядом ни Эрондейла, ни Тесс, он встал из-за стола и направился вслед за Шарлоттой.
– Что, сегодня один из тех дней, когда мы по очереди должны вскакивать и убегать из столовой? – раздраженно буркнула Джессамина. – Тогда предупреждаю, что у меня нет сил.
Она опустила голову на руки и закрыла глаза. Генри удивленно переводил взгляд с Уилла на Тесс.
– В чем дело? Что я сделал не так?
– Все в порядке, – вздохнула Тесс. – Просто Шарлотта, видимо, очень хотела, чтобы вы пошли с ней.
– Тогда почему она об этом не сказала? – жалобно спросил Генри. Его радость по поводу яиц и грандиозных изобретений испарилась.
«Возможно, ему не следовало жениться на Шарлотте с ее суровым нравом, – мрачно подумала Тесс. – Сидел бы, как Архимед, и рисовал себе круги на песке».
– Потому что женщины никогда не говорят то, что думают, – уверенно произнес Уилл и уставился на дверь кухни, где Бриджет очищала тарелки от остатков еды, выводя тоскливые рулады:
– Ты бледен, мой Рональд! – О мать, моя мать!..
– Тебя отравили, единственный мой!
– О да, я отравлен! Стели мне кровать.
Мне тяжко, мне душно, мне нужен покой[31].
– Богом клянусь, до того, как обосноваться у нас на кухне, эта женщина грабила людей на большой дороге, а потом распевала о своих подвигах в трактирах на Севен-Дайалз! И зачем она поет про отраву, когда мы только что поели? – сокрушенно вздохнул он, а потом покосился на Тесс. – Ты почему еще не переоделась? Разве у тебя сегодня нет тренировки с сумасшедшими Лайтвудами?
– Есть, но мы будем метать ножи, так что нет нужды переодеваться, – ответила Тесс. Удивительно, что она могла вот так запросто разговаривать с Уиллом после того, как вчера вытащила его из опиумного притона. Залитый кровью платок лежал в ящике ее туалетного столика; Тесс вдруг вспомнила тепло его кожи под своими пальцами и отвела глаза.
– Как это кстати! Я невероятно искусен в метании ножей. – Уилл поднялся и протянул ей руку. – Пойдем. Гидеон с Габриэлем взбесятся, если увидят меня на тренировке, а мне сегодня чертовски хочется кого-нибудь позлить.
Уилл не ошибся: Габриэля прямо перекосило, когда Эрондейл вошел в тренировочный зал. Впрочем, Гидеон воспринял его появление со стоическим спокойствием. Усевшись на деревянную скамью у стены, Уилл вытянул ноги и принялся грызть яблоко, не забывая время от времени давать советы тренирующимся. Гидеон не обращал на него внимания, а Габриэль огрызался, как собака, в которую кидают камни.
– Ему обязательно здесь сидеть? – прорычал Лайтвуд, во второй раз роняя нож, который он собирался передать Тесс. Положив руку ей на плечо, он указал девушке мишень – нарисованный на стене черный круг. Тесс чувствовала, что он с куда большим удовольствием метнул бы нож в Уилла. – Вы не можете попросить его уйти?
– Но зачем бы мне это делать? – резонно спросила Тесс. – Уилл – мой друг, а вы мне даже не нравитесь.
Она метнула нож, и тот воткнулся в стену у самого пола, на несколько футов ниже мишени.
– Вы неправильно держите нож… И что значит: я вам даже не нравлюсь? – спросил Габриэль, протягивая Тесс следующий клинок. На лице его было написано неподдельное изумление.
– Вы сами, – начала Тесс, примеряясь к броску, – ведете себя так, будто я вам не нравлюсь.
Честно говоря, вы ведете себя так, будто мы все вам не нравимся.
– Вы ошибаетесь. Мне не нравится только он. – Габриэль указал на Уилла.
– Вот беда, – хрустнул яблоком Эрондейл. – Ты просто завидуешь моей красоте.
– Помолчите вы оба! – прикрикнул на них Гидеон. – Мы должны тренироваться, а не ссориться из-за мелкого недоразумения столетней давности.
– Мелкого недоразумения?! – вскинулся Габриэль. – Он сломал мне руку!
– Поверить не могу, что ты до сих пор злишься, – сказал, не открываясь от яблока, Уилл.
Тесс метнула нож. На этот раз бросок удался: клинок воткнулся в стену внутри черного круга, хоть и не в самой его середине. Габриэль оглянулся в поисках другого ножа и, не найдя ни одного, раздраженно вздохнул.
– Когда мы будем управлять Институтом, – произнес он достаточно громко, чтобы Эрондейл его услышал, – в тренировочном зале не будет недостатка в оружии.
– И правда, почему это вы мне не нравитесь? – саркастически пробормотала Тесс.
Красивое лицо Габриэля исказила гримаса довольства.
– Не понимаю, почему вас это волнует, маленькая чародейка. Институт – не ваш дом и никогда им не станет. Но, поверьте, вы сами обрадуетесь, когда руководство возьмут на себя Лайтвуды. Уж мы-то найдем применение вашему… таланту.
Применение, которое сделает вас богатой. Вы сможете жить, где пожелаете. А Шарлотта пусть едет в Йорк, там от нее будет хоть какая-то польза.
Уилл резко подобрался, разом забыв о яблоке. Гидеон и Софи оставили тренировку и наблюдали за разгоравшейся перепалкой: Лайтвуд-старший – с видимым беспокойством, Софи – с широко раскрытыми глазами.
– Если ты не забыл, у Йоркского Института уже есть глава, – напряженным голосом произнес Эрондейл.
– Алоизий Старквезер давно выжил из ума, – Габриэль пренебрежительно махнул рукой. – И у него нет преемников, которых он мог бы предложить Консулу. После того, что случилось с внучкой Старквезера, его сын с женой навсегда перебрались в Идрис. Не думаю, что они когда-нибудь вернутся.
– А что случилось с его внучкой? – спросила Тесс, вспомнив портрет бледной девочки на лестнице Йоркского Института.
– Она всегда была слаба здоровьем. А в десять лет, при получении первой метки… ну, должно быть, ее плохо подготовили. Так или иначе, девочка сошла с ума, отреклась от клятв и вскоре умерла. Жена Старквезера не намного ее пережила, а его дети бежали в Идрис. Думаю, Консул и сам понимает, что старику давно пора на покой. Слишком он привязан к прошлому.
Тесс недоверчиво покосилась на Габриэля. Он говорил о трагедии семьи Старквезер так, будто рассуждал о погоде. Сама же она против воли почувствовала жалость к старику с недобрыми глазами и сокровищницей, полной кровавых трофеев. Но об Алоизии она подумает после.
– Шарлотта возглавляет Лондонский Институт, – проговорила Тесс, чеканя каждое слово. – И вашему отцу тут делать нечего.
– Это Шарлотте тут нечего делать.
Уилл подбросил яблоко в воздух и одновременно выхватил из-за пояса нож. В следующую секунду яблоко и клинок уже летели через комнату, чтобы врезаться в стену как раз над головой Габриэля Лайтвуда. Нож вошел в яблоко точно посередине.
– Скажи это еще раз, и станешь следующей мишенью, – пригрозил Уилл.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – дернулся Габриэль.
Гидеон шагнул вперед, всем своим видом выражая предостережение.
– Габриэль…