латье поднялось до лодыжек, корсет не давал возможности свободно дышать, а декольте открывало куда больше, чем нужно. Тесс знала, что некоторые женщины специально затягивают шнуровку, чтобы добиться такого эффекта, но сама она чувствовала себя крайне неуютно.
Девушка покосилась на Уилла и порадовалась, что ночная прохлада не дает ей покраснеть.
– Прости, я не знаю, как это произошло. Раньше такого не случалось. Должно быть, всему виной потрясение… Представляешь, они поженились! Нат и Джессамина. Поженились. Нат никогда не стремился связать себя узами брака. И он ее не любит. Это я могу сказать совершенно точно. Он никого не любит, кроме себя. И никогда не любил.
– Тесс, – тихо позвал девушку Уилл. Он облокотился на балюстраду подле нее. Теперь их разделяло всего несколько дюймов. Луна плыла среди облаков, словно белая ладья по темной морской глади.
Тесс оборвала себя на полуслове.
– Прости, – сказала она и отвернулась.
Поколебавшись, Уилл прикоснулся к ее щеке, заставляя девушку посмотреть ему в глаза. Он снял перчатку, и теперь она чувствовала шероховатость мозолей.
– Тебе не за что извиняться, – тихо проговорил Эрондейл. – Ты была безупречна.
Щеки Тесс вспыхнули под холодными пальцами Уилла. Она не верила своим ушам. Неужели он правда сказал это? Уилл, который не так давно унизил ее и втоптал в грязь на крыше Института!
– Ты ведь любила брата. Я видел, с каким лицом ты на него смотрела, и, честное слово, мне хотелось убить Ната за то, что он разбил тебе сердце.
«Это ты разбил мне сердце», – чуть не вырвалось у Тесс. Но вместо этого она сказала:
– Часть меня скучает по нему, как ты скучаешь по своей сестре. Хоть я теперь и знаю, что он за человек, он был моим единственным родственником.
– Теперь мы – твоя семья.
Голос нефилима был непривычно нежен, и Тесс посмотрела на него с нескрываемым удивлением, опасаясь, что чувства обманывают ее. Но нет, слова Уилла, его глаза и прикосновения были действительно полны нежности. Когда-то она мечтала, чтобы влюбленный юноша так на нее смотрел. Но даже в самых дерзких грезах она не представляла кого-нибудь настолько красивого. В лунном свете губы Уилла казались совершенными, а глаза в прорезях черной маски – бездонными.
– Нам пора, – едва слышно выдохнула она. Тесс отчаянно не хотелось возвращаться в душный зал. Ей было хорошо здесь, рядом с Уиллом, который стоял так близко, что она чувствовала жар его тела. – У нас мало времени.
Тесс шагнула вперед и споткнулась; Уилл подхватил ее. На секунду девушка застыла, а потом ее руки обвились вокруг его шеи. Пальцы Тесс запутались в мягких волосах Эрондейла; щекой она ощущала тепло его кожи. Тесс закрыла глаза, отгородившись от шумного бала и льющегося из зала света, и вдохнула его чистый, острый запах. Она хотела сохранить в памяти мгновение, когда рядом с ее сердцем билось сердце Уилла, сильное и спокойное, как океан.
Эрондейл судорожно вздохнул.
– Тесс, – сказал он. – Тесс, посмотри на меня.
Она медленно подняла голову, готовясь увидеть на его лице выражение злости или отвращения, но в синих глазах не было ни холодности, ни гнева. Они горели желанием, сквозь которое проступала безграничная нежность. Что же случилось с Уиллом Эрондейлом? Нефилим принялся осторожно вытаскивать шпильки из ее волос. Тесс не протестовала.
«Я, наверное, сошла с ума», – подумала она, когда первая шпилька за звоном упала на пол. Им следовало бежать из этого дома, мчаться в Лондон, но они стояли на балконе, и Уилл бросал на землю жемчужные шпильки Джессамины, словно они ничего не стоили. Наконец темные волосы Тесс водопадом упали ей на плечи; Уилл запустил в них пальцы и вздохнул так, будто несколько месяцев жил, затаив дыхание. Завороженная, Тесс смотрела, как он перебирает пряди ее волос.
– Моя Тесс, – сказал он, и на этот раз она не стала его поправлять.
– Уилл, – прошептала она, а он отнял ее руки от своей шеи и снял с нее перчатки, которые тут же присоединились к валявшимся на полу шпилькам и маске. Свою маску он отложил в сторону, отбросив волосы с лица. На щеках у него остались красные отметины, похожие на шрамы, но когда Тесс потянулась к ним, он мягко остановил ее.
– Нет. Позволь мне быть первым. Я всегда хотел…
И она не сказала «нет». Уилл дотронулся пальцами до ее висков, погладил скулы и очертил линию губ, словно хотел запечатлеть их в памяти. Сердце Тесс билось в груди испуганной птицей. Уилл не сводил с девушки изумленных синих глаз, сияющих радостью узнавания.
Тесс замерла, а пальцы Эрондейла скользнули вниз по изгибу шеи к бьющейся жилке пульса. Задержавшись на белой ленточке, Уилл осторожно потянул за нее и бросил на каменный пол. Ресницы девушки затрепетали, когда его теплая ладонь легла на ее ключицу. Она вдруг вспомнила, как пароход, который привез ее в Англию, однажды попал в странные светящиеся воды, и за ним тянулась огненная дорожка искр, сияющих во тьме. Сейчас ей казалось, что руки Уилла точно так же оставляют на ее разгоряченной коже искрящийся след. Каждая клеточка ее тела вспыхивала в ответ на его прикосновения. Уилл провел пальцами по кромке лифа, следуя за полукружиями грудей, после чего наконец обнял Тесс за талию и привлек к себе. Девушка ахнула – так крепко он сжал ее в объятиях.
Щека Уилла прижалась к ее щеке; он заговорил, и с каждым его словом Тесс охватывала сладкая дрожь.
– Я так давно мечтал это сделать, – шептал он. – С того самого дня, как встретил тебя. Но ты же и сама знаешь об этом. Не можешь не знать.
Тесс посмотрела на него с удивлением.
– Знать о чем? – спросила она, и Уилл, сокрушенно вздохнув, накрыл ее губы поцелуем.
Он целовал ее и прежде, яростно, отчаянно, до боли, но сейчас все было иначе. Теперь Уилл словно пытался вложить в поцелуй то, что не мог выразить словами. Нежные прикосновения его губ, выверенные, как биение сердца, говорили ей, что она драгоценная, единственная, желанная. И Тесс больше не могла сдерживаться: она снова обвила руками его шею и зарылась пальцами в темный шелк волос.
Крепко прижав девушку к себе, Уилл медленно провел языком по ее губам, и Тесс почувствовала сладкий вкус игристого лимонада. Она таяла от его прикосновений, и ей хотелось стать к нему еще ближе. Но Уилл, несмотря на прерывистое дыхание и дрожь, выдававшие силу его желания, был с ней невероятно нежен. В тот миг он ничуть не походил на человека, которому нет дела ни до кого, кроме себя. Осколки разбитого сердца Тесс начали складываться воедино, и рана, которую он ей нанес, наконец-то стала затягиваться. Девушка вдруг ощутила удивительную легкость во всем теле.
– Уилл, – прошептала она, на миг прервав поцелуй. Голова кружилась, каменный пол уплывал из-под ног, и казалось, только он может удержать ее на земле. – Не бойся, я не сломаюсь.
– Тесс, – простонал Эрондейл, но его голос выдавал сомнение. Тогда девушка слегка прикусила его губу, и Уилл судорожно вздохнул. Он обнял ее еще крепче, и Тесс почувствовала, что он теряет контроль, а нежность перерастает в страсть. Поцелуи становились все глубже и требовательнее, словно они пытались поглотить друг друга. Когда Уилл прижал ее к каменной балюстраде, Тесс застонала, но не от боли, нет. Его руки сминали розы на корсаже платья, а откуда-то издалека донесся звук открываемой двери. Но Уилл и не подумал остановиться, словно для него в это мгновение не существовало никого, кроме Тесс.
Девушка услышала чей-то неодобрительный шепоток:
– Смотри, Эдит, вот что случается, если перебрать с этими напитками.
Дверь захлопнулась, и они снова остались одни. Тесс чуть отодвинулась от Уилла.
– Боже, как стыдно… – прошептала она.
– Не все ли равно. – Уилл снова притянул девушку к себе и зарылся лицом в ее шею. – Тесс…
– Зачем ты все время повторяешь мое имя? – спросила она и положила руку ему на грудь, чтобы хоть на секунду перевести дух. Правда, Тесс не знала, долго ли сможет удерживать его на расстоянии. Она и сама сгорала от страсти. Время утратило всякий смысл, осталось только здесь и сейчас. И Уилл, его руки, его губы. Тесс никогда прежде не испытывала ничего подобного. Наверное, пьяный Нат чувствовал то же самое.
– Я люблю твое имя, люблю каждый его звук. – Уилл тоже говорил, словно пьяный, почти не отрываясь от ее губ. Она ловила его дыхание и не могла не заметить, что их тела идеально подходят друг другу. В белых туфельках Джессамины она сделалась примерно одного роста с Уиллом, и чтобы поцеловать его, ей было достаточно лишь чуть приподнять голову. – Я должен кое о чем тебя спросить. Я хочу знать…
– Так вот вы где! – Чей-то голос раздался, словно гром среди ясного неба. – А вы времени даром не теряете.
Уилл и Тесс отскочили друг от друга. В дверях – хотя девушка не помнила, чтобы двери открывались еще раз, – с длинной сигарой в тонких коричневых пальцах стоял Магнус Бейн собственной персоной.
– Дайте-ка угадаю, – сказал он, выпуская облачко дыма в форме сердечка. Чародей подождал, пока оно рассеется, и продолжил: – Вы пили лимонад.
Тесс и Уилл переглянулись. Девушка заговорила первой:
– Я пила. Нат принес мне.
– В него добавили волшебный порошок, – сказал Магнус. Он был в простом черном костюме безо всяких украшений, и только на пальцах сверкали перстни с разноцветными камнями: лимонно-желтым цитрином, зеленым нефритом, красным рубином и голубым топазом. – Он пробуждает желание и заставляет вас делать вещи, на которые вы бы иначе никогда не осмелились.
– О, – вырвалось у Уилла. А потом еще раз: – О!
Он отвернулся и положил руки на балюстраду. Тесс залилась краской стыда.
– Какое дивное зрелище! – весело произнес чародей, указывая сигарой на декольте Тесс. – «Tout le monde sur le balcon»[38], как говорят французы. Удивительно к месту, ведь мы с вами сейчас как раз на балконе.
– Оставьте ее в покое, – буркнул Уилл. Тесс не видела его лица, так как он стоял, низко опустив голову. – Она не знала, что в бокале.