– Но Джем, – растерянно проговорила Тесс, думая лишь о том, как его утешить. – Я хотела извиниться за свое неподобающее поведение. Ты, должно быть, думаешь, что я…
Джем обернулся; на лице его было написано искреннее удивление.
– Тесс, я ушам своим не верю. Это я вел себя непозволительно. Мне было так стыдно, что я едва мог на тебя смотреть. Я боялся, что ты меня презираешь…
– Я никогда не стану тебя презирать, – сказала Тесс. – Я в жизни не встречала человека столь доброго и благородного! Я боялась, что ты во мне разочаровался.
– Но как я мог разочароваться в тебе, если всему виной лишь моя несдержанность? Не будь я так расстроен в тот вечер, ничего бы не случилось.
«Наверное, он хочет сказать, что смог бы меня остановить, – подумала Тесс. – Он и не ждет от меня пристойного поведения. Конечно, я ведь принадлежу к Нижнему миру…»
Девушка уставилась в окно, точнее, в маленькую щелку между шторками. Черные лодки покачивались на воде, река рябила под дождем.
– Тесс. – Джем перебрался поближе к ней, почти вплотную. Тесс осмелилась поднять глаза на его прекрасное лицо, выражавшее неподдельное беспокойство. – Я знаю, что в вашем мире девушек растят в строгости. Их учат, что мужчины слабы и женщины не должны им потворствовать. Нравы Сумеречных охотников отличаются большей вольностью. У нас мужчины и женщины равны. И ответственность за решения лежит на обоих.
Девушка снова поразилась тому, как легко Джем читает страхи ее сердца – и развеивает их, не вынуждая говорить вслух. И подумала об Уилле и том, что случилось накануне. Она снова ощутила на коже прохладу ночного сада – и жар его прикосновений. «Мы оба были под действием порошка! – одернула она себя. – И отвечали за свои действия не больше, чем безумцы в опиумном притоне. Это ничего не значило. Ровным счетом ничего».
– Скажи что-нибудь, Тесс, – дрогнувшим голосом попросил Джем. – Не думай, что я сожалею о той ночи. Это не так.
Он осторожно провел пальцем по ее запястью, там, где между манжетой платья и перчаткой виднелась голая кожа.
– Я сожалею лишь о том, что все произошло слишком быстро. Я хотел бы сначала поухаживать за тобой. Пригласить тебя на прогулку с компаньонкой.
– С компаньонкой? – против воли хихикнула Тесс, но Джем продолжал:
– Я хотел поведать тебе о своих чувствах до того, как покажу их. Хотел писать для тебя стихи.
– Ты же не любишь поэзию, – напомнила Тесс, чувствуя, будто тяжелый груз свалился с ее плеч. Впервые за последние два дня ничто не мешало ей дышать.
– Не люблю, – признал Джем. – Но когда я смотрю на тебя, строчки сами возникают в голове.
Губы Тесс тронула улыбка. Она наклонилась к Джему так близко, что могла разглядеть каждую серебряную ресничку и тонкие белые шрамы на горле – выцветшие метки.
– А вы, оказывается, опытный соблазнитель, Джеймс Карстерс. Скольких девушек вы пленили своими речами?
– Меня волнует лишь одна, – ответил Джем. – Вопрос в том, думает ли она обо мне?
– Да, – выдохнула Тесс.
В следующую секунду – девушка даже не поняла, как это случилось, – они уже целовались. Джем нежно заключил ее лицо в свои ладони. Тесс услышала странный звук – то шуршали шелковые цветы на шляпе, безжалостно сминаемые о стенку кареты. Руки Тесс вцепились в лацканы светло-серого пальто; она желала притянуть Джема ближе – и боялась свалиться с сиденья.
Карета резко затормозила, и Джем прервал поцелуй.
– Кажется, нам действительно необходима компаньонка, – смущенно пробормотал он.
– Джем, я… – покачала головой Тесс, но нефилим уже перебирался на противоположное сиденье.
– Я лучше здесь посижу, – сказал он.
Тесс посмотрела в окно: теперь в щели между шторками на фоне светлеющего неба мрачно темнели башни Вестминстерского дворца. Дождь стих. Тесс оглянулась на Джема, собираясь спросить, почему они остановились, но экипаж уже тронулся с места и покатилась прямиком в открывшуюся перед ними черную дыру. На этот раз Тесс не стала зажмуриваться; темнота, окутавшая карету, постепенно рассеялась, и они въехали в большую, отделанную базальтом комнату. На стенах горели факелы, которые Тесс помнила еще по залу Совета.
Экипаж окончательно остановился. Дверь распахнулась, и Тесс увидела Безмолвных Братьев с Братом Енохом во главе. Рядом с ним стояли два Брата в черных балахонах. Они держали в руках факелы, и Тесс увидела, что оба они слепы. Только у одного, как у брата Еноха, глазницы были пусты, а у другого – запечатаны черными рунами. И у всех губы были намертво сшиты грубыми стежками.
– Добро пожаловать в Безмолвный город, дочь Лилит, – раздался в ушах голос Брата Еноха.
Первым желанием Тесс было найти руку Джема и дождаться, пока он поможет ей спуститься. Но потом она подумала о Шарлотте, маленькой сильной Шарлотте, которая полагалась только на себя. Вдохновленная образом главы Института, Тесс самостоятельно выбралась из кареты; каблуки ее ботинок звонко стукнулись о базальтовый пол.
– Благодарю за теплый прием, Брат Енох, – сказала она. – Мы приехали к Джессамине Лавлейс. Вы проводите нас к ней?
Темницы Безмолвного Города находились ниже первого уровня, за павильоном Говорящих Звезд. К ним вела темная лестница; Безмолвные Братья шли впереди, Джем и Тесс ступали следом. Они не обменялись ни словом с тех пор, как покинули карету, но в их молчании не было неловкости: мрачное величие Города Костей, его усыпальницы и устремленные ввысь арки невольно наводили на мысль о музее или храме, и Тесс не хотела нарушать тишину.
У подножия лестницы коридор раздваивался; Безмолвные Братья свернули налево и повели Джема и Тесс мимо тесных камер с решетками, запертыми на висячие замки. Скудную обстановку каждой составляли кровать и рукомойник; от толстых каменных стен веяло сыростью. Тесс подумала, что сейчас они вполне могут находиться где-нибудь под Темзой.
Наконец Безмолвные Братья остановились у второй от конца коридора камеры, и Брат Енох прикоснулся к замку. Тот щелкнул, и цепь, запирающая дверь, разомкнулась.
– Вы можете войти, – сказал Енох, отступая назад. – Мы подождем вас.
Джем взялся за ручку двери и, поколебавшись, повернулся к Тесс.
– Мне кажется, вам стоит поговорить наедине. Как женщина с женщиной.
– Думаешь? – озадаченно спросила Тесс. – Ты ведь лучше знаешь Джессамину…
– Зато ты лучше знаешь Ната, – сказал Джем и отвел взгляд. У Тесс возникло ощущение, будто он что-то от нее скрывает. Никогда прежде такого не случалось, и сейчас девушка не знала, что и думать. – Я зайду, когда она успокоится.
Тесс нерешительно кивнула. Барт Енох распахнул дверь, и она вошла внутрь, поморщившись, когда решетка с громким лязгом вернулась на место.
Камера Джессамины ничем не отличалась от остальных. Возле рукомойника валялись осколки того, что еще недавно было чашей для умывания, которую кто-то со всего размаху швырнул об стену. На узкой кровати, завернувшись в грубое шерстяное одеяло, сидела сама Джессамина в простой белой рубашке. Волосы лежали спутанными прядями на плечах, глаза распухли и покраснели.
– Добро пожаловать, – охрипшим от рыданий голосом поприветствовала она гостью. – Здесь уютно, не находишь? Шарлотта прислала тебя за мной?
– Нет, – покачала головой Тесс.
Глаза Джессамины наполнились слезами, губы задрожали.
– Но она же не оставит меня тут! Я слушала их всю ночь и больше не хочу! – Девушка вздрогнула и поплотнее завернулась в одеяло.
– Их?
– Мертвецов. Они шепчут из своих могил. Если я останусь здесь, то скоро к ним присоединюсь. Я точно знаю!
Тесс присела на край кровати и осторожно погладила спутанные волосы Джессамины.
– Этого не случится, – сказала она, но пленница лишь горестно всхлипнула в ответ. Тесс беспомощно озиралась по сторонам в поисках вдохновения. – Джессамина, я кое-что тебе привезла.
– От Ната? – медленно подняла голову Джессамина.
– Нет, – тихо сказала Тесс и вытащила из кармана крошечную куколку, которую взяла из колыбельной в кукольном домике Джессамины. – Малышку Джесси.
Джессамина сдавленно вскрикнула, схватила куколку и прижала ее к груди. Слезы потекли по ее щекам, оставляя за собой грязные дорожки. Сердце Тесс наполнилось жалостью. Если бы только…
– Джессамина, – снова позвала Тесс, словно Джессамина была загнанным зверем, которого мог успокоить звук его имени. – Помоги нам.
– Предать Ната? – выкрикнула Джессамина. – Но я ничего не знаю. Даже не знаю, почему я здесь.
– Ну, это ты прекрасно знаешь, – сказал Джем, входя в камеру. Он покраснел и запыхался, словно бежал по коридору. Бросив на Тесс заговорщический взгляд, нефилим закрыл за собой дверь. – Не так ли, Джесси?
– Потому что я посмела влюбиться! Ты-то должен меня понять. Я видела, как ты смотришь на Тесс. Нат хотя бы человек, – едко заметила она.
Тесс покраснела, но на лице Джема не дрогнул ни один мускул.
– Я не стал бы предавать Институт ради Тесс. Не стал бы врать и подвергать опасности тех, кто заменил мне семью.
– В таком случае ты ее не любишь.
– А если бы она попросила меня об этом, – продолжал Джем, – я бы понял, что она не любит меня.
Джессамина задохнулась и съежилась, будто он влепил ей пощечину.
– Я всегда думала, что ты лучше остальных, – глухо проговорила она. – Но ты такой же, как все! Шарлотта пытала меня Смертным мечом, пока я не рассказала ей все, что знаю. Что еще вам нужно? Вы и так уже заставили меня предать любимого.
Джем закатил глаза. Джессамина переигрывала в своем отчаянии; впрочем, она всегда отличалась склонностью к излишней театральности. Но Тесс видела, что под маской страдалицы скрывается неподдельный страх.
– Я знаю, что ты любишь Ната. И вряд ли поверишь, если я скажу, что он не отвечает тебе взаимностью.
– Ты просто ревнуешь…
– Джессамина, Нат не может любить тебя. С ним что-то не так, в его сердце не хватает какой-то детали. Мы с тетей долго закрывали на это глаза и списывали все на мальчишеские причуды. А потом он убил ее. Ты ведь знаешь? Убил женщину, которая его вырастила, и смеялся, когда рассказывал мне об этом. Нат не способен на сострадание. Можешь защищать его сколько угодно – благодарности ты не дождешься.