– Мортмейн прекрасно знал, что делает, – сказал Джем. – Знал, что обрекает вас на смерть. Он не заслуживает, чтобы ему хранили верность. Расскажи, над чем вы трудились день и ночь?
– Собирали этих… механических людей. Так себе работка, зато деньги хорошие. А наркотики еще лучше.
– И что тебе теперь с твоих денег? – с неожиданной горечью спросил Джем. – Как часто вы принимали серебряный порошок?
– Шесть-семь раз в сутки.
– Понятно, почему у ифритов ничего не осталось, – прошептал Уилл. – Мортмейн выкупил все запасы.
– Нельзя принимать его так часто, – сказал Джем, понимая, что его слова уже ничего не изменят – Чем больше доза, тем ближе смерть.
Покрасневшие от лопнувших сосудов глаза оборотня метнулись к Джему.
– А ты? Тебе-то сколько осталось?..
Уилл повернулся к Шарлотте, которая так и стояла у края площадки.
– Давайте вытащим его отсюда и отнесем в карету. Может, Безмолвные Братья…
Договорить ему не дали: Шарлотта резко побледнела, закрыла рот рукой и, не дослушав его, бросилась вниз. Уилл опешил.
– Шарлотта! – прошипел он, не осмеливаясь звать ее в полный голос. – Да что ж такое! Ладно, Джем, бери его за ноги, я за руки…
– Не надо, Уилл, – тихо сказал Джем. – Он мертв.
Уилл посмотрел на оборотня: тот уже перестал дышать, и серебристые глаза слепо таращились в потолок. Джем потянулся, чтобы закрыть ему веки, но Уилл перехватил его руку:
– Нет.
– Я не собирался его благословлять, просто хотел закрыть ему глаза.
– Он и этого не заслуживает. Он работал на Магистра! – шепот Уилла граничил с криком.
– Он такой же наркоман, как и я, – спокойно заметил Джем.
– Он другой! – Уилл крепко сжал его руку. – И ты не умрешь вот так!
– Уилл… – удивленно пробормотал Джем и хотел что-то добавить, но не успел: дверь в хранилище открылась, и кто-то позвал Джессамину.
Уилл отпустил руку Джема. Они дружно упали на пол и подползли к краю площадки, чтобы наблюдать за происходящим внизу.
16. Слепая ярость
Когда я вижу, как волшебные уборы
Срывает время с древности седой,
И башни рушатся, высокие как горы,
И в рабстве медь у ярости слепой…
Шагая по людному Истчипу, Тесс думала, что в прогулках по Лондону в мужской одежде есть своя, особенная прелесть. Встречные мужчины не удостаивали ее и взглядом, торопясь куда-то по делам или к ближайшей пивной. Девушка в элегантном платье, идущая по улице одна, в это время суток привлекла бы всеобщее внимание. Но мужской костюм словно делал ее невидимой. Раньше Тесс и не подозревала, как здорово быть незаметной. И все же порой она чувствовала себя аристократом из «Повести о двух городах», который ехал в повозке для осужденных на казнь.
Сирил попался ей на глаза всего раз – когда она нырнула в проулок между двумя домами, чтобы выйти на Минсинглейн. Огромное серое здание под номером 32 оказалось точно напротив; окружавший его высокий железный забор в сумерках напоминал оскаленные зубы. Замок на воротах был открыт, и Тесс, не мешкая, скользнула внутрь. Поднявшись по грязным ступеням ко входной двери, она обнаружила, что та тоже не заперта.
В заброшенных помещениях склада царили тишина и запустение. Лишь одинокая муха жужжала и билась о стекло. Наконец она устала и опустилась на пыльный подоконник. Тесс поежилась и поспешила дальше.
В каждой комнате она со страхом ожидала увидеть Ната, но его нигде не было. За последней дверью Тесс обнаружила хранилище, сквозь заколоченные окна которого сочился тусклый голубоватый свет. Девушка неуверенно оглянулась и тихо позвала:
– Нат!
Он вышел из тени между облезлыми колоннами; светлые волосы Ната белели в полумраке. На голове у него красовался шелковый цилиндр, но синий твидовый сюртук и черные брюки выглядели так, будто он в них спал, а на щеке Тесс заметила пятно грязи. От недавней элегантности Ната не осталось и следа.
– Джессамина, – с явным облегчением воскликнул он и распахнул объятия, – моя дорогая!
Тесс медленно приблизилась к брату. Она отнюдь не горела желанием с ним обниматься – даже мысль об этом вызывала у нее отвращение, – но деваться было некуда. Нат обхватил девушку руками и стянул с нее шляпу, так что золотые локоны рассыпались по плечам. Тесс вспомнила, как Уилл вынимал шпильки из ее волос, и проглотила ком в горле.
– Нат, где Магистр? – спросила она дрожащим голосом. – Это очень важно. Я подслушала, что замышляют охотники. Знаю, ты не хотел мне говорить, но…
– Да, да, – хрипло пробормотал он, пожирая ее глазами. – Но сначала поцелуй меня, голубка!
Нат поддел пальцами ее подбородок и заставил поднять голову. Как жаль, что он процитировал Шекспира – теперь ее будет тошнить при одном упоминании о «Двенадцатой ночи». Нат потянулся к ней губами, и Тесс скрутило от омерзения. Она отчаянно надеялась, что охотники выскочат из засады и спасут ее от…
Нат расхохотался и отбросил ее шляпу в темный угол. Тесс почувствовала, как его ногти впиваются в подбородок.
– Прошу прощения за свое недостойное поведение, – сказал Нат. – Каюсь, мне было чертовски интересно, как далеко ты зайдешь, чтобы защитить своих сумеречных друзей… сестренка!
– Нат… – Тесс рванулась, но он держал крепко.
Вторая рука Ната обвилась вокруг ее шеи, как змея. Он развернул девушку спиной к себе, зажав горло локтем, и прошептал прямо в ухо:
– Думала, я не догадаюсь? Я все понял, когда примчался в Воксхолл, где меня никто не ждал. Я с самого начала должен был догадаться, что это ты, глупая девчонка!
– Глупая? – прошипела Тесс. – Ты же мне все выложил, Нат! А Мортмейн, наверное, узнал, что кое-кто не умеет держать язык за зубами. Поэтому ты выглядишь так, будто ночевал в канаве?
– А ты, я смотрю, никак не уймешься, – проворчал Нат. – Когда ты уже перестанешь совать нос, куда не следует? Ну что, рада видеть мое падение? Что же ты за сестра такая, Тесс?
– Ты убил бы меня, выпади тебе такая возможность. Ты первый предал меня, и заслужил все, что с тобой случилось. Связавшись с Мортмейном…
Он тряхнул ее так, что она клацнула зубами.
– Мои дела тебя не касаются! – рыкнул он. – У меня все получалось, пока не вмешалась ты со своими друзьями-нефилимами. Теперь Магистр жаждет моей крови! Ты одна во всем виновата. Я почти отчаялся, но сегодня получил эту дурацкую записку. Я сразу понял, кто за этим стоит. Могу представить, как долго вы пытали Джессамину, чтобы заставить ее написать эту чушь…
– Никто ее не пытал, – выпалила Тесс и попыталась освободиться, но Нат опять усилил хватку. Пуговицы сюртука впились ей в спину. – Она сама вызвалась, желая спасти свою шкуру.
– Я тебе не верю! – Свободной рукой Нат вцепился ей в лицо; Тесс вскрикнула от боли. – Джессамина любит меня.
– Никто тебя не любит! – яростно прошипела она. – Ты мой брат, но и я уже не могу любить тебя.
– Я не твой брат! – прорычал он.
– Ладно, сводный брат, если угодно…
– Ты мне не сестра! Даже наполовину, – проговорил он, явно наслаждаясь жестокостью своих слов. – У нас разные матери.
– Ты лжешь, – прошептала Тесс, – Наша мать – Элизабет Грей…
– Это твоя мать – Элизабет Грей, урожденная Элизабет Мур. А моя – Гарриет Мур.
– Тетя Гарриет?!
– Она обручилась после женитьбы наших, то есть твоих, родителей. Ты не знала? Ее жених не дожил до свадьбы, но успел наградить невесту ребенком, которого твоя мать воспитала как своего. Ведь она не хотела, чтобы все вокруг прознали, какая шлюха ее сестра! – В его словах слышалась неподдельная горечь. – Я не твой брат и никогда им не был. Гарриет… так и не смогла мне сказать, я все выяснил из писем твоей матери. Все эти годы она молчала – ей было слишком стыдно.
– И ты убил ее, – глухо проговорила Тесс, – убил свою мать…
– Именно поэтому я ее и убил. Она отреклась от меня. Стыдилась меня. Из-за нее я никогда не узнаю, кто мой отец. Она была шлюхой. – Голос Ната звучал опустошенно. Нат и сам всегда был пустым… Красивая обертка, за которой Тесс и тетя Гарриет напрасно пытались разглядеть настоящие чувства.
– Зачем ты сказал Джессамине, что моя мать была Сумеречным охотником? – спросила Тесс. – Даже если твоя мать – тетя Гарриет, она – сестра моей матери, а значит, ты тоже Сумеречный охотник. К чему эта нелепая ложь?
– О, так тебе интересно знать правду? – самодовольно ухмыльнулся Нат и крепче сдавил ее шею. У Тесс перед глазами замелькали черные мушки; вдруг в памяти всплыли слова Габриэля Лайтвуда: «Целься в коленную чашечку, боль будет нестерпимой».
Она пнула его каблуком в колено; раздался хруст, Нат завопил и стал заваливаться набок, увлекая Тесс за собой. Падая, он больно ударил ее локтем в живот. Тесс задохнулась, глаза ее наполнились слезами. Превозмогая боль, она попыталась вывернуться и ударила его в плечо, но удар пришелся вскользь, а Нат схватил ее за куртку и резко дернул. Пуговицы так и посыпались на пол; другой рукой он поймал ее за волосы, не давая подняться, а она впилась ему ногтями в лицо. Кровь брызнула из царапин, к большой радости Тесс.
– Пусти меня, – пропыхтела она. – Все равно не убьешь, Магистру я нужна живой!
– Живой не значит невредимой! – отозвался Нат; по лицу его струилась кровь.
Намотав на кулак светлые волосы, он силой притянул девушку к себе. Тесс вскрикнула от боли и ярости и попыталась снова пнуть его ботинком, но он ловко увернулся. «Джем, Уилл, Шарлотта, Генри, где же вы?» – в отчаянии подумала она.
– Гадаешь, куда пропали твои дружки? – ехидно спросил Нат, рывком поднимая ее на ноги. – Гляди-ка, а вот и первый.
В темноте раздался скрежет и мелькнула чья-то тень. Нат намотал волосы Тесс на руку и заставил ее повернуть голову на звук.
– Самое время узнать, с чем вам придется иметь дело!