– Мне так жаль, – шепчет Тесс. – Нат погиб из-за меня.
– Успокойся, милая. Тебе не за что просить прощения. Во всем виноваты только мы с Натом. Меня всю жизнь мучила совесть за то, что я не осмеливалась сказать ему правду. Нат получал все, что хотел, я невероятно избаловала его. Если бы я во всем призналась, Нат не сломался бы, обнаружив, кто его настоящая мать, и не предал бы нас. Ложь и тайны – как раковая опухоль, они разъедают душу, ничего не оставляя после себя.
– Я так скучаю по тебе, – сказала Тесс. – Я теперь совсем одна…
Тетя нагнулась и поцеловала ее в лоб:
– Ты сама знаешь, что это не так.
– Теперь мы точно потеряем Институт, – устало проговорила Шарлотта. В голосе ее не было печали, только отстраненность. Тесс по-прежнему лежала в лазарете и еще не до конца пришла в себя. Ей казалось, что дух ее отделился от тела и витает над Шарлоттой и Джемом, которые стояли у ее кровати. Уилл наконец забылся сном; на спине его белела повязка, а на шее чернела руна ираци. Софи в белом чепце и темном платье вытирала пыль с подоконников. – Натаниэль Грей нам уже ничего не расскажет, Джессамина оказалась шпионом, а мы в итоге ни на шаг не приблизились к поимке Мортмейна.
– Но ведь это не так! – возразил Джем. – Мы много чего узнали о Магистре, и Конклав обязательно учтет…
– Вряд ли. Они и так пошли мне навстречу. Я с тем уже успехом могу отправиться к Бенедикту Лайтвуду и лично привести его в Институт. Тут уж ничего не поделаешь.
– А что думает Генри? – спросил Джем.
Они с Шарлоттой успели переодеться в обычную одежду: Джем – в белую рубашку и коричневые суконные брюки, Шарлотта – в простое темно-серое платье. Когда нефилим повернулся, Тесс заметила, что рука его все еще испачкана в крови Уилла.
Шарлотта фыркнула, совершенно забыв о хороших манерах.
– Ох, Генри! – тяжело вздохнула она. – Он настолько потрясен, что его устройство наконец сработало как надо, что просто не знает, куда деваться. Генри даже сюда не отважился прийти – винит себя в том, что Уилл и Тесс пострадали.
– Если бы не его изобретение, мы бы все погибли, а Тесс оказалась бы в руках Магистра.
– Ты это ему растолкуй! Я уже устала.
– Шарлотта, – ласково сказал Джем, – я знаю, о чем сплетничают у вас за спиной. Да вы и сама догадываетесь. Но Генри действительно любит вас. Там, на складе, он чуть с ума не сошел, когда автоматон собрался вас растоптать. Он бросился на него…
– Джеймс! – Шарлотта неловко похлопала юношу по плечу. – Спасибо, конечно, но я давно уже перестала тешить себя иллюзиями и смирилась с тем, что изобретения всегда будут для Генри на первом месте. Мне же придется довольствоваться в лучшем случае вторым.
– Шарлотта, – устало произнес Джем, но прежде чем он успел что-либо добавить, к ним подошла Софи с тряпкой в руке.
– Миссис Бранвелл, – тихо сказала она. – Мне нужно с вами поговорить.
– В чем дело, Софи? – удивилась Шарлотта.
– Пожалуйста, мэм.
Шарлотта прошептала что-то на ухо Джему и кивнула Софи:
– Хорошо, пойдем в гостиную.
Когда Шарлотта выходила вместе с Софи, Тесс обратила внимание, что горничная куда выше своей хозяйки. Рядом с Шарлоттой все переставали замечать, какая она хрупкая и миниатюрная. Но Софи ростом не уступала Тесс и была стройной, как ива. Тесс вспомнила, как она стояла в коридоре с Гидеоном Лайтвудом, и сердце снова болезненно кольнуло.
Когда дверь закрылась, Джем облокотился на спинку кровати и с грустной улыбкой посмотрел на Тесс. На костяшках его пальцев и под ногтями темнела запекшаяся кровь.
– Тесс, моя Тесс! – Голос его был нежным, как тихая мелодия скрипки. – Знаю, ты не слышишь меня. Брат Енох твердит, что рана твоя неопасна, но не могу сказать, что его слова меня успокоили. Уилл тоже порой говорит, что мы ничуть не заблудились. Но я-то знаю, что мы еще долго будем плутать по незнакомым улицам…
Джем вдруг понизил голос, и Тесс уже не понимала, слышит ли она его на самом деле, или же это подступающая темнота шепчет ей, увлекая в свои глубины.
– И я никогда не боялся, – говорил он. – Не боялся заблудиться. Если знаешь, что у тебя на сердце, невозможно потеряться по-настоящему. Но я не знаю, что на сердце у тебя. – Джем в изнеможении прикрыл глаза, и Тесс увидела, что веки у него тонкие, как бумага, и выглядит он совершенно измученным. – Во ай ни, Тесс. Во бу сян ши цюй ни.
Сама не зная как, она поняла каждое слово.
Я люблю тебя.
И не хочу тебя потерять.
«Я тоже не хочу тебя терять», – попыталась сказать Тесс, но слова так и не слетели с губ. Слабость накрыла ее темной волной, и наступила тишина.
В камере темно, хоть глаз выколи. Отчаянное одиночество и страх можно буквально потрогать пальцами. Джессамина лежит на узкой койке, золотые волосы свисают вниз. Тесс одновременно парит над ней и находится внутри ее головы, где царит всеобъемлющее чувство утраты. Джесси как-то узнала о смерти Нота. Раньше у Тесс не получалось проникнуть в ее сознание, но теперь она читает ее разум, как раскрытую книгу, и видит там лишь глубокую печаль, которая расплывается, подобно капле чернил в стакане воды.
Карие глаза Джесси смотрят во тьму. «У меня ничего не осталось. —Ее слова колокольчиком звенят в голове Тесс. – Ради Ната я предала Сумеречных охотников, а теперь он мертв. Мортмейн хочет убить меня, а Шарлотта презирает. Я поставила на кон все и проиграла!»
Джессамина снимает с шеи тонкую цепочку с золотым кольцом, на котором поблескивает маленький бриллиант. Зажав кольцо в руке, она начинает писать на стене:
ДГ.
Джессамина Грей.
Наверное, она хочет написать что-то еще, но при нажатии драгоценный камень рассыпается мелкой крошкой. Рука Джессамины чиркает по стене, обдирая костяшки в кровь.
Мысли Джесси понятны без всяких слов: даже бриллиант оказался подделкой. С плачем, больше похожим на вой, она падает на кровать и прячет лицо в грубом одеяле.
В следующий раз Тесс пришла в себя посреди ночи. Сквозь высокие окна лазарета струился звездный свет, на столике возле кровати горел колдовской огонь. Рядом стоял горячий травяной чай и блюдце с печеньем. Она села, потянулась к чашке – и замерла: на соседней кровати сидел Уилл.
Сейчас он был одет в просторную рубашку, брюки и черный халат. В призрачном свете звезд его кожа казалась очень бледной, но глаза оставались ярко-синими.
– Уилл, почему ты не спишь? – удивленно спросила Тесс.
Неужели он наблюдал за ней? На Уилла это непохоже.
– Принес тебе чаю, – неохотно ответил он. – Кажется, тебе снился кошмар.
– Да? Я не помню, что мне снилось. – Тесс натянула одеяло до подбородка, хотя строгая ночная рубашка надежно скрывала ее с головы до пят. – Мне казалось, что во сне я пытаюсь спастись от кошмара настоящей жизни.
Уилл взял кружку и присел рядом с Тесс.
– На, выпей.
Она послушно взяла чашку. Травяной отвар был горьковатым на вкус, с острой кислинкой лимонной цедры.
– Что это? – полюбопытствовала она.
– Успокоительное, пей, – ответил Уилл.
Она посмотрела на него, ощущая вкус лимона на языке. Все вокруг было как в тумане. Может, Уилл ей тоже снится?
– Как твои раны? Болят?
Он покачал головой:
– Они применили ираци после того, как извлекли осколки. Раны еще не до конца затянулись, но скоро все заживет. Завтра останутся одни шрамы.
– Повезло тебе. – Она отпила еще немного настоя; голова начала кружиться. Тесс прикоснулась к своей повязке: – Моя рана будет долго заживать.
– Зато теперь ты похожа на пирата!
Она неуверенно рассмеялась. Уилл сидел так близко, что она чувствовала жар его тела.
– У тебя лихорадка?
– Ираци всегда повышает температуру. Это нужно для выздоровления.
– Понятно, – протянула Тесс.
От близости Уилла по спине у нее бегали мурашки, но сил отодвинуться не было.
– Мне жаль, что так вышло с твоим братом, – тихо сказал он; горячее дыхание коснулось ее волос.
– В самом деле? – горько прошептала она. – И ты не думаешь, что он это заслужил? Ведь так оно и есть…
– Моя сестра тоже умерла, и я ничего не мог поделать, – ответил Уилл с такой тоской в голосе, что Тесс невольно подняла на него глаза. – Мне действительно жаль, что твой брат погиб.
Каждая черточка его лица дышала неподдельной тревогой. Тревогой за нее. Тесс вдруг стало тяжело дышать.
– Уилл, – прошептала она, чувствуя, что комната куда-то уплывает. – Уилл, я как-то странно себя чувствую…
Уилл забрал у нее кружку и поставил на столик у кровати, слегка задев Тесс плечом:
– Мне позвать Шарлотту?
Она покачала головой, вспоминая, что все это ей снится. Она снова разделилась, как во сне о Джессамине. Понимание добавило Тесс храбрости: она прильнула к Уиллу, положила голову ему на плечо и смежила веки. Он вздрогнул от неожиданности.
– Тебе больно? – прошептала она.
– Нет! – пылко воскликнул он.
Уилл обнял ее, и Тесс прижалась щекой ко впадинке между шеей и плечом. Она вдохнула его запах – запах крови и пота, мыла и колдовства. На балконе все было иначе, там они оба сгорали от желания. Но сейчас Уилл бережно держал Тесс в объятиях, уткнувшись носом в ее макушку. Он весь дрожал, его грудь вздымалась и опадала; наконец он нежно приподнял ее лицо за подбородок…
– Уилл, все хорошо, – сказала Тесс. – Делай что хочешь, это всего лишь сон.
– Тесс? – обеспокоенно окликнул ее Уилл.
Ей было тепло и уютно, голова кружилась все сильнее. «Если бы Уилл всегда был таким нежным и заботливым, а не только во сне», – подумала она. Кровать раскачивалась, как палуба корабля в открытом море. Тесс закрыла глаза и позволила тьме поглотить ее.
Ночь выдалась холодная; густой желто-зеленый туман клубился вокруг газовых фонарей, а Эрондейл торопливо шел по Кингз-роуд. Магнус дал ему свой новый адрес – на Чейн-уок рядом с набережной Челси – и теперь Уилл вдыхал знакомые запахи воды, ила, грязи и гнили.