– Вот уж не знаю, – гадко улыбнулся Бенедикт. – Хотя он регулярно о тебе справлялся. Такая трогательная забота для будущего жениха.
– Он говорил, что создал меня, – вспомнила Тесс. – Что он имел в виду?
– Не имею ни малейшего понятия. Если вы думаете, что он посвящает меня в свои секреты, то глубоко заблуждаетесь.
– Странно, – с деланным недоумением откликнулся Уилл. – Ведь у вас столько общего! Например, любовь к демонессам и общая омерзительность.
– Уилл! – прошипела Тесс.
– Что? – удивился юноша. – Я имел в виду «Клуб Пандемониум».
– Если вы закончили с этой милой сценой, – сказал Бенедикт, – я хотел бы прояснить для своего сына одно обстоятельство. Гидеон, надеюсь, ты понимаешь, что если ты поддерживаешь Шарлотту Бранвелл, в этом доме тебе не место. Правильно говорят, что не стоит класть все яйца в одну корзину.
В ответ Гидеон молча поднял руки, словно собираясь сложить их в молитвенном жесте. Не успела Тесс удивиться – ведь Сумеречные охотники не молятся, – как поняла его намерение. Он снял с пальца серебряное кольцо – такое же, как у Джема Карстерса, только с узором в виде языков пламени по ободку. Фамильное кольцо Лайтвудов.
Все так же молча Гидеон положил его на край стола и обернулся к брату.
– Габриэль, – тихо сказал он. – Пойдем со мной.
Зеленые глаза юноши полыхнули гневом.
– Ты знаешь, что я не могу.
– Нет, можешь. – И Габриэль протянул руку брату.
Взгляд Бенедикта заметался между сыновьями, кровь отхлынула от сухих щек. Похоже, он только сейчас осознал, что может потерять не одного наследника, а сразу обоих. Мужчина стиснул край стола, так что побелели костяшки пальцев. Рукав рубашки снова задрался, и Тесс поняла, что не может отвести взгляда от его бледного запястья, на котором ярко выделялась черная кайма сыпи. Девушка почувствовала, как к горлу подступает тошнота, и поспешно поднялась. Уилл последовал ее примеру. Шарлотта осталась в кресле – безупречно прямая и с непроницаемым выражением лица.
– Габриэль, прошу тебя, – настойчиво повторил Гидеон. – Идем со мной.
– А кто позаботится об отце? Что скажут люди, если мы оба его бросим? – отчаянно спросил Габриэль. – Кто унаследует поместья, место в Совете…
– Не знаю, – ответил Гидеон. – Но это необязательно должен быть ты. Закон…
Голос Габриэля задрожал.
– Семья превыше Закона.
Его глаза на мгновение задержались на лице брата. Затем он отвел взгляд, поджал губы и встал позади отца, положив руку на спинку его кресла.
Бенедикт торжествующе улыбнулся – хотя бы в этом он победил. Шарлотта поднялась с гордо вскинутым подбородком.
– Что ж, увидимся завтра в Зале Совета. Полагаю, вы знаете, что делать, – и она, не утруждая себя прощаниями, вышла из библиотеки. Тесс и Гидеон следовали за ней по пятам.
Уилл единственный замешкался в дверях, чтобы бросить на Габриэля последний взгляд. Но тот упорно избегал смотреть ему в глаза, так что Уилл пожал плечами и вышел за остальными. Дверь захлопнулась.
Обратный путь в Институт они проделали почти в полном молчании; дождь хлестал по окнам кареты. Шарлотта несколько раз пыталась заговорить с Гидеоном, но он не отвечал, уставившись на расплывчатый пейзаж за стеклом. Тесс не могла сказать, был ли он зол, расстроен или же испытывал облегчение, – к лицу его пристало извечное бесстрастное выражение. Шарлотта тем временем объясняла Гидеону, что в Институте для него обязательно найдется место и что они ему безмерно благодарны. Когда карета свернула на Стрэнд, он наконец нарушил молчание:
– Я до последнего надеялся, что Габриэль пойдет со мной. Что, узнав про Мортмейна…
– Дай ему время, – примирительно попросила Шарлотта.
– Откуда ты узнал о своей матери? – внимательно посмотрел на Гидеона Уилл. – Мы сами выяснили буквально сегодня. И Софи сказала, что тебе ничего не известно.
– Я отправила две записки, – призналась Шарлотта. – Одну – Бенедикту, другую – Гидеону.
– Сирил незаметно передал мне ее, когда отец отвернулся. Я едва успел прочесть перед вашим приходом.
– И ты сразу поверил? – спросила Тесс.
Гидеон снова отвернулся к залитому дождем стеклу; губы его сжались в жесткую линию.
– Я никогда не верил рассказам отца о смерти матери. Ваша история звучит более правдоподобно.
Сидя в набитом людьми сыром экипаже, Тесс вдруг испытала странное желание взять Гидеона за руку и сказать ему, что у нее тоже был брат, которого она любила и потеряла навсегда, потому как он предпочел судьбу куда хуже смерти. Теперь она поняла, почему он так понравился Софи: под маской расчетливой невозмутимости скрывалась уязвимость, а за красивым породистым лицом – честная и добродетельная душа.
Но она промолчала, подозревая, что Гидеон не примет ее сочувствие. Меж тем сидевший рядом Уилл напоминал туго сжатую пружину, готовую распрямиться в любой момент. Синие глаза искрились, а в уголках рта пряталась неожиданно ласковая и легкомысленная улыбка, чего за Уиллом никогда не водилось прежде. Он поглядывал на Тесс так, будто они вдвоем задумали какую-то проказу, только она понятия не имела, какую. Девушка пыталась сохранять спокойствие, но ей передалось его напряжение, и когда карета остановилась у крыльца Института, она уже сидела как на иголках. Промокший насквозь, но неизменно приветливый Сирил слез с козел и открыл дверцу.
Он помог выйти Шарлотте и Тесс; Уилл спрыгнул следом, едва не угодив в лужу. Дождь закончился. Уилл посмотрел на небо и взял Тесс под руку.
– Пойдем, – шепнул он и направился к дверям Института.
Тесс бросила взгляд через плечо: Шарлотта стояла у подножия каменной лестницы и бурно жестикулировала. Кажется, ей удалось разговорить Гидеона, и теперь она что-то торопливо ему растолковывала.
– Разве нам не следует их подождать… – начала Тесс.
– Нет, – решительно мотнул головой Уилл. – Шарлотта будет еще три часа рассыпаться в благодарностях и расспрашивать его, какую комнату он хочет занять. Я хочу поговорить с тобой прямо сейчас!
Удивленно уставившись на Эрондейла, Тесс позволила ему отвести себя в Институт. Нет, он и раньше, бывало, хотел с ней поговорить, но вот так напрямик заявлял об этом впервые.
А что, если… Вдруг Джем рассказал ему о помолвке? Может, Уилл злится на нее, потому что считает ее недостойной? Но когда Джем успел ему сообщить? Пока она переодевалась? Да нет, вряд ли. К тому же Уилл вовсе не выглядел сердитым.
– Поскорей бы рассказать Джему о нашей поездке! – воскликнул Уилл, шагая по ступенькам. – Представляю, какое лицо у него будет, когда он услышит, что Гидеон пошел против собственного отца! Одно дело – поделиться с Софи фамильными тайнами, и совсем другое – навсегда отречься от семьи. Он даже кольцо снял!
– Как ты и говорил, Гидеон влюблен в Софи, – заметила Тесс, следуя за ним по коридору. Уилл все еще держал ее под руку, и даже сквозь перчатку она чувствовала тепло его ладони. – А любовь вдохновляет на подвиги.
Уилл чуть запнулся, а потом посмотрел на девушку с той же чуть безумной легкомысленной улыбкой, от которой у нее замирало сердце.
– Не правда ли, удивительно? – сказал он.
Тесс задумалась над ответом, а они тем временем уже зашли в гостиную. В комнате было жарко натоплено, колдовские огни сияли в полную силу; за окнами виднелось тяжелое свинцовое небо. Тесс сняла шляпу и перчатки, положила их на марокканский столик и вдруг увидела, что Уилл запирает дверь на ключ.
– Уилл, зачем ты… – удивилась она, но договорить не успела.
Уилл в два прыжка подлетел к ней и сжал в объятиях. Тесс изумленно ахнула и попятилась к стене; смятые юбки возмущенно зашуршали.
– Уилл! – воскликнула она, но Эрондейл буквально впечатал ее в стену своим телом. Руки его скользнули по плечам Тесс и запутались в мокрых волосах; она почувствовала на губах его горячее дыхание, а в следующую секунду он накрыл их поцелуем с привкусом дождя. Тесс казалось, что это поцелуй увлекает ее в пропасть; волна жара прокатилась по телу, а губы Уилла настойчиво требовали ответа.
Тесс закрыла глаза – и тут же перед ее внутренним взором возникло лицо Джема. Она уперлась ладонями в грудь Уилла и с силой оттолкнула его.
– Нет! – судорожно выдохнула она.
Уилл отступил, изумленный.
– Но почему? Вчера ночью в лазарете ты обнимала меня! – хрипло проговорил он.
«Так это был не сон?» – потрясенно подумала Тесс. Но зачем Уилл стал бы ей лгать? К тому же откуда бы он узнал, что она видела во сне?
– Я… я думала, что мне все приснилось, – запинаясь, выпалила она.
Затуманенный желанием взор Эрондейла прояснился, на смену страсти пришло замешательство.
– А сегодня? – пробормотал он, – Ты сказала, что хочешь поговорить со мной…
– Я же так и не поблагодарила тебя за то, что ты сделал на складе! Ты спас мне жизнь, а я до сих пор даже «спасибо» не сказала. Я думала, ты злишься на меня за это…
– Я спас тебя не ради благодарности! – Уилл смотрел на нее так, будто она ударила его по лицу.
– Значит, из чувства долга? – повысила голос Тесс. – Потому что Закон гласит…
– Потому что я люблю тебя! – почти выкрикнул он и осекся, заметив потрясение в ее глазах. Он продолжил уже тише: – Я люблю тебя, Тесс, люблю с того самого дня, как впервые увидел.
Тесс сжала руки в замок, пальцы ее были холодны как лед.
– После твоих откровений на крыше я думала, что на большую жестокость ты не способен. Я ошибалась. Это гораздо больнее.
Уилл остолбенел, потом медленно покачал головой, будто больной, которому только что озвучили смертельный диагноз:
– Ты… не веришь мне?
– Разумеется, нет. После всего, что ты мне наговорил… как ты обращался со мной…
– Тесс, я был вынужден. У меня не было выбора! Да послушай же меня!
Тесс направилась к двери, но Уилл встал у нее на пути; синие глаза горели огнем.
– Пожалуйста…
Тесс заколебалась. Он вел себя совсем иначе, чем тогда, на крыше. Там он старался даже не смотреть в ее сторону, а сейчас его глаза были исполнены таким отчаянием, что ноги Тесс буквально приросли к полу. Внутренний голос, кричавший, что Уилл опять обманет ее и причинит ей боль, стихал, вытесняемый предательским шепотком, который уговаривал Тесс остаться и хотя бы выслушать его.