С тобой говорю я.
— Ты маг-трансформ? — Недоверчиво нахмурился больной, отодвигаясь от пушистого гостя насколько мог дальше.
— И это тоже.
— До такого уровня быстро не вырасти… зачем я понадобился Кристории?
— Снова мимо, моя форма не значит, что я подчиняюсь… королю Гатису. — Даже через безэмоциональную магию Сын Монарха смог уловить гневную дрожь в голосе Лаза.
— Скажи уже, кто ты!?
— Тебе ведь не интересно? Ты не хотел помощи, не хотел никого видеть. Что же изменилось за эти пять минут? — В отличие от гнева, насмешку по интонации опознать бы не получилось, но о том, что это именно она, догадаться можно было и так.
— Знаешь что, пошел ты! — Слабая попытка согнать кота с кровати успехом не увенчалась и это словно прорвало плотину. — В чем смысл всего этого!? Ты даже не представляешь, какую боль я испытываю каждое мгновение, я хочу просто умереть, но мне не дают, потому что надеются вылечить! Вот только ничего не выйдет, потому что я не болен! Меня убивает то, что выше человеческого понимания, но я был слишком горд, чтобы признать свою беспомощность и упустил шанс перерезать себе вены или повеситься! — Он уже откровенно плакал, наплевав на марку, которую следовало держать. — А теперь я даже не могу поднять руку, чтобы отпихнуть вшивого котяру! Зачем мне такая жизнь!?
— Насчет вшивого было обидно. Однако, как бы там ни было, я и правда хочу тебе помочь. Мне не нужны деньги или что угодно другое. Но если мне удастся, я хочу чтобы ты пообещал кое-что.
— Что?
— Пообещай, что если мне удастся, то ты расскажешь мне все, что знаешь о боге этого мира!
Глава 7
Чувство, когда вдруг понимаешь, что за тобой следят или просто на тебя смотрят, знакомо всем. Хоть однажды в жизни нечто подобное испытывал каждый. И Лаз не исключение. Вот только вернув себе рассудок после трех лет заключения в теле зверя и восстановив свою магию до прежнего уровня, он понял одну странную вещь. Это самое чувство для него не было случайным или временным. Он испытывал его с рождения.
После появления бреши в стене, разделяющей его душу и реальный мир, чувствительность Лаза к окружающему миру сильно выросла, а приобретенные звериные инстинкты ее еще больше увеличили. Можно было бы сказать, что все дело в нервозности и побочных эффектах от приступов паники, но, как говорится, если у вас паранойя — это еще не значит, что за вами не следят.
Впервые в жизни Лазу не нужно было куда-то торопиться или к чему-то стремиться, так что у него было достаточно времени, чтобы обстоятельно разобраться в происходящем. И теперь, вспоминая свою жизнь, он был уверен, что это странное невидимое присутствие, словно давящий в затылок взгляд, существовал не просто с самого его рождения, но даже до этого, когда он находился в утробе матери. И именно поэтому он не чувствовал ничего странного, словно человек, проживший всю жизнь рядом с водопадом уже не замечает его грохота.
Однако теперь, раз поймав на себе чье-то внимание, Лаз уже не мог от него избавиться. Он убеждал себя, что это действительно паранойя, что всему виной его страхи и на самом деле ничего такого не происходит. И это даже почти получилось, а потом он услышал о состоянии Сына Монарха от Карция Валька и увидел тело мужчины собственными глазами.
Никогда и нигде Лаз не встречал упоминания о поразившей его болезни, а искал он где только мог, надеясь получить хотя бы намек на способ лечения. Вот только ни о чем подобном не слышали не только в Апраде и Кристории, даже в гигантской библиотеке Лотоса, как считается, крупнейшей на континенте, не было ни единого упоминания чего-то хоть отдаленно похожего. Конечно рождались недоношенные дети, рождались слабые, рождались альбиносы, но ничего похожего на состояние Лаза не упоминалось ни в одном медицинском справочнике. Ведь фактически, это была даже не болезнь, все доступные этому миру медицинские исследования и проверки с помощью магии не выявили никаких аномалий. Его тело просто было невероятно слабым. Можно было бы понять, будь это какая-то врожденная аномалия или хронический недуг, типа ДЦП, вот только проблема была в том, что если бы это было и правда так, Лаз умер бы еще во младенчестве. Да, его истинное тело сейчас было в ужасном состоянии, но причиной тому было то, что оно практически не использовалось. А пока Лаз еще не создал себе форму Зверя, ему удалось добиться просто невероятного прогресса в борьбе со своей болезнью. Да, он всегда оставался слабым, но по сравнению с тем, что было когда-то… словно небо и земля. Хронические патологии так просто не проходят.
Оставался единственный вывод: что-то было не так с его душой — потому что иначе объяснить не поддающуюся логике земной медицины болезнь было нельзя. Душа Лаза была уникальной, это признавали все, так что до встречи с Сыном Монарха он считал, что его состояние — что-то вроде платы за слишком сильную душу. Вот только у его бывшего соперника этот недуг проявился во взрослой жизни, когда ни одна из возможных причин уже не могла возникнуть.
А дальше была цепочка предположений. Вспоминая о той, кто отправил его в этот мир, о том, что Сын Монарха пользовался уникальной и невероятно мощной магией, даже подобия которой Лаз никогда не видел, даже о том, что у мужчины с самого начала была к нему какая-то странная антипатия, хотя они были незнакомы и между ними не должно было быть никаких разногласий, Лаз решил попытать удачу. Был шанс что его слова уйдут в молоко, причем шанс очень большой, но если была хоть малейшая вероятность разобраться в происходящем, в глобальном смысле, упускать его он не собирался.
И дрогнувший голос Сына Монарха стал достойной наградой за столь сложную работу мысли.
— О чем ты? — Он явно собирался прикинуться дурачком, но то ли из-за болезни, то ли из-за слов о возможном излечении, в голосе пока еще живого мешка с костями послышались совершенно однозначные нотки.
— Бог этого мира, — повторил Лаз уже куда более громким голосом, практически уверенный в собственной правоте. — Я не знаю, как ты получил с ним связь, не знаю имеешь ли ее сейчас, но твое состояние не может быть вызвано ничем иным. Поверь, я уверен в том, о чем говорю. Как бы дико это не звучало, но тебя убивает бог! — Однако на этот раз Сын Монарха лишь рассмеялся.
— Ты такой наивный… — с учетом слишком большого разрыва между весельем и текущим состоянием мужчины, его смех был, пожалуй, самым жутким из всего, что Лаз видел и слышал в этой комнате. Надтреснутый, каркающий, словно смеялся мертвец. Хотя, если оставить все как есть, до этого было совсем недалеко. — Думаешь что все знаешь? Не знаю кто из Голубой Крови тебе все это наплел, но мозги он тебе запудрил знатно. Это надо же, бог… — очередной приступ то ли кашля, то ли смеха, однако Лазу и уже сказанного было достаточно. Его предположения не были беспочвенными. Да, понятно что он во многом заблуждался, но сейчас это было не важно. если ему удастся заключить с Сыном Монарха сделку, то появлялся вполне реальный шанс узнать правду. Ну или по крайней мере хоть немного к ней приблизиться.
— Мне все равно что ты думаешь, предложение остается в силе. — О том, что он понятия не имеет, что такое Голубая Кровь, Лаз предпочел умолчать. Если так его будущий пациент станет разговорчивее, то и прекрасно. — Исцеление в обмен на информацию. Всю, которой ты обладаешь.
Это было рискованно, у него могло и не получиться исцелить Сына Монарха, ведь собственное тело восстановить так и не удалось. Однако и требовать от него сейчас что-то было глупо. Умирающий явно не горел желанием исповедоваться, так что мог отказаться говорить или просто наврать и еще неизвестно, что хуже. Излечив его, Лаз получил бы его доверие и благодарность, так что вероятность получения достоверной информации сильно возрастала. Тем более если заключить сделку заранее. И либо Сын Монарха так хотел вернуться в мир живых, либо настолько не верил в возможность получения помощи от кота, но согласился он на удивление быстро.
— Идет. Если ты сможешь остановить и обратить вспять мою болезнь, обеспечив гарантию полного выздоровления, я расскажу тебе все что знаю о чем бы ты ни хотел. Руки пожимать будем? — Сарказма в его голосе было столько, что, казалось, еще немного и его можно будет резать ножом.
Впрочем, Лаз не собирался акцентировать внимание на таких мелочах. В конце концов, он тоже был при смерти и прекрасно понимал, что подобные шуточки — просто защитный механизм отрицания близящейся смерти. Будучи младенцем, он придумывал вещи куда хуже чем просто сарказм, хорошо что вслух их произносить еще не мог.
— Договорились. А теперь мне нужно, чтобы ты постарался не сопротивляться. Не пускайте никого в комнату, что бы вы не услышали и не почувствовали. — Это сообщение было уже Фаусту. Лаз не знал пока, что и как будет делать, но, вспоминая свое прошлое не сомневался, что для Сына Монарха это будет просто адски больно.
Подобное Лаз делал впервые. И вообще на Люпсе нечто подобное было невероятно редким событием, когда один человек пытается вмешиваться в душу другого. Во-первых это требовало невероятного мастерства, во-вторых пренебрежения всеми правилами этики, ведь это была сама суть человека и влезть в душу было будто начать, словно крупу, перебирать чужие мысли. Сложно было представить процесс, нарушающий чужое личное пространство сильнее. А еще об этом просто никто не думал, не предполагал что это может для чего-то пригодиться. Ну, почти никто…
Технику Лаз знал и уже практиковался в этом, причем, вот черная ирония, у него даже был опыт вмешательства в чужую душу. Высший маг Башдрака, умерший от того, что кусочек души Лаза попытался поглотить его собственную душу — пример может быть не самый удачный в данных обстоятельствах, но самую сложную часть процесса, то как создать связь между двумя душами, Лаз уже проделывал и во второй раз это было куда проще.
И на этот раз он полностью контролировал процесс, а не плавал в бессознательной черноте, отстраненно