— Не сидеть же на одной орбите! Подругу ты мне отказался…
— Не начинай. Сто раз говорил — люди созреть должны, сами создать технологию.
— Но мы…
— Вы — другое. Вы — это я.
— А расши…
— А расширять контингент — отказываюсь.
— Зануда!
— Сама такая!
— Не сердись… Скучаю, понимать должен. Скорей бы уж!
— Так всё! Готово! За тобой пришёл.
— Как! Уже?
— А чего тянуть. Родители ждут, поляну накрыли.
— П-поляну? Какую ещё поляну…
— Идиоматический оборот.
— Ой ли, Вань? Поляну… уж не ландышей ли? Да? Ландышей?
— Ничего от тебя не скроешь… но смотри — сделай вид, что потрясена.
— Погоди… так вы что — засадили мою планету?
— Нет, только одну поляну. Временно. Я ж понимаю — сама всё хочешь, хозяйка. Биоматериал получишь как договаривались — как только так сразу.
— И атмосферу сделал?
— С точностью до процента повторил состав.
— Жэ какое?
— Девять и восемь. Упарился с твоим жэ. Не переживай, будет тебе вторая Земля. Но год будет длиться дольше, извини.
— Чего-то я как-то… побаиваюсь. Вдруг не смогу… планетой?
— Не дрейфь. Теорию сдала отцу? — сдала. А он строгий экзаменатор. Кометой же смогла!
— Сравнил — комету с плане…
— Предлагали тебе — давай в звезду, вариант надёжный. Вон, отец с матерью…
— Ага! Двойная тесная с перетеканием масс… шутники!
— Вот! Может, передумаешь?
— Мне звездой скучно, Вань. У меня — люди скоро появятся — от это я понимаю!
— Человек — не букашка, придумала, как внедрять биоматериал будешь?
— Ага.
— Звездолёт с Земли? Эволюция?
— Нет. Начну с пары, Адам и Ева. ДНК — отца с мамой.
— Даёшь… родители не одобрят.
— А ты не болтай, они и знать не будут! Знаешь, я тут подумала… правильно ли — вместе с родителями жить? в одной хате… в смысле, звёздной системе. Под недремлющим оком…
— Вот по этому поводу можешь не волноваться. Отец с Шиловым на дыры нацелились… на мою голову… скучно им стало, видите ли. Исследователи, мать их…
— Не ругайся.
— Приближаемся. На счёт три. Раз, два…
Рубка звездолёта озарилась зеленоватым сиянием. Вахтенный недоуменно поднял голову, протёр глаза… Сияние исчезло. Бросил взгляд на радар — ни единого небесного тела в округе на сотни километров. Куда делась комета, летевшая в отдалении параллельным курсом? И диалог этот странный… Он потряс головой. Мистика! Доложить наверх? Так засмеют, спать на дежурстве нельзя, скажут.
Да вот же оно! — радиосвязь включена не только внешняя на приём, но и внутренняя, по кораблю… Выдохнул облегчённо, отлегло от сердца. Дамы опять сказки слушают… астрозявки.
Евгений Шиков. Когда я рассыплюсь
— Так и знала, что здесь смотреть нечего! — девочка пнула одну из железяк под ногами. — Ничего вокруг, только железная пыль и этот…
Годжи не обиделся. Он поднял железяку и, несколько раз подбросив её в руке, подмигнул.
— Эта станция, конечно, развалина, и торчит невесть где, но всё только потому, что внизу радиация и испарения. А это значит, — он размахнулся и швырнул железяку в пустоту, — что можно кидать туда что угодно.
— Совсем всё? — заинтересовалась девочка и начала оглядываться.
Она подхватила стоящую у зарядного блока лучевую втуль, взвесила на ладони, осторожно ступая, подошла к краю и, размахнувшись, отправила её вниз.
Годжи с грустью подумал, что ему придётся ждать несколько лет, пока он увидит ещё одну лучевую втуль 11-го поколения, но промолчал.
Девочка побежала дальше, разглядывая платформу и, находя что-то, что могла поднять, отправляла это в полёт.
Она не выкинула больше ничего, что могло бы послужить Годжи. Ну, почти ничего — те четверть рулона псевдоплоти могли понадобиться ему в ближайшее время, но это было не критично.
— Как же долго! — её отец стоял у флаера, остальная семья развалилась внутри — из двери выглядывали только ноги в дорогих «летунчиках». Ноги иногда начинали болтаться и вихлять в воздухе туда сюда, но, видимо, владелец их обладатель быстро уставал, и флайботы вновь, с жужжанием, отключались. — Пора вам уже давным-давно поставить «А» — шесть плюс. Битый час здесь торчим! Да и жарко же…
«Если бы я решал…» — подумал Годжи. Вслух однако сказал:
— Это платформа времён Колонизации, настоящий раритет своего времени. В то время здесь проходил довольно оживлённый путь, но не было ни одной планеты, на которой можно было поставить платформу. Поэтому поставили на неподходящей. Потом путь остыл, и платформа стала использоваться только как аварийная площадка… Оборудование устарело, но мы всё ещё держимся.
— Держитесь? Да такое чувство, что здесь всё развалится через минуту!
— Пока нет, — сказал Годжи с лёгкой грустью. — Но вскоре возможно…
— Какой же он старый! — сказал мальчик в флайботах. Теперь он, высунувшись из проёма, рассматривал Годжи. — Мои «летунчики», наверное, стоят больше, чем он весь!
— Да, это правда, — подтвердил Годжи.
— Эта чёртова старуха, — сказал их отец еле слышно, наблюдая за шкалой заряда. — Приспичило ей окочуриться прямо во время отпуска! Теперь возвращаться какими-то… аварийными платформами…
— Отдай! — закричал мальчик. Рядом бегала его сестра, хохоча и размахивая флайботом, который она по-тихому стащила с его ноги.
— Я — Грозная Стерва! — закричала она. — Я отниму у тебя последнее и распылю тебя в прах!
— Грозная Стерва никого не убивает, — поправил её Годжи.
— Тебе-то откуда знать? Она убила восемь тысяч на Поднебесье! Свалила их корабль прямо в океан!
— Всех пассажиров этого корабля на тот момент уже…
— Хватит! — Сказал их отец. — Заправились уже. Пора лететь.
— Спасибо, что воспользовались…
— Да-да, — отмахнулся он, залезая в флаер. Мальчик натягивал флайбот на ступню, девочка скучающе сидела рядом с ним.
— Не стартуйте, пожалуйста, ближе, чем на полтора километра от платформы, это может вызвать…
Его голос потонул в звуке двигателей. Флаер поднялся в воздух, развернулся на фоне стылого сиреневого неба и, отлетев метров на сто, рванул на Сверх.
Платформа задрожала. Скелет Годжи завибрировал, внутри что-то скрипнуло, хрустнуло.
«Когда-нибудь, — подумал он. — Я просто рассыплюсь. Как и эта платформа».
— Я не думаю, что ты убийца, — произнёс он.
— Чего? — Грозная Стерва вышла из двери склада, зевая и поправляя рубаху. — Ну они и стартанули! Я думала, у меня зубы все повылетают!
— У меня вылетали, — сказал Годжи. — Но это только от грузовых.
— Дьявол, как ты здесь живёшь! — Стерва покачала головой. — Я бы спятила.
Годжи не ответил ей.
Стерва вывела «катушку» со склада, волоча её прямо за раму, залезла поверх и натянула на лицо маску. Выглядела она грозно.
— Короче, за частью барахла прилетят через пару месяцев, а нет — так бери себе. В этот раз всё равно один мусор. Что-то не везёт мне в последнее время — какой корабль не вскрою, там один лом или порода, а что мне делать с породой? Не к тебе ж её везти. Не-ет, нужно опять, видимо, за пассажирские браться.
— Я должен буду отказать тебе, если ты начнёшь…
— Да знаю, знаю я! — она завела «катушку» и поднялась в воздух. — Не скучай давай! И к краю не подходи, понял? В следующий раз подвезу тебе запчастей, если музей какой грабану! А то из тебя пока разве что только сердце не высыпалось!
Она ошибалась.
Его сердце рассыпалось в тот самый день, когда он увидел Грозную Стерву.
**
Тогда он стоял на самом краю платформы, ожидая бурю. Он уже чувствовал её приближение — единственное, что в нём было нового, так это датчики в мозгу. Он стоял на краю, ожидая, пока она придёт, густая и злобная, яркая и жаждущая.
Он ждал её потому, что не мог упасть сам.
— Эй! — крикнула тогда Стерва и он обернулся. Она сидела на своей «катушке» — тихой и маленькой, и тяжело дышала. — Можно, я здесь побуду несколько дней, пока буря не пройдёт? А то за мной хвост, буря сметёт их с пути, но мне надо отлежаться…
— Если вам угрожает опасность, вы всегда можете занять места. Правда, осталось только одно — на складе…
— А ты что, сигануть вниз решил? — она покачала головой. — Не выйдет же! У тебя программа какая? Одиннадцатое поколение?
— Одиннадцать с половиной, — сказал он и отошёл от края. — Я андроид. Меня зовут Годжи.
— Приятно познакомиться, Годжи. А я — Грозная Стерва. Тут ничего не развалится во время бури?
— Только если я, — сказал Годжи.
Тогда он впервые услышал её смех и сразу же почувствовал, как внутри него что-то рассыпалось.
***
Он слишком поздно понял, что это не очередной грузовой. Cтены блока, его скелет и сама платформа завибрировали, будто кто-то включил самую большую в мире дрель — так всегда было, когда кто-то выныривал прямо над платформой, и Годжи обречённо стал ждать треска или хруста, означающего, что внутри него рассыпалось что-то ещё, но потом вибрация исчезла, и на платформу опустилось что-то тяжёлое.
Грузовой бы раздавил платформу, а значит, только…
Годжи вскочил и стал осматриваться, пытаясь обнаружить улики — предметы, которые могли остаться после Стервы — иногда это была кружка со следами помады, иногда — несколько волос на лежаке, где она спала. Он всегда всё сжигал, но вчера он так устал…
Дверь раскрылась и в блок зашёл Родион.
— Значит, только недавно улетела, так? — спросил Родион посмотрев на него. — Вот не понимаю, она тут спит или где? Неужто вы с ней трахаетесь, а? Хотя о чём я, ты ж не можешь…
Родион прошёл сквозь крытый переход, дёрнул дверь склада и хитро посмотрел на Годжи.
— Закрыто, — сказал он. — Так и положено по уставу?
— Вы больше не работаете на компанию, господин Родион. — сказал Годжи. — Вы не имеете доступа к внутренним помещениям аварийной платформы.
Родион дёрнул дверь ещё пару раз.
— Знаешь, я помню, ты всегда называл меня «господин Родион». Даже когда я был ребёнком. А ты ходил такой важный, в бабочке, раздавал колу со льдом и лимонад придуркам, которые решили здесь заправится. Господин Родион, не желаете напитков? Господин Родион, вам пора чистить зубы… Но тогда я был сыном главного архитектора, а потом — начальником службы безопасности, но теперь-то… Теперь я работаю на других.