й традиции своей семьи — стать «функционалом» в третьем поколении.
Конечно, были и уклонисты. Люди, которые неправильно трактовали свободу выбора и отказывались от вакцинации, полагая, что теряют нечто ценное. Они не понимали, как важны сосредоточенность и стабильность в работе для научных достижений и общественного порядка. Родители Горина особенно подчёркивали разницу, противопоставляя их образцовую в этом отношении семью той категории людей, что с годами становилась меньшинством. Отец и мать занимали высокие посты в министерстве правопорядка, ну а Горин не разочаровывал их ни в чём. Потаённые страхи и желания маленький Павел глубоко гасил в себе, досадуя, что не может сразу сделаться таким же независимым от всего лишнего, как дед.
Правда, однажды мать обмолвилась, что дед решился на вакцину после смерти своей супруги, бабушки Горина. И чуть не оставил перспективную работу после этого случая, но вовремя нашёл выход. Павел хмурился и пытался понять, как же связаны эти два события, пока мать одевалась, собираясь на работу.
— Деду было больно? — наконец, спросил он. — Ему это мешало?
— Я думаю, он не хотел больше чувствовать, — ответила мать. — Ты понимаешь меня, Павел?
Павел кивнул. Всякий профессионал должен знать, что от факторов, мешающих работе, лучше избавляться. И всё же рассказ матери оставил странное ощущение.
— А тебе их жаль? — нерешительно уточнил он у матери. — Бабушку с дедушкой?
Мать повернулась к нему с недоумением на лице.
— Конечно, жаль, сынок. Ты ведь представляешь, что такое жалость? — Павел согласно кивнул. — Вот я, например, жалею, что ты уделяешь физике с историей больше внимания, чем математике, ведь ты должен быть хорош во всём. Здесь то же самое.
Такое объяснение Горин понимал. И всё же этот рассказ напугал его чем-то, как и спокойное объяснение матери про школьные предметы. С тех пор он ещё усерднее начал учиться и не позволял себе вдаваться в размышления о прошлом.
В день, когда ему исполнилось четырнадцать, они с отцом поехали в центр вакцинации. Пока препарат поступал в его кровь, он снова вспоминал старый лозунг о свободе из классного кабинета. Эта свобода поступала в него с каждым миллилитром бесцветной жидкости. Уже после, выйдя с отцом из центра, он нашёл это сравнение неимоверно глупым, а через несколько дней и вовсе навечно выбросил из памяти. Теперь его занимали более материальные вещи.
Свои тридцать лет Горин прожил, ни о чём не жалея. Разве что решение не заводить семью иногда наводило на мысли о неверном выборе. Но, анализируя ситуацию снова, он признавал, что поступил совершенно рационально. Демография нуждалась в нём меньше, чем космос.
Горин был хорошим астронавтом и любил свою работу. Она требовала сосредоточенности и хладнокровия, у него было в избытке и того, и другого. Вакцина работала исправно. Но даже среди его коллег-«функционалов» иногда встречались «откаты» в регресс. Эмоциональные срывы во всей красе, пару раз ему довелось увидеть такое лично. И где, подумать только — на их собственной тренировочной базе. На этот случай в штате был психолог-конформист, он и приводил астронавтов в норму. Хотя, на взгляд Горина, не стоило тратить время на порченые ресурсы.
Если человек, вопреки действию вакцины, давал «сбои», значит не был достоин чести исследовать космос. Сам Горин находился на пике формы и с безупречным послужным. Именно поэтому Сезар достался ему, неспособному на ошибку совершенному астронавту.
***
Чёрный космос обтекал корабль, который уже несколько часов удалялся от Земли. Горин стоял за пультом управления, следя за множеством цифр. Слева от него показалась Варвара — так девушка представилась сразу после активации. Сейчас она улыбнулась и откинула с лица прядь волос. Интересно, с неудовольствием подумалось Горину, зачем программировать в андроиде такой странный жест, и что бы он значил?
— Павел не хочет выпить чая? Вместе с нами?
Горин отмахнулся, не сводя глаз с пульта управления. Они летели всего ничего, но андроиды уже начали его утомлять. Они оказались куда активнее, чем он предполагал. То и дело подходили к нему с вопросами и дежурными улыбками на лицах. Перед отлётом Горин наведался в отдел снабжения, где узнал, что линейка «Семья» не подлежит избирательному отключению опций. Ещё одна сторона универсальности.
«Сами понимаете, Павел Сергеевич, модель своеобразная. Мы проверяли только исправность эксплуатации, в модификации лезть не рискнули. Но если хотите, отправим с вами на борту психолога-конформиста».
Горин решительно отказался.
На панели появилось сообщение о смене курса — корабль обходил пояс астероидов. Пока полёт проходил штатно. Горин услышал разговоры за спиной и обернулся. Андроиды собирались за столом для приёма пищи, раздавая друг другу кружки с чаем и о чём-то переговариваясь. Секунду он смотрел на них, удивлённый. Они что, ещё и друг с другом разговаривают?
Ах да. Об этом было в руководстве. «Способны создавать естественный шумовой фон, характерный для общества». Шумовой фон… Горин предпочёл бы побыть в тишине. Надо ещё просмотреть статистические вероятности того, что на полярной шапке Сезара по прилёту не будет облачно.
— Паш! — окликнул его андроид-мужчина, дублёр бортового компьютера. — Сынок, ты заработался. Корабль летит сам по себе, а если что, у меня всё под контролем. Идём, посидишь с нами.
— Точно, Павел, — к нему присоединился один из двух близнецов, которых он совершенно не различал. — Нам тебя не хватает.
Горин поднялся и дошёл до двери, разделяющей кабину управления и обеденный отсек. Андроиды смотрели на него своими разными, но одинаково дружелюбными лицами. Пожилая пара подняла руки и активно замахала — ещё одно неуместное проявление эмоций. Мгновение Горин смотрел на них, потом с грохотом задвинул дверь.
Возможно, это вышло демонстративно. Но он лишь хотел, чтобы было доходчиво.
***
Из редких интересов вне работы Горину нравилось смотреть на звёзды — в том смысле, который он сам вкладывал в это слово. Когда они проносились в иллюминаторе мелкими белыми точками, мир был по-особенному правильным, и даже мысли о работе уходили из головы. Фантазировать Горин не умел, и открыто порицал это. Но иногда абстрактно представлял, что летит не внутри, а вне корабля, маневрируя между этими точками. Даром, что реальные звёзды были огромны и опасны, и конечно, от одной до другой километры с бесконечными нолями. А их сияние — не более, чем мера освещённости.
Критикуя себя за слабость, но постояв минут десять в неподвижности, Горин собрался в каюту. За спиной обнаружился андроид-мужчина, который внимательно смотрел в иллюминатор.
— Красиво, правда, — неожиданно сказал андроид, поворачивая голову. — Звёзды. Ты не против, если я буду приходить смотреть с тобой?
Горин безразлично пожал плечами.
— Я не смотрел на звёзды.
«Не объясняйся перед машиной», — он мысленно сделал себе внушение. Андроид снова уставился в иллюминатор, а Горин зашагал к выходу из кают-компании.
— Павел, — раздалось сзади, Горин слегка замедлил шаг. — Никто об этом не узнает.
Горин обернулся туда, где на фоне звёздного неба высилась обманчиво-человеческая голова.
— Мне всё равно, — отозвался он.
И это было чистой правдой.
***
— Доброе утро, Павел!
— Доброе утро, Павел!
Он поморщился, едва заметно — больше от громкости их голоса, и прошёл мимо «семейки», что сидела за столом. Излюбленное место. В этот раз пожилая пара даже привстала, завидя его. Женщина улыбнулась и протянула ему тарелку с кашей. Еду андроиды не трогали, за это он был спокоен. А вот пресловутый чай расходился только так.
— Тебе бы поесть. Хороший день должен начинаться с завтрака, — она обернулась к андроиду-супругу и остальным. — У нас ведь будет хороший день, правда?
— У нас — будет, — сухо отрезал Горин, забирая тарелку и бросая обратно на стол. — Я прошу прибрать мою каюту, займитесь своими прямыми обязанностями.
Дважды повторять не пришлось. Супружеская пара мигом встала из-за стола и зашагала по узкому коридору. Горин проводил их взглядом. Его каюта была в полном порядке, ну пусть покружатся там и поищут, что не так. Мысли об этом вызвали в нем чувство удовлетворения. Интересно, с чем оно было связано?
«С их неудачей», — понял Горин и остановил себя. Дальше копать не стоило. Самоанализ должен был приводить в рабочее состояние, а не уводить от него.
Проглотив завтрак, он сосредоточился на работе. Её пока было немного, и Горин заскучал. По-прежнему сидя за столом, четвёрка андроидов воспроизводила некое подобие игры. Краем глаза он следил за ними: в воздухе появилась голограмма с разлинованной доской и пятью разноцветными квадратами. Дешёвое запрограммированное развлечение. Андроиды призывно замахали руками.
— Идем, Павел! Тебе понравится!
Горин поднялся с кресла перед пультом управления. Наверное, супруги закончили с каютой, а если нет, то надо их отправить к остальным. Похоже, андроидам есть чем заняться, и он, наконец, побудет в одиночестве.
Проходя мимо зеркально-блестящей заслонки входа, он увидел в отражении андроидов. Они сидели неподвижно, так и не начав играть, провожая его взглядом. Улыбки на лицах исчезли.
Почему они вели себя так, словно зависели от него? Они же автономные системы, пусть и с некстати расширенным набором функций. «Это я здесь функционал, — напомнил себе Горин. — В третьем поколении». И всё же, общее ощущение неправильности осталось и после того, как он наглухо закрыл за собой дверь каюты. Словно знак вопроса, который, впрочем, минуту спустя, Горин успешно выбросил из головы.
***
Полёт до Сезара-15 предполагал четырнадцать земных суток. Причины, по которым столь лакомый кусочек космоса был ещё не обследован, Горину представлялись смутными, связанными с финансированием и дрязгами глав корпораций. И с трудностью десантирования, конечно, решать которую предполагалось этой кучке активного металлолома. Чрезвычайно активного металлолома.