Сидевший у окна андроид был самой простой, базовой версии «Андроид Материнский». Именно такая версия андроидов поставлялась во все ведомственные органы. Они не имели даже простого экстерьера — имитации человеческой кожи — и выглядели классическими роботами, хотя самую усовершенствованную их версию с трудом можно было отличить от человека.
Странное чувство овладело Кургановым, словно между ним, роботом и Анной Зотовой была какая-то связь или общая тайна.
— Покажи мне твоё самое любимое видео Анны, — вдруг произнёс Андрей, обращаясь к андроиду.
Тот повернулся к Курганову.
— В мою программу не заложена классификация «любимый — нелюбимый», — ответил тот привычным электронным голосом.
— Тогда покажи самое любимое видео Анны, — попросил Андрей. — То, которое больше всего нравилось ей самой.
— Проанализировав значение слова «нравиться», из всех записей я выбрал максимально приближённую к данной характеристике по количеству личных просмотров.
Андроид поднёс свою руку к рабочему персональнику Курганова. С экрана на Андрея смотрела девушка, немного смущающаяся, молоденькая — живая. Анна пела под гитару песню на сочинённые ей самой стихи — Курганов узнал строки из дневника. Тонкий девичий голос, завораживающий, нежный, обещающий счастье тому, кто услышит из этих губ слова «Я тебя люблю», трогал. Андрей глядел на Анну и незаметно для самого себя улыбался.
За этой записью последовала следующая, а потом ещё и ещё. Курганов не мог оторваться от этого лица, от этого голоса. Казалось, спроси он что-нибудь, и Анна ответит ему. Это было поразительно. Её кости давно стали прахом, а она — здесь, рядом.
После этого волшебного, погрузившего мужчину в хрупкий мир девичьей души момента, Курганов часто стал беседовать с андроидом об Ане. Робот был теперь дня него носителем частички её личности, её души. Та эфемерная связь, которую Андрей ощутил и которая сначала показалась ему странной, постепенно становилась прочной и естественной, как будто он и Аня были давними знакомыми.
Курганов часто перечитывал её стихи из дневника, по-доброму, словно журил друга, смеялся над неуклюжими, технически неправильными строками, разбирая их с роботом и приходя к заключению, что «любой рифмовочный модулятор за секунду справился бы лучше, но что-то в этом есть». Андроид кивал головой и пытался шутить, как того требовал Андрей, выдавая невпопад сгенерированную шутку, отчего Курганов ржал ещё сильнее. По фото Курганов узнал все важные вехи в жизни девушки, её радости и огорчения, успехи и неудачи. Объединив всю имеющуюся у него информацию, робот мог досконально рассказать историю каждого фото — когда оно было сделано, какое событие на нём запечатлено, назвать имена людей — всё, вплоть до мельчайших подробностей: как-то он даже сказал Андрею, что красное в белый горох платье, в котором снималась Анна, стоило очень дорого, из-за чего девушке пришлось неделю до аванса жить впроголодь. Всё это порождало ощущение парадоксального взаимного проникновения Анны и Андрея в жизни друг друга.
Курганов понял, для чего ей было нужно то старое голубое кресло. Оно её вдохновляло. По вечерам, когда становилось совсем темно, сидя в кресле можно было наблюдать потрясающий вид из огромного, почти во всю маленькую комнату, окна: как город живёт, дышит, двигается, а простая, неприметная девушка — песчинка в большом кресле-раковине — смотрела на это и обрастала всем тем, что превращало эту песчинку в драгоценную жемчужину.
Так незаметно для себя Андрей влюбился в Аню Зотову, которая вот уже больше двух месяцев была мертва.
***
Установленный законом двухмесячный срок расследования дела об убийстве Зотовой А. Е. подходил к концу. Эксперимент близился к завершению. Борис Ташкевич каждые три дня снимал контрольные показания у андроида и мрачнел всё больше.
— Ну что там? — спросил Курганов у криминалиста после очередного «забора анализов» и иронично добавил: — Данных для моделирования личности объекта недостаточно?
— Нет, данных достаточно для того, чтобы создать хотя бы черновик модели личности Зотовой, — серьёзно ответил Борис. — Не пойму, в чём дело. Что-то блокирует моделирование. Нужна генеральная диагностика. Возможно, какая-то мелкая ошибка программирования, которую я не могу выявить на месте. Завтра заберу его в лабораторию.
— А смысл? — пожал плечами Андрей. — Очевидно, что эксперимент не удался, а время для нормального расследования уже упущено.
— Неудавшийся эксперимент тоже повод сделать некоторые выводы, — назидательно ответил Борис.
— Что будет с андроидом после? — Андрей уже давно хотел задать этот вопрос Ташкевичу, но всё не решался.
— Почистим и пристроим куда-нибудь.
После ухода Бориса Курганов долго смотрел в окно. Что было за окном, он не видел. Перед ним, как в калейдоскопе мелькали кадры из жизни Ани, из жизни, которую он знал только по фото и видео, но знал так, словно прожил её вместе с ней. Недолгую, кем-то жестоко оборванную жизнь. Курганов вдруг ощутил, как в нём зарождается гнев. Давно он не испытывал такого чувства. Приходил в ярость Андрей довольно часто, благо поводов для этого находилось достаточно — профессия не самая умиротворяющая. Но в этот раз гнев был иного рода — мрачный, безысходный, иррациональный, когда нет никакой возможности изменить то, что стало его причиной.
Андрей грустно усмехнулся и взглянул на андроида.
— Жаль, что я не встретил её раньше. Тогда всё было бы по-другому, — он совершенно забыл о том, что пару месяцев назад считал Аню серой мышкой. Ему нужно было кому-то излить душу, пусть даже железной болванке.
— Мы могли бы быть счастливы… По крайней мере, рядом со мной она точно была в безопасности, я — не этот недомерок Веня… Я бы любил её… Как считаешь?
Курганов не ждал ответа, да он и не нужен был Андрею: он его знал. Но ответ совершенно неожиданно прозвучал.
— Моделирование личности объекта завершено.
Курганов во все глаза уставился на андроида, потеряв дар речи. И тут он услышал голос Ани. Её тонкий, нежный голос — Андрей узнал бы его среди тысяч других голосов. Тот самый родной, любимый голос, который он сотни раз слышал, которому подпевал, с которым смеялся и грустил — о котором мечтал. Курганов не верил своим ушам.
Андроид осматривался кругом, как будто первый раз видел кабинет, в котором проводил почти всё время последние два месяца.
— Где я? — спросил андроид голосом Ани. — Кто вы? Что случилось?
— Аня? — голос Андрея предательски охрип, глаза непривычно защипало.
Андроид медленно кинул головой.
— Здравствуй, — прошептал Курганов.
***
Дверь кабинета Ташкевича резко распахнулась. На пороге стоял разгневанный Курганов, сжимая в руке пистолет. За его спиной неуверенно топтался андроид.
— Пришёл всё-таки… — мрачно произнёс Борис, немного помолчал и добавил. — Я должен был точно знать, что программа сработала, понимаешь, Андрей? Это был единственный способ. Придурок Ильин всё испортил… Никто ничего бы не узнал, если бы я один работал с андроидом… Я должен был во всём убедиться сам… Как ты снял блок?
Ангел Мщения своим металлическим, отливающим серебром пальцем указал на Ташкевича и голосом Ани Зотовой произнёс всего два слова.
— Это он.
— И? Что дальше? Застрелишь меня? — усмехнувшись, спросил Борис, не отрывая взгляда от Курганова.
— Я бы с удовольствием, Боря. Ты меня знаешь, — Андрей швырнул Ташкевичу электронные наручники. — Но она этого не хочет. Говорит, тебя должны судить и казнить, как положено. Пусть так и будет. А Ангел Мщения посмотрит на то, как ты сдохнешь. Её глазами.
Дарья Странник. Автоматический сопровождающий
Приятно возвращаться домой, когда тебя ждут. Включенный свет, стук посуды на кухне и тихая музыка создавали атмосферу уюта.
— Ты сегодня поздно, — замечает Дьюк. На миг ей кажется, что в его приятном голосе звучат нотки ревности, но она отметает это как невозможное. Дьюк занят приготовлением очередного деликатесного ужина. Диана с лёгким сожалением втянула аппетитный аромат.
— Я уже поела, — вздыхает она и ловит себя на том, что чувствует потребность извиниться. Наверное стоило позвонить и предупредить… Нет, только этого ещё не хватало, одёргивает Диана саму себя. Оправдываться перед ним? Какой в этом смысл? Молодая женщина позволяет себе упасть на мягкий диван и стряхивает с ног прекрасную пытку на тонких шпильках.
Дьюк начинает убирать продукты в пластиковые контейнеры, и Диана невольно любуется его быстрыми точными движениями. Стройный, мускулистый с правильными чертами лица и безукоризненной причёской, он мог бы быть моделью. Забавно наблюдать, как он наводит безупречный порядок в кухне, столь велик контраст между импозантной внешностью и повседневной рутиной. Выражение его лица не выдаёт никаких эмоций. С одной стороны, Диана отлично понимает, что за красивым фасадом её собеседника нет и не может быть чувств, с другой — поверить в это иногда весьма сложно. Антропоморфизм, объяснил ей в самом начале консультант, а она запомнила умное словечко, чтобы блеснуть потом в кругу друзей. Наделять машины человеческими качествами, оказывается, нормальное явление в таких ситуациях. В конце концов, люди разговаривают со своими автомобилями, уговаривают и торопят принтеры, ругают компьютеры, отлично понимая, что это бессмысленное занятие.
С гуманоидными роботами всё намного сложней. На каждом шагу спотыкаешься о рекламу групп помощи и терапий, нацеленных на адекватное восприятие автоматических помощников, и это неспроста. Невероятно, но находились идиоты, влюблявшиеся в эти жестянки, а также заказывающие детские модели, привязываясь к этим послушным ангелочкам так, что фундаменталисты пророчили вымирание человеческой расы. Что, как считала в общем далёкая от политики Диана, являлось не более чем бредом. Довольно многие реагировали на введение роботов консервативно, а некоторые ненормальные умудрялись даже возненавидеть эти бездушные жестянки. Впрочем, разрушение подобного устройства не казалось чем-то плохим. Во всяком случае не более, чем, например, разбить телефон в порыве гнева. Разве что несравненно более дорогостоящий проступок.